"Птица с окрасом жёлтый Финч" Часть 3.

Часть 3. О познании себя – своего тела и своей души.

1.

«Я должна делать то, для чего родилась».

Отчётливо помню тот день, когда эта фраза фактически врезалась в моё восприятие мира. В моей голове она звучала громогласно и по силе своей была сравнима с желанием попить воды после получасовой пробежки. Я хотела... Хотела, наконец, начать жить. 

Следующие несколько дней передвижения мои были сведены к минимуму, потому как мышцы от любого незначительного движения сводило судорогой, всякий раз напоминая жгучей болью о произошедшем. В тот момент мне и впрямь казалось, что я скинула с себя оковы и даже не подозревала, что до снятия «оков» мне еще очень далеко. 

Подозрительно долго Вера не звонила мне. Подобное затишье в общении у нас случалось крайне редко и потому сильно насторожило меня. Однажды я заняла у неё денег в долг. Незначительную сумму, но тогда эта помощь была мне необходима. Когда же я вернула ей деньги, она вдруг престала со мной общаться. Оборвала вообще все контакты, и я понятия не имела почему. Только месяц спустя мне удалось-таки выяснить, что причиной её отстранения было то, что я не поблагодарила её должным образом. Ей вообще нравилось считать, что без её помощи чья-то жизнь способна оборваться. Она думала, что одолженными деньгами спасает меня и потому была крайне удивлена тому, что я не упала к ней в колени благодаря об оказанной помощи.

Был ещё случай, когда мы долго не общались, с деньгами вообще никак не связанный. Он произошёл на одной из вечеринок, на которых она была частым гостем. Там меня и представили одному симпатичному обеспеченному мужчине, который проявил ко мне немалый интерес, но я на тот момент уже встречалась с Артёмом. Весь тот вечер лицо подруги было напряжённым. Порой она даже краснела когда видела нас вдвоём общающимися. Я же не поняла, с чем связаны её недовольства, ведь и она сама на тот момент уже состояла в прочных семейных отношениях. Оказалось, дело во внимании, которое он, несмотря на все её демонстрации самой себя, обращал лишь на меня. Мы не общались месяца три, ни меньше. И даже после того как помирились, она более не приглашала меня с собой на вечеринки.

Теперь же…Возможно она, как и сказал тот парень из «Лагуны» знала больше, чем знала я. А может она просто не понимала, как реагировать на те перемены, что произошли в моей жизни. Признаться этого не знала и я. Но вероятнее всего она просто не хотела выслушивать нытьё обездоленной судьбой девушки. 

Не звонил и Артём. Просто исчез из моей жизни, будто и не было его никогда. Я же напротив, думала о нём довольно часто, и о том, что старик, конечно же, прав относительно того, сколь многое я получила благодаря нашим отношениям. И всё равно, я не могла отпустить его. Также как и с Верой, я чувствовала, что он не до конца сыграл свою роль в моей жизни. Что время всё расставит на свои места, и он вновь появится чтобы, наконец, полюбить. 

2.

Два дня шёл дождь. Не просто моросящий заунывный дождик, под который так и тянет поспать, а настоящий ливень с громом и молниями. Это покажется вероятно чересчур самонадеянным, но у меня было ощущение, что природа плачет вместе со мной. Вода это всегда очищение. Обновление. Раньше мне казалось дикостью стоять под дождём, теперь же я к дождю стремилась. Из-за него я, превозмогая боль, спускалась из своей квартиры на улицу и стояла вздёрнув голову к небесам, со стороны действительно напоминая сумасшедшую. Но, теперь мне казались сумасшедшими все те, кто прятался от непогоды, пробегал по улице, прячась от дождя лишь бы не намочить дорогущий пиджак или причёску. 

«Дикари» – думала я и была недалека от истины.

- Так ты что, значит, теперь совсем не пьёшь? Ни капли? – Ваня приподнял руку и попытался размять себе плечо. От этого движения огромный жёлтый хищный смайл на его чёрной футболке вдруг начал улыбаться мне, словно ожил. – Чего смеёшься? – Недовольно морщась от боли, спросил он.

Мой младший брат зашёл ко мне после обеда, со следами кетчупа на щеке и здоровенным фингалом под глазом. Радости моей не было предела, хоть и выглядел он неважнецки. Мне бы побеспокоится за него и за его нечастную душу, которая не знала где себя применить, но я не побеспокоилась. Я просто была счастлива, что он нашёл время навестить меня. 

Я слышала, состояние присущее его натуре, называется амбивалентностью. Состояние, когда человек решив чего-то, передумывает через час или два, и занимается уже чем-то совсем иным. Вот и сейчас, как оказалось, он забросил работу и записался в секцию бокса. Временно, я полагаю.

- Где ты достал эту футболку?

- Она не моя. На работе валялась. Кто-то оставил её, а мне она приглянулась. Прикольная же морда. Разве нет? Хищная, как акула.

«О! Только не надо про акул» - подумала я, и меня передёрнуло.

- Что? Я что-то не то сказал? Или ты просто замёрзла? – Он с беспокойством выглянул на улицу, отодвинув штору. Увидел цветущие магнолии внизу и людей прогуливающихся в майках и будто бы успокоился. – Там вроде бы тепло.

- Да, тепло. Я не замёрзла. Просто вспомнила об акулах.

- О каких ещё акулах? – он удивлённо приподнял бровь. – Где ты могла видеть акул? 

Я рассказала ему все, что приключилось со мной. О том, как плыла в море, или это всё-таки был океан, и акулы кружили вокруг меня намереваясь сожрать. Брат долго молчал после моего рассказа не зная, издеваюсь ли я над ним, как делала это когда-то в детстве, выдумывая жуткие истории, или говорю правду.

- После такого и я бы бросил пить. Жуть какая. Ты смелее, чем я думал. У меня, наверное, разорвалось бы сердце от ужаса. Так он что… учит тебя? Тот старик.

- Да, чему-то он меня определённо учит, - протянула я задумчиво.

- И тебе совсем не хочется… ну… выпить?

- Как таковой жажды почти нет, но я довольно часто вспоминаю об алкоголе. О вине и о вечерах с Артёмом. По ним я действительно скучаю. Но… тут надо понимать, что он не запретил мне ничего, не наложил на меня какое-то заклятие или ещё чего-то. Он показал мне другую реальность, свободную от иллюзий. Я чувствую себя замечательно. Каждый новый вздох будто парение. Да, я птица и передо мной открыты все небесные и земные просторы. Мне больше не нужно защищаться, не нужно прятаться. Я просто делаю, что люблю.

На его лице появилась улыбка, лёгкая, искренняя.

- Я рад за тебя сестрёнка. Рад, что у тебя всё хорошо. А на этого козла просто забей. Поверь, свято место пусто не бывает. Так ведь мама говорила нам когда-то?

«Да, она так говорила… И сейчас говорит. Странно, что он произнёс эту фразу в прошедшем времени. Хотя, с матерью он не особо-то ладит. Они почти не общаются. И довольно давно».

- Кто-то в твоей жизни определённо появится, и он будет ещё лучше, чем был Артём.

Я послюнявила палец и стёрла капельку кетчупа с его щеки. Заботливо, этим незначительным жестом, вероятно, напоминая ему нашу мать.

- У тебя такой огромный синяк. Неужели ты получил его на тренировках? Не в драке?

- Не веришь, мне значит. – Он насупился, как маленький ребёнок. Если честно, он таким и был, даже сейчас, когда ему было уже за тридцать. – В драке конечно, но на ринге. Мне… Мне нужно это. Хочу стать дисциплинированным. Хочу быть сильным.

- Ты и так сильный, Ваня. Для этого не обязательно выходить на ринг. Колошматить соперника. Ходить с синяками.

- Хочу быть сильным духом… Таким как ты. Ты другая. В тебе всегда это было. Упорство, уверенность в себе. Ты никого и никогда не слушаешь, даже если понимаешь, что они правы. Наверное поэтому он и выбрал тебя… Твой Гуру. Потому, что ты другая. Я рад за тебя. Правда, рад. Оставайся собой всегда… А он, я надеюсь он направит тебя куда нужно. Возможно, ты даже сумеешь помочь мне. Подскажешь мне, что я делаю не так.

Я долго думала об этих его словах. Даже после того, как он ушёл, сказав, что решил вернуться к плотницким работам, которые любил. Он сказал, что у него имеется большой заказ, на столы и стулья для открывающегося ресторана в центре города, который он долго откладывал.

- Ты вдохновила меня. – Сказал он и уверил меня, что сумеет совмещать работу и занятия боксом. Заверил, что ни бросит, ни то ни другое. Я поверила ему. Я всегда ему верю.

3.

 Спустя два дня я вновь взялась за ручку. Отбросила от себя все сомнения и просто продолжила писать. Слова складывались в предложения, превращаясь в бесконечный поток вдохновения, который не покидал меня, возможно как раз таки потому, что я перестала, наконец, пытаться его потерять. Я поняла, что сила моего вовлечения в текст это детали, которые оживляют сюжет и персонажей. Детали. Маленькие черные бусинки, подсматривающие за процессом моего творчества. Глаза жёлтого вьюрка – птички, которая на свой жалкий размер и никчемность проклевала своим клювом до крови жёсткую мозолистую ладонь старика, когда он сжал её. Я поистине всемогуща, как и любой из живущих на планете Земля людей, но мне стоило бы поучиться отваге у этой птички. 

И вновь я писала ровно до тех пор, пока сюжет, наконец, не прервался на событиях, которым еще только предстояло произойти. 

В тот день, когда я в очередной раз отправилась к своему наставнику, я шла и видела перед своим мысленным взором, ауру что окружала моего бывшего. Знала, что теперь она была тёмно-серой с мелкими вкраплениями красного, жёлтого и синего. Сама не знаю почему, но я порадовалась этому обстоятельству. Переменам в его душе.

На этот раз Щербет, приветствовал меня, облизав ладони, но когда я зашла внутрь, предпочёл не следовать за мной, а сидеть у входа. Миновав прихожую со скрипучим полом, я застала старика стоящим в задумчивости возле открытого карточного шкафа. Окутанный густым сизым дымом, старик вкрадчиво изучал извлеченную из него папку. 1728.01.03. Значилось на дверце шкафа, из которого он извлёк ту папку. Мой наставник делал вид, будто не замечает меня. Я же не торопилась завязывать беседу и потому принялась неспешно прогуливаться по комнате. Подошла к окну, провела по стеклу кончиками пальцев, внимательно осмотрев грязь, оставшуюся на них, подняла с пола один из составленных там глиняных кувшинов. Провела грязными пальцами по рельефу рисунка, закрыв на мгновение глаза. Я прощупала тот рисунок кожей и поняла, что это непросто витиеватые линии, в них таился скрытый смысл.

«Они замыкают что-то – промелькнуло у меня в голове, - Или охраняют»?

- Положи туда, где взяла, - сухо произнёс старик.

Я не стала с ним спорить. Аккуратно поставила кувшин с загадочным рисунком на то же самое место.

- Они не для тебя предназначены, - зачем-то добавил мудрец, хотя я и не думала выяснять для чего они здесь.

После я попыталась пересилить себя и подошла к красному столу с лежащими на нём птичьими костями. К скатерти прикасаться не стала. Я явно для этого ещё не созрела, но отметила для себя, что это достижение, хоть и незначительное. Затем поприветствовала Финча, одно из крыльев которого теперь было почти без перьев. Меня напугала столь увядающая перемена в его облике, но птица казалась бодрой и даже что-то прочирикала мне на своём птичьем языке, после чего сорвалась с ветки и уселась на вонючий матрас старика, непривычно пустой, будто намеренно покинутый своим владельцем. 

«Хочешь, чтобы я присоединилась к тебе»? - спросила я мысленно птицу, отчего-то не сомневаясь, что она сможет понять меня. 

Естественно птица ничего мне не ответила, зато старик на мгновение оторвал взгляд от чтива. Его мимолетный взор скользнул по моей фигуре и вновь устремился к бумагам. Я подошла к лежащему на полу матрасу. Присела рядом с ним на корточки и пощупала его ладонью, той самой, что облизал при входе Щербет. Как я и ожидала, лежанка моего наставника оказалось жёсткой, просто спрессованным куском соломы. Жёсткой и колючей. Какие-то несколько секунд я и впрямь обдумывала, а не прилечь ли мне на матрас, но тут же оттолкнула от себя эту идею будто навязанную мне кем-то извне.

«Старик… и маленькая птичка. Вот кто транслирует мне эти мысли. И ещё, что придет день и мне придется прилечь на него» - вдруг подумала я, и от того мне стало настолько дурно, что я стремглав кинулась к спасительному окну, которое как назло оказалось запертым. Несколько тщетно предпринятых мною попыток отворить окно и впустить в комнату столь необходимый мне свежий воздух, были прерваны в итоге словами старика:

- Этот дом куда умнее, чем ты думаешь, - провозгласил он, аккуратно запихивая прочитанную им папку обратно в картотечный шкаф, - Снова пытаешься бежать от себя? - спросил он и тут же продолжил, будто ответ мой был и без того очевиден. - Придёт время, и ты по своей воле ляжешь на этот матрас.

- Что?! Нет. Ни за что. - Запротестовала я, сама не понимая, почему отреагировала столь бурно.

- Ты не матраса боишься, а того что произойдет с тобой. Того, что ты должна будешь сделать. 

«Действительно, а чего собственно я так испугалась»? 

Я оттолкнула от себя размышления на эту тему почти сразу, так как они были неприятны мне, и попыталась сменить тему разговора. 

- Что происходит с птицей? Почему он такой облезлый? Ему плохо? 

- Полагаешь, ему плохо? - ухмыляясь, старик извлёк из зубов трубку, подошёл к окну, тому самому, что безуспешно пыталась открыть я, и без особых трудностей и хитростей отворил его. Выбил из трубки на траву за окном сотлевший табак. Затем также спокойно закрыл его и проследовал к своей лежанке. Птичка тут же вспорхнула на его плечо и что-то прощебетала.

- Выглядит он бодрым, несмотря на внешний вид, - заметила я, и вновь подошла к окну заинтригованная его загадкой, но оно в очередной раз не поддалось моим усилиям. Старик делал вид, что не замечает моих нелепых попыток. - Но что-то с ним определенно происходит. Что-то скверное на мой взгляд. Он теряет перья, словно... словно...

- Умирает. - Помог мне закончить фразу мудрец. Я кивнула. - Все мы рано или поздно умрем. Исключения тут нет, ни для кого. Ни для людей, ни для птиц, ни для животных. Но поверь мне, это случится не потому, что тебе показалось, будто птица больна. Это случится, только если она сама решит умереть, выполнив миссию для которой она пришла в этот мир.

- Это как ещё понимать? Хотите сказать, жить или умирать зависит от каждой божьей твари? И что это за миссия такая?

- А ты думала иначе? - недоумевая и, как будто подшучивая надо мной, поинтересовался мой наставник.

- Конечно, думала. Так думают все...

- И заблуждаются. Но, как я и сказал, об этом у нас еще будет время поговорить. Всему свой час. Ты не готова пока принять это знание, хоть и рвешься его услышать.

- И про миссию ничего не расскажите?

- Пока что нет.

- Тогда чем же мы займёмся сейчас? Может, расскажете, что в этих шкафах?

- Когда-нибудь ты сама всё поймёшь и без слов. Нет надобности тратить время на пустые объяснения. Могу лишь сказать, чтобы удовлетворить твое любопытство, что там находятся записи, которые необходимо хранить, но ты и так ведь это знала. Разве нет? 

Не всегда мне нравилась улыбка на его лице, иногда саркастичная, порой ироничная, а временами старик обнажал свои зубы просто от умиления моей глупостью, но, во всяком случае, она была куда лучше, чем гневный взгляд его жёлтых глаз.

- Вы сейчас просто объяснили очевидное, это даже не ответ на вопрос. Сотрясание воздуха...

- О том и говорю. - Подтвердил старик.

- Тогда скажите, зачем вы их изучали? 

Мой Гуру закрыл глаза и молчал минуты три. Всё это время в образовавшейся тишине, я прислушивалась к отдалённым тихим звукам музыки, которых не замечала раньше. Возможно, прислушивался и он и потому молчал. Я пыталась разобрать мелодию, но не могла даже определить слышу ли я звуки фортепиано или скрипки. А, может, то просто женский голос напевает какую-то неизвестную мне мелодию?

«Звук доносится из закрытой спальни старика. Откуда он взялся и звучал ли здесь раньше? Почему я услышала его только сейчас?» 

- Я заметил одну незначительную закономерность, которая, впрочем, крайне насторожила меня. Потому я и достал те записи, чтобы подтвердить свои подозрения и сравнить. Чтобы получить ответ.

- Неужели есть что-то такое чего вы не знаете? - удивилась я, при том пристально рассматривая наставника. Я пыталась увидеть на его лице хоть какие-то признаки того, что звучащая в доме мелодия, не плод моего воображения. 

- Память не надежная штука. Она устроена так чтобы мы забывали то плохое, что причинило нам боль. С этим фактом даже я ничего поделать не могу, потому и обратился к записям... Чтобы убедиться. 

«Что-то причинило ему боль? Что может причинить ему боль?»

- Вы ничего не слышите? Никакой мелодии? Или просто делаете вид, что не слышите?

- Мелодии? – переспросил меня Гуру, явно удивившись тому, что я решила сменить тему разговора. Я увидела как тело его слегка напряглось и выпрямилось. Он прислушался и, кажется, тоже что-то услышал, но правды мне не сказал. - Не стану ставить под сомнение, что ты действительно что-то слышишь. Дом этот хранит немало секретов, но в данный момент лично для меня хранит тишину. Что конкретно ты слышишь? И какие у тебя эти звуки вызывают ощущения?

- Точно сказать не могу, но, кажется это запись женского голоса напевающего что-то печальное. Знаю лишь, что звук доносится из спальни, и если бы вы позволили мне в этом убедиться, я бы…

- Нет. – В ту же секунду и без того еле различимая мелодия прервалась.

«Там точно что-то есть. Что-то личное для него. Знать бы что, и почему это что-то является только мне?»

- Вы спросили, какие чувства вызывает во мне этот напев, - продолжила я, будто ничего и не произошло. – Грусть. Утрату. Желание быть прощённым.

Невольно я дотронулась рукой до того самого шкафа рядом с которым еще совсем недавно обнаружила наставника и ощутила… Холод исходивший от него ледяной нитью пронзивший мои пальцы. Холод и боль. Обреченность. Седые брови старика нахмурились. Злость непостижимая, неудержимая отобразилось на его лице, и захватила все его естество. Содрогнувшись, я испугалась так сильно, что даже начала пятиться к выходу, но он вдруг глубоко вздохнул, а потом с силой выпустил из себя воздух.

- Не уходи, - попросил он, по всей видимости, осознав, как сильно напугал меня. - Но и не делай этого только потому, что я тебя попросил. Тебе решать, как проживать каждый отдельный миг своей жизни. Никому больше.

Мучительно долго он смотрел на меня, а я смотрела на него. Он закрыл тему о призрачной музыке и не собирался более обсуждать это.

- Думаю, я хочу отправиться дальше. - Сказала я, больше не в силах выдерживать напряжения.

- Думаешь или уверена?

- Уверена, что хочу открыть следующую дверь. Откровенно говоря, я хочу открыть их все как можно быстрее. - И я действительно этого хотела. Хотела так сильно, что даже чувствовала зуд где-то внутри своей головы, но и боялась. Да, я боялась и старика, и того, что ждёт меня за теми дверями. Кажется, я собиралась сказать ему что-то ещё. Хотела передать словами трепет растущий внутри меня. Хотела описать энергию, что рвалась наружу, но очередной тяжёлый вздох мудреца прервал поток невысказанных мною слов.

- Снова торопишься жить. Сначала ты не хотела вообще ничего. Хотела избавиться от ночных кошмаров, но не собиралась предпринимать даже попыток. Ты металась в потемках, не понимая, что ты не летучая мышь или сова. Измывалась сама над собой в поисках смысла жизни, не желая прислушиваться ни к себе, ни ко мне. Теперь же рвешься постичь всё и сразу. Но с этим уж я ничего поделать не могу. Такова твоя натура. Либо всё, либо ничего. 

Ты быстро учишься. Схватываешь буквально всё на лету. Жадно поглощая то, чем увлечена, и у тебя, несомненно, огромный потенциал. Немногим такое по силам, что по силам тебе. Многие и не рвутся что-либо познавать, но... ты быстро перегораешь. Ты еще не познала даже саму себя, но так много познала о других. Я научу тебя не растрачивать энергию попусту. Если ты позволишь мне сделать это. 

Я закивала головой.

- Научу брать её там, где ты и не подозревала, но вначале научись хоть немного сдерживать горящий внутри тебя огонь. Позволь себе тлеть, а не полыхать.

- Я горю. - Повторила я, то ли спрашивая, то ли утверждая.

- Да, горишь, - подтвердил старик, поглаживая свои колени.

- Но что это значит? Я должна быть более сдержанной, терпеливой?

- Оставайся голодной. Не перенасыщай себя знаниями, иначе попросту сгоришь. Учись останавливать свой порыв, даже если всё внутри тебя рвётся на куски. Это ко всему относится. К знаниям, к работе, к любви.

- Оставаться голодной. Я поняла.

- Это хорошо. Тогда идём, - произнёс он, хлопнув руками о колени. Затем зачем-то вытащил курительную трубку изо рта и оставил её на своей лежанке. Без неё он словно осиротел. Лицо его всегда такое напряженное и подвижное, коснулась тень тревожности, но старик направился решительно, чуть ли ни бегом, в уводящий налево коридор. Туда где стены, (которых в действительности не существовало), поросли плесенью, а вдоль них на полу валялись всё те же хвойные ветки. – Там, куда мы направляемся, огонь может быть опасен. - Бросил он напоследок, отвечая на вопрос, который я так и не задала ему. 

Помню, как стояла посреди гостиной в одиночестве, окруженная предметами, значение которых не понимала и рассматривала прыгающую по матрасу жёлтую полу облезлую птичку, будто охраняющую оставленную стариком трубку, пребывая в какой-то странной приятной самозабвенности.

Я слушала дом. Шёпот человеческих душ, доносящийся из запертых картотечных шкафов, что стояли за моей спиной. Щебетание птиц, запертое в этих неуютных нежилых стенах. От этих птиц остались только кости разбросанные по столу. Гулкие удары бьющихся о фасад раскрытых ставен в грозу. Их некому закрыть в непогоду. Капли дождя на полу, словно самые огромные в мире слёзы. 

«Что-то случилось здесь в этом доме. Что-то очень страшное и очень давно, после чего и были сорваны все те фотографии... Да фотографии, теперь я в этом не сомневалась ничуть. Те фотографии вечное напоминание о том, чего больше не вернуть». 

На мгновение мне даже почудился детский плач. Еле различимый, протяжный и я снова подумала о море. 

«Я хочу увидеть мое» - произнёс какой-то неизвестный мне ребёнок не умеющий выговаривать букву «р». Я резко прервала этот неизвестно откуда доносящийся до меня детский лепет. Прервала сознательно. Настойчиво, не желая знать, что это за ребенок, который хотел увидеть море и почему я слышу его плач. 

Я поспешила за своим Гуру, убегая от голосов и видений, не желая выяснять, были ли они отголосками прошлого или только грядущего.

4.

«Великая тайна откроется тем, кто ищет внутри себя, а не снаружи», - сказал мне тогда этот седовласый чудак. Я не поверила. Да и как могла? Мои руки тряслись от предчувствия чего-то ужасного. Мне казалось я иду по песку и тону в нём. Бесконечное множество перемещающихся песчинок, в которых утопали мои ноги. Которые заглушали звук моих нерешительных шагов, будто я и не шла вовсе. И думала я только об одном: Зачем он оставил трубку? Была ли опасность сгореть там, куда мы направлялись или он намеренно нагнетал обстановку? Придавал значимость уловками незначительным на самом деле вещам?

- Ты хочешь знать, как избавиться от лишнего веса? - пробубнил старик, стоя у двери, и я действительно не узнала бы его без трубки, если бы не его шершавый голос, так сильно он преобразился. Я несмело кивнула в ответ. - Тогда входи. Эта дверь и эта комната дадут тебе ответы, если ты и впрямь желаешь их узнать. - Повторил он то, что повторял всегда.

Ещё до того, как я коснулась двери, почему-то липкой и словно бы тягучей на ощупь, я почувствовала запах сена, так сильно знакомый мне. Сразу вспомнился первый муж и наш заведомо обречённый на провал роман, что в моём восприятии ассоциировался именно с запахом сена и навоза. С запахом фермы.

Понимаю, звучит странновато, может даже и неприятно, но я была счастлива тогда. Такая сильная страсть упокоилась в тех воспоминаниях. Мне более не доводилось ощущать хоть что-то отдалённо похожее на те чувства.

Этот запах успокоил меня ещё до того, как я ступила на деревянный настил и осмотрелась. Почти сразу до меня дошло, что отворённая мною дверь, вывела меня на второй этаж деревянного амбара, площадью достигавшего никак ни меньше ста или может быть даже ста двадцати квадратных метров. Чердак-сеновал – так называют люди то место, в котором я оказалась.

Впереди себя я увидела крышу и раскрытые огромные ставни, скорее даже ворота, сквозь которые открывался изумительный вид на зелёные поля. Не помню, как они правильно называются, но знаю, что через них наверх закидывают сено для дальнейшего хранения. Сухую, жёлтую, сильно пахнущую траву, что валялась там в изобилии большими скрученными тюками, а прямо за ними и поверх них светило рыже-жёлтое, похожее на апельсин солнце. Светило так нежно и ласково, словно единственной его целью и было наполнить свечением этот деревянный амбар и запертых на нём животных.

- Лошади, – произнесла я тихо, хоть на тот момент и не увидела ни одной кобылы или жеребца. Но я их чувствовала. Фырчание их ноздрей, подёргивание их кожи, слышала стук тяжело переминающихся копыт. – Она ведь здесь, так? Та старая гнедая кобыла, что являлась ко мне всякий раз, когда опасность была где-то поблизости?

Гуру улыбнулся, но не сдвинулся с места, стоя вровень со мной, хоть я и надеялась, что он пройдёт вперёд и расскажет мне, что здесь происходит. Поведёт меня к ожидающим меня испытаниям.

- Но при чём тут лошади? – Я признаться ожидала увидеть чего угодно, только ни это и потому негодовала, правильно ли я действую и как вообще реагировать на происходящее?

Старик засмеялся во весь голос, отчего лошади до этого смирно стоящие в своих стойлах всколыхнулись и беспокойно заржали. Теперь они знали, что они здесь не одни. Знал и кто-то ещё. Я почувствовала его присутствие кожей.

- Отвечу, так же как и в прошлый раз. Я понятия не имею, почему здесь лошади. Ты мне ответь? Всё это нарисовало твоё воображение, ни моё.

Я помотала головой, совершенно не прослеживая связи между моим лишним весом, от которого я безуспешно пыталась избавиться и лошадьми, запертыми в стойлах, дверь каждого из которых была пронумерована. Внушительные корявые красные цифры, будто нарисовали их детской неуклюжей рукой. Номера с одного по восемнадцатый.

- Я должна найти её? Ту гнедую кобылу с цепью на шее, так?

- Не думаю, что её поиски займут у тебя много времени. Ни в этом суть. Но прежде чем ты отправишься, ответь мне на один вопрос.

Я кивнула, не понимая, зачем он спрашивает у меня разрешения.

- Как можно называть борьбой то, что приносит пользу? Назначение еды насыщать организм. Она даёт человеку энергию для того, чтобы вы жили и воплощали в жизнь все свои заветные мечты. Она делает тело сильным, а ум ясным. Но вы пытаетесь бороться с тем, что доставляет вам удовольствие. Вы называете это борьбой с лишним весом. Как такое вообще возможно, бороться с тем, без чего жизнь вообще немыслима? Можно ли удивляться, что от подобных убеждений нет никакого результата? Вы поглощаете жирную пищу, солёную пищу, мучное и реально полагаете, что всё это во вред, так чему же тогда удивляться, если еда ничего кроме вреда вам не приносит?

Вновь заржали лошади, а быть может только одна, где-то в конце этого огромного освещённого тёплым солнцем амбара.

Я понятия не имела какую мысль пытался донести до меня наставник, но впервые посмотрела на эту проблему под другим углом. Возможно ли, что мы сами себя губим, загоняя себя в рамки? Человек поглощает пищу всю свою сознательную жизнь. Без еды невозможно его существование. Но что если он прав? Мы превратили еду в культ. Дали ему название - ЗОЖ, а всё что кроме ЗОЖ, то вредно. Но так ли это на самом деле?

- Теперь правильно размышляешь. – Подтвердил мудрец, будто услышал мои мысли, - Спортзалы, чудо-таблетки, диеты, всё это внешнее и не имеет никакого отношения к человеку убеждённому, что одна из энергий поддерживающих его жизнь ему во вред. Пока есть это убеждение будет и проблема. Будет борьба человека неудовлетворённого своим телом.

- Но что же тогда делать? Научите меня. - Взмолилась я, испытав самое сильное желание со времени нашего с ним знакомства, прикоснутся к его шершавой, на вид крайне грубой морщинистой коже. Но я этого не сделала. Даже рукой не дёрнула. Понимала, что есть вещи, которых допускать нельзя. Во всяком случае, не сейчас.

- Научить? – рассмеялся он. – Ты и так всё знаешь. Вы все это знаете, но предпочитаете быть толпой – довольным стадом с единым мнением, что жизнь это испытание. Дерьмо, которое каждому из вас выпало пережить. Но… я могу показать, если ты того захочешь.

- Я хочу. Конечно, хочу, - еле слышно проговорила я. 

Может он и был в каком-то смысле шарлатаном. Может всё то, что я видела и вижу сейчас всего лишь воздействие каких-то психотропных препаратов содержащихся в той смеси, что он непрерывно курил, но что-то внутри меня подсказывало, что он прав. Так или иначе, прав.

- Тогда найди её. Свою кобылу и освободи её.

У меня задрожали руки. Не знаю почему, но задрожали, как только я представила её – свою гнедую кобылу со склонённой к земле головой. Увидела гноящиеся раны на её шее, запёкшуюся кровь на её холке и боках. Почувствовала исходящий от кобылы запах грязного, жутко грязного немытого тела. Едкий, практически удушающий запах пота и навоза. Запах смерти. Всё это должно было бы отвратить меня, но не отвратило, потому как я явственно, будто и впрямь смотрела на кобылу, увидела гематомы скрытые густой короткой шерстью. Прямо так сквозь шерсть. Словно видела ту кабылу насквозь. Её тело – сплошные синяки. Её кости практически до единой переломаны, но она дышит. Она живет, и она ждёт меня… Она хочет, чтобы я заглянула в её глаза и увидела… Что?

- Она это я, да? – тяжело дыша, спросила я.

- Ты найдёшь её и всё узнаешь. Ступай. Время твоё почти на исходе.

Я сделала шаг, за ним другой. Доски, присыпанные опилками заскрипели подо мной, возможно даже прогнулись.

«Ничего не бойся, - сказала я себе. – Не умерла в первый раз и в этот тоже не умру. Если испугаешься, тут же проиграешь». 

Перед моими глазами пестрели красно-алые цифры. Чётные с правой стороны. Нечётные с левой. Я могла бы пройти мимо, не заглядывая внутрь. Не видя всех тех ужасов, что скрывались за теми красными цифрами написанными на дверях, но любопытство не позволило мне этого сделать.

Толкнув дверь с номером один, я сразу остолбенела потому, как увидела скрюченного дугой жеребёнка лежащего в куче собственного дерьма. Он лежал почти неподвижно и даже взглядом не окинул незваного гостя. Видимо догадывался, что я не помогать ему пришла. Лишь временами потряхивал ушами пытаясь прогнать надоедливых мух.

Огромный ржавый капкан жадно стискивал переднюю конечность жеребёнка, вероятнее всего перебив своими острыми зубьями, когда захлопнулся, и плоть и кость на его ноге. Но малыш, несмотря на невыносимую постоянную боль почему-то даже не стонал, лишь изредка причмокивал, стараясь дотянутся языком до своей раны.

«Он родился калекой. С недостатком в своём физическом теле, но этот капкан он нацепил на себя сам. Никогда не слушал тех, кого любит. Кто любит его. Не пытался бороться с течением жизни. Не видел возможностей. Настоящий его капкан – это слабость духа. Нежелание верить в свои силы. Такие как он, живут состраданием к себе. Они насыщаются этим и ненавидят всех тех, кого не обделила судьба. Ты не в состоянии ему помочь, даже если бы и захотела этого». – Поведал мне чей-то голос, но не старика и не мой.

Я медленно закрыла дверь и сразу решила, что пойду только вдоль нечётной стороны.

«Не заглядывай больше никуда. Не надо. Просто смотри прямо и иди вперёд, туда, где светит солнце» - Попросила я саму себя и тут же толкнула следующую дверь. 

Я не в каждую из них заглянула, о чём сейчас жалею, ведь они преследуют меня по ночам. Они - те, кому я должна была помочь и не помогла. Они те, кто остались без моего внимания. Отчасти поэтому я сейчас и пишу эти строки, в надежде, что каждый из тех, кто заперт в том или ином стойле услышит меня и освободится. Всё это для того, чтобы все они смогли спокойно дышать.

Толкнув дверь с цифрой три, я увидела сидящую на заднице старую рыжую кобылу. Она сидела так, словно бы чувствовала себя собакой. Да. Собака. Именно так я вначале подумала, пока не увидела стекающую из её приоткрытого рта блестящую слюну. Пока не заметила её пустой, ничего не выражающий взгляд, с которым она смотрела куда-то вдаль. Не на какую-то определённую точку, а куда-то сквозь время и пространство. Взгляд пожилой старухи выжившей из ума. Но не это шокировало меня, а увесистые амбарные замки, продетые сквозь её уши, словно серьги и полное отсутствие её копыт.

- Да как же так то? – не удержалась я, хотя понимала, что ответ я вряд ли услышу, но услышала:

«У каждого свои причины уходить в мир иллюзий. Почти всегда это бегство от реальности, которую многие не способны выносить. Годы жизни потраченные на бессмысленные вещи, приводят душу к опустошению. Эта старуха когда-то решила, что в её судьбе всё будет иначе, если она переродится в собаке. Мысль о реинкарнации поглотила её полностью, и она перестала слушать окружающий мир. В своём забытье она соединилась с космосом, не понимая, что роль её на земле ещё не окончена. Она обездвижила своё тело и ум, ожидая смерти, которая случится ещё очень не скоро».

Рыжая лошадь задумчиво повернула голову, услышав посторонний звук. Попыталась подняться и тут же рухнула на доски издав такой звук, будто что-то лопнуло у неё внутри.

В ту безумно далёкую ошеломившую меня минуту, я выбежала из стойла как ужаленная, не желая знать, что же разорвалось внутри той искалеченной кем-то лошади, и разорвалось ли вообще, и направилась вдоль запертых отсеков, импульсивно прикрыв глаза, более не желая рассматривать то зверство, что творилось здесь. Нежелание видеть происходящее вокруг, чуть было не стоило мне жизни, потому как прямо передо мной, как оказалось, находилась огромных размеров чёрная яма, уходящая своей чернотой, будто бы в самые недра земли.

- Канава. – Выдохнула я, немного отойдя от испуга. Оглянулась на старика, чтобы спросить его, почему он не предупредил меня, но никого не увидела. Там, где я его оставила, теперь сидела птица – мой жёлтый Финч и изучающее мирно смотрел на меня, будто спрашивал: Чего ты испугалась то? Канава, как канава. Ничего особенного.

- Куда делся старик? – Злобно спросила я у птицы, стоя на краю бездонной пропасти, которую я именовала «канава».

Тогда-то я и заметила краем глаза чьё-то движение, а повернув голову увидела мужчину, того самого рабочего, что встретила тогда во дворе старика в сером рабочем комбинезоне и со сверкающим молотком в руке.

- Ты всё-таки потерялась малышка? – Сверкнув глазами, спросил он и перекинул блестящий молоток из одной руки в другую. Затем поправил спавшую с плеча лямку комбинезона и начал обходить канаву, что разделяла нас по периметру, направляясь ко мне.

«Зелёные резиновые сапоги. На нём такие же сапоги, как и на девочке что застряла в трясине. Какого хера на нём эти сапоги и что он здесь делает»? – мысли лихорадочно заметались в моей голове. – Ему здесь ни место»!

Да, именно так подумала я тогда, совершенно опешив от его неожиданного появления.

Я отчётливо помню тот момент, так, как будто это случилось всего десять минут назад. Звук скрипящих кривых зубов того мужика. Какой-то совершено неестественный злобный огонь в его глазах наводящий только на одну мысль: Безумие. Насилие. Его быстрые тяжёлые шаги и блестящий, конечно же, блестящий молоток в его руке. Я точно помню, что прежде чем попятилась от надвигающейся угрозы, подумала:

«Неужели ты думала, что всё будет так просто? Неужели думала, что нужно просто пройти мимо этих несчастных лошадей и всё»?

А затем вновь услышала голос мужчины где-то уже совсем близко:

- Эй, детка, не убегай от меня. Я не сделаю тебе ничего плохого.

«Моя гнедая кобыла где-то совсем близко. Всё что от меня требуется, это добраться до неё и тогда всё исчезнет. Иллюзия надуманная мною же, растворится, как страшный сон».

Я не понимала тогда, ещё не научилась, не прочувствовала, что все, что от меня требовалось, это закрыть глаза, сосредоточится и представить, что по полу ко мне бежит колючий пыхтящий ёжик. В общем, сделать то же самое, что я сотворила тогда с акулами, превратив их в безобидных разноцветных мальков. Но я растерялась, и потому побежала, поддавшись панике вдоль канавы, с каждым шагом рискуя оступится, и сорваться в бездонную пропасть которая поглотит меня, словно и не было меня вовсе.

Одним мощным рывком он остановил меня, швырнув к стене так, будто кинул ребёнка. В этот момент я услышала, как из его дырявого кармана звонко бренча посыпались ржавые гвозди, один в один похожие на те, что лежали на полу вдоль стен в обиталище моего наставника.

- Эй, ты чего?! Совсем дура что ли? Чуть не рухнула в эту грёбаную яму. Я помочь тебе хотел, а ты понеслась, не разбирая дороги, словно привидение увидела. Зачем ты так? Я же не сделал тебе ничего плохого. – Обидчиво добавил он.

С улицы подул ветер, охладив моё лицо, такой, какой бывает перед грозой. Порывистый, прохладный.

- Вы… что? – Я смотрела на его ухмыляющееся, совсем не доброе лицо и совершенно не верила тому, что он говорил.

- Ты думала, я враг тебе? Тогда я не знал кто ты, потому и нагрубил, но даже в той ситуации я проявил по отношению к тебе заботу. Попытался уберечь тебя от необдуманных поступков. Ты выглядела не особо-то благонадёжной. Потерянной, да ещё и впечатление пьянчужки произвела, потому я и… Сейчас вижу… Ты изменилась.

«Это он то ко мне заботу проявил?!» - обомлела я, но недоверия к нему не ослабила. Даже тогда когда услышала, что он не желает мне зла.

- Вы мне помочь хотите?

- Да. Для того я здесь. Чтобы передать тебе это. Так мне велели. - Объяснил он и протянул мне молоток. – Да ну бери же! – Видя, что я не верю ни единому его слову, он просто схватил мою руку и положил в неё инструмент. – Ну что за дура!

- Но… Для чего он мне? – не поняла я, ощущая вес молотка в своей руке.

- Сама узнаешь. Мне вообще пофигу. Сказано сделать, я и сделал.

- Но откуда вы здесь? Как вы тут оказались?

- Да, - протянул он, - Старику ещё немало предстоит над тобой потрудиться, ну а если нет… - он замолчал, что-то обдумывая, - Отвечая на твой вопрос, что я здесь делаю, скажу тебе только то, что я всегда здесь. Этот амбар моё рабочее место.

- В каком смысле? Эти замученные лошади, это ваших рук дело?

- Ты чё спятила?! – спросил он ни на шутку обидевшись. – Я им здесь помогаю. Присматриваю за ними. Помогаю им прийти в себя, но то что с ними происходит… произошло, - поправился он, - Это дело рук их собственных.

- Лошади сами с собой это сделали? Что за бред вы несёте?

- Лошади? Да ну тебя. – Произнёс он и презрительно сплюнул мне под ноги. – Короче, мне пора. Нет времени разбираться с твоими заморочками. В яму только не угоди. Из неё тебя уже никто не вытащит. Поняла?

Я кивнула, невольно снова заглянув в бездну. Мужик, в таких же резиновых зелёных сапогах, что были на девочке, как будто бы удовлетворился моей реакцией и направился обратно той же дорогой которой пришёл – вдоль края канавы.

5.

Какое-то время я пребывала в замешательстве, размышляя о том, был ли он реален или увиденное мною было лишь плодом воображения? Но если действительно был, то зачем и по чьей указке решил помочь мне? Я посмотрела на молоток, покрутила его в своих руках. Ощутила его тяжесть. Неукротимость инструмента, которым с равным успехом можно было бы заколотить гвоздь, используя его по прямому назначению или же раздробить кому-то череп, применяя его, как объект своей ярости.

С этими мыслями я и двинулась дальше. Сама не знаю почему, но ещё до того как я подошла к нужному стойлу, я уже знала что кобыла находится именно там. Об этом сигнализировала и потёкшая красная краска. Свежая, ещё не успевшая подсохнуть. Я запачкала ею пальцы лишь коснувшись красных цифр. Номер «23». Её привели сюда совсем недавно и заперли здесь.

«Он привёл» - вдруг дошло до меня. – Работник фермы. Специально для меня. Завёл её внутрь. Сходил за банкой красной краски и кистью. Вывел на двери номер и стал ждать моего появления, чтобы перепугать меня до смерти, а затем вручить молоток, назначение которого мне было неизвестно».

«Он ведь не для того чтобы убить»? – задумалась я, глядя на стекающую струйку краски. Я как-то слышала, что на больших предприятиях для забоя скотины, неважно коровы это или овцы, используют пневопистолет, приставляя его ко лбу животного. Считается, что это гуманно. Приговорённое к смерти животное даже сообразить не успевает, как падает замертво. Пуля под бешеным давлением пробивает череп, за секунду прерывая связь мозга с телом. Не мозги, а кровавое месиво. Неееет. Я просто не смогу этого сделать, если от меня требуется именно это», - решила я и в какой-то момент захотела выбросить молоток, просто разжать ладонь, отпустить. Я не желала более ощущать холодную сталь в своей руке, но почему-то мышцы в ладони так и не расслабились. 

Осторожно толкнув дверь, я выпустила на волю целый рой громко жужжащих мух. Они вырвались оттуда так стремительно, словно кто-то годами насильно держал их взаперти. Некоторые из них покружились надо мной, привлечённые запахом страха, который исходил от меня, другие же даже осмелились сесть на моё лицо, но все они в конечном итоге кучным потоком устремились сквозь настежь раскрытые двери-ворота, в сторону зелёного цветущего луга согретого солнцем.

Гнедая лошадь стояла ровно посреди стойла, беспокойно собирая копытами перепревшее сено, повернувшись ко мне боком. Голова её притянутая к полу весом тяжёлой цепи то и дело трепыхалась, будто кобыла не могла поверить что назойливые мухи, те самые что лезли в её глаза и фырчащие ноздри, наконец покинули её.

- Ну, ну, спокойней. – Прошептала я и приблизилась к своей кобыле, стараясь не смотреть на её кровоточащие раны. Стараясь дышать как можно поверхностней, ибо переносить запах, которым была окружена бедная лошадь, было просто невыносимо. – Они больше не будут мучить тебя. – Я погладила её по морде, опустившись на корточки, нежно, словно прикасалась к самому дорогому в моей жизни человеку. – Как же мне тебе помочь? – спросила я и попыталась ощупать звенья цепи. Почти сразу мне удалось обнаружить с обратной стороны шеи кобылы замок, которым и скреплялась цепь. - А ну, девочка, ты должна мне немного помочь, - попросила я и, притягивая цепь к себе, попыталась повернуть несчастное животное. Лошадь, тяжело переступая ногами, послушно повернулась ко мне, стоя теперь мордой к двери. – Помоги же мне. – Приложив немало усилий, я попыталась поднять цепь, предприняв попытку снять её через голову, но практически сразу же поняла, что из этого ничего не выйдет. Цепь намертво присохла к коже животного, и каждое моё неуклюжее движение причиняло кобыле жуткую боль, отчего та протяжно заржала. Я и не знала, что лошади способны издавать столь жалобные звуки, пока не услышала их собственными ушами. 

Понятия не имею чего стоило этой несчастной кобыле поднять-таки морду на уровень моих глаз, но она это сделала. Всего на мгновение взгляды наши пересеклись. Глаза девушки, абсолютно не понимающей что же ей делать и глаза лошади. В отражении огромных чёрных печальных зрачков я увидела сначала солнечные блики, затем своё лицо и даже не поверила, что это действительно я, пока позади себя не разглядела ещё кое-что. Мою подругу Веру с искажённым от гнева лицом и занесёнными вверх руками.

Помню, как в сознании моём пронеслась мысль: Она что собирается огреть меня вот этой вот дубиной? Но прежде чем я осознала ответ, та самая дубина со всей силой обрушилась на мой затылок. В глазах мгновенно всё стемнело. Затем вновь послышалось протяжное ржание кобылы, но уже совсем не жалобное.

- Ты думала, я позволю тебе это сделать?! – Как ненормальная заверещала подруга, но голос её звучал так далеко, что я с трудом могла разобрать её слова. 

Помню, как подумала тогда, ещё в полной мере не осознавая, что же произошло: «Боже, в той дубине торчали гвозди. Там торчали гвозди». А потом темнота перед моими глазами исчезла. Глаза ослепил дневной свет и передо мной подобно грибам выросли здания.

Одно из них, с орнаментом на оконных арках показалась мне до жути знакомым. Серое здание, на фасаде которого были изображены обнаженные женщины с опущенными вниз головами. Античные скульптуры, скопированные довольно умело и производящие неизгладимое впечатление на ребёнка, которым я была, когда впервые увидела их. Точно. Они определенно знакомы мне, и даже те люди, что окружают меня не просто прохожие, прогуливающиеся под пушистыми кронами берёз - они отпечаток моих воспоминаний. 

Вот женщина склонившаяся над детской коляской в тёмном сером строгом платье. На её шее и ушах нет украшений, в отличие от других девушек и женщин, которых я запомнила рядом, лишь дешёвые наручные часы с потрепанным ремешком. Я вижу мужчину в очках и слишком тёплом деловом костюме спешащего куда-то с чемоданом в руках. На его лице отражено беспокойство, и он тоже, как и эта женщина поглядывает на часы.

«Время» - думаю я и вдруг слышу бой часов, доносящийся откуда-то издалека. Я насчитываю три удара. Этот звук всё ещё звенит в моих ушах, когда я перевожу свой взгляд с толпы на буйный поток машин несущихся передо мной. Красные, жёлтые, чёрные, белые, серые. Их так много, что перед глазами начинает рябить.

«Что я там делаю»? - спрашиваю я сама себя. Маленькая девочка, застывшая на краю тротуара. Я жду светофора? Нет. Как переходить дорогу меня ещё и не научили, но я знаю точно, что мне нужно на другую сторону, туда, где течёт бурная река. Я уже практически вижу её вдалеке, и она манит меня. 

«Вы потерялись»? - Вдруг спрашивает обеспокоенный женский голос.

«Нет», - отвечаю я ей и уверенным, насколько это вообще возможно для ребёнка взглядом, смотрю в её голубые глаза.

«Сестла ведёт меня к мою» - вступает в разговор какой-то мальчонка и я понимаю, что держу его пухлую ручонку в своей. Сжимаю крепко, от чего она скользит в моей руке.

«Море? Но здесь нет никакого моря, только река» - произносит женщина и её голос начинает ускользать от меня.

 «Сестра? Этот мальчик никак не может быть моим братом. Во всяком случае, я не узнаю его. Но тогда кто же он и почему у меня такое ощущение, что я хочу с ним что-то сделать»?

- Ты должна была меня слушать. Неблагодарная ты тварь! - Кричит Вера и тащит меня за волосы. Мальчик и его потная ручонка растворяются в моих воспоминаниях. Теперь я чувствую только жгучую боль в голове, но не из-за того что меня ударили палкой, а из-за того, что подруга рвёт мне волосы в то время пока тянет меня за собой... Куда? - Я научу тебя, как уважать своих друзей. Научу тебя прислушиваться к их советам. 

Еще мгновение и мне в лицо ударяет поток холодного воздуха исходящий из чрева прожорливый канавы, но я всё равно не могу открыть глаза, не могу собраться с силами и противостоять своей обезумевшей подруге. Зато могу подобрать с досок, высыпавшиеся из кармана рабочего ржавые гвозди и подбираю, из вороха сена и опилок. Я хватаюсь за десятисантиметровый гвоздь, как за спасительную тростинку и со всей дури без разбора втыкаю его, в ногу монстра задумавшего лишить меня жизни. Я слышу, как она пищит от боли. Слышу и чувствую, как она спотыкается о мою ногу, а секундой позже летит в канаву, издавая нечто похожее на рык. В следующие несколько минут я пытаюсь прийти в себя. Ползу по полу обратно в стойло гнедой кобылы, попутно запихивая в карман джинс все те гвозди, что попадаются на моём пути. Просто так, на всякий случай. Кто знает, может, они мне ещё пригодятся. 

Глаза мои встречаются с глазами кобылы вновь. Теперь мы с ней на одном уровне, на полу. 

- Подожди минутку, милая. Уже почти всё. Кажется, я знаю, зачем мне этот молоток, - говорю я лошади и поднимаюсь на колени, подбирая с досок молоток, что уронила когда на меня напали. 

Лошадь смотрит на меня, будто спрашивая: А ты уверена? 

- Да, - отвечаю я ей, - Да. Думаю, я уверена. 

Я отвожу её голову в сторону, подтягивая на себя цепь так, чтобы замок скрепляющий цепь был в поле моего зрения. Рву бедолаге кожу, но она не сопротивляется на этот раз. Вероятно, понимает, что без боли нам не выбраться из этой передряги. В амбаре становится шумно. Не только из-за того, что непогода всё усиливается. Не только из-за ветра, что мотает огромные ставни из стороны в сторону, время от времени погружая амбар во мрак, но и из-за лошадей в соседних стойлах, которые как будто что-то почуяли. Надеюсь, что свободу. Хочу так думать, а иначе, если не убеждать себя в этом, я просто не могу спать по ночам, вспоминая их безудержное ржание, похожее на плач.

- Ничего не бойся, - говорю я кобыле, - Я не причиню тебе боль.

Словами передать невозможно, как сильно дрожала моя рука и моя душа в тот момент. Я боялась что промахнусь, ведь до этого я не имела опыта махания молотками. Я боялась, что в последний момент какая-то высшая сила вновь вмешается и вместо того, что я запланировала, я таки расшибу этой несчастной лошади голову. Примериваясь и занося руку для удара, (практически также, как это сделала до меня Вера), я видела картинку, на которой молоток торчит изо лба несчастного животного. Её потухший взгляд и задранные вверх глаза так, будто в последний момент ей стало жутко интересно, чем же её убили. Всё прошло хорошо. Удар пришелся прямо по замку. Один точный удар, резкий звон металла о металл и замок раскрылся сам с собой. Всё ещё тяжело дыша, я протянула руку и вытащила замок из цепи, от чего тот, за одно мгновение с гулким тяжелым звуком упал на землю.

- Господи боже, - произнесла я вслух, не веря тому, что справилась. - Всё... ты свободна. - Сказала я кобыле, но она почему-то даже не пошевелилась. - Ты можешь бежать туда куда захочешь, слышишь? Больше никто не посмеет над тобой издеваться. 

- Ты в этом уверена? - Старик стоял позади меня, держась рукой за дверцу стойла.

- Уверена в чём? - Не поняла я.

- В том, что она свободна?

Помню, как наморщилась тогда, посмотрев на старика, а затем посмотрела на лошадь, которая привычно держала голову у земли не пытаясь вырваться наружу. Всё что она делала - это шумно принюхивалась к лежащей перед ней цепи.

- Но я освободила её. Всё так как вы просили. Почему она не поднимает головы? Почему не рвётся на волю?

- Потому что она привыкла к её тяжести. Потому что она забыла, что такое воля. Считаешь, ты освободила её? Ещё нет. Оправиться от пережитого не просто. Особенно, если так долго терпела что-то, что свыклась с этим. Срослась. Но ты выведи её на зелёный луг, позволь пробежаться и увидишь, как она воспрянет, когда действительно почувствует свободу. Скорость своих застоявшихся ног, ветер, что заиграет в её гриве. 

Тогда я даже размышлять не стала. Просто взяла кобылу за гриву и повела за собой. Старик сдвинулся в сторону, пропуская нас, и я заметила, что канава исчезла. Вместо неё теперь были крепкие доски, по которым мы и проследовали к специальному покатому коридору, уводящему нас с ней вниз. Я отчётливо помню, как с каждым шагом кобылы, крепла и я.

 Когда мы вышли наружу, привыкшее к неволе животное ещё долго просто стояло и нюхало траву. 

«Ей нужен толчок» - подумала я и не сильно ударила кобылу по заду. Та встрепенулась, привыкшая терпеть боль, но всего через секунду или две помчалась вперед. Я увидела, как от резких движений напряглись её мышцы, отчего тут же вскрылись её давние раны. Как из тех ран засочилась кровь, но она даже не заржала от боли. Капли красной крови падающие с шерсти замученной лошади прямо на зелёную траву.

Где-то в отдалении прямо за зелёным лугом загрохотали часы. Один удар, два, три. Она услышала их тоже, но слышал ли старик? Похоже, нет. Лошадь навострила уши, повернув морду прямо на звук, отсчитавший три удара и в одно мгновение подняла голову. В тот самый миг, когда я затаив дыхание перестала дышать, гнедая кобыла посмотрела прямо на меня, наконец, оторвав голову от земли. И я увидела то же, что увидела и она – торчащий из-за могучих деревьев шпиль башни. Услышала шум проезжающих мимо машин, и она услышала его тоже. Услышала, но не испугалась.

- Беги, - проговорила я ей беззвучно, просто двигая губами. Она фыркнула напоследок, будто и впрямь услышала меня и помчалась к часам. Я заплакала от счастья, непомерного счастья, какого не испытывала прежде, при виде неё, несущейся во весь опор.

- Ей просто нужно было вновь почувствовать себя лошадью, понимаешь? - сказал старик, подтвердив мои подозрения относительно того, что звуки башенных часов слышали только я и лошадь. Как и всегда он стоял чуть в отдалении и наблюдал за нами со стороны. 

- Мне так хорошо сейчас - сказала я ему, не переставая дивиться кобылой, которая, наконец, почувствовала вкус свободы. Откровенно говоря, я понятия не имела, что именно привлекло её в тех часах, но убегала она явно движимая какой-то целью.

- Это потому, что ты отпустила заботы, которые навалила на себя. Прямо как эта лошадь. Ты позволила себе дышать сегодня и делать то, для чего ты появилась на этот свет. Освобождать.

- Но как всё это связано с лишним весом?

- Не забывай, всё это…- он обвел амбар и луг руками - твоё воображение. Так ты видишь этот мир, даже сама не отдавая себе в этом отчета. Ты нацепила на эту лошадь цепь, девочка. - Я обомлела от того что он сказал, но прерывать его не стала. - Ты обрекла её на страдания. Ты запретила ей видеть всё вокруг, все те возможности, что окружали её. Запретила даже помыслить о том, что свобода возможна и потому она не предпринимала попыток. Как и ты. 

Единственное что ты должна понять, так это то, что человек, наваливший на себя столько всего, не сможет жить так, как должен жить. Только занимаясь тем, что должно, можно прийти в согласие со своим телом и душой. Лишний вес не препятствие, не проклятие, он сигнал, что ты делаешь что-то не так. Важно понять только то, что лишний вес уйдет сам собой, как только ты, наконец, найдёшь своё дело. Как только ты найдёшь спорт, который будет тебе по душе, будь то прогулки или бассейн. Пойми же, наконец, никто не обрекает вас страдать, никто не обрекает жить со всем этим. Вы выбираете страдания и потому страдаете. Вы делаете этот выбор сами. 

- Ничего не понимаю. Я только больше запуталась. У меня есть любимое дело - я пишу и точно знаю, что это именно то, чем я должна заниматься.

- Дело любимое ты нашла, не стану спорить, но... как долго ты запрещала себе этим заниматься? Как долго металась в сомнениях, осознавая на уровне интуиции, на уровне своей души, что что-то не так? Тебе никогда не приходило в голову, что возможно ты просто не о том пишешь? 

«А ведь он был прав. Опять. Я действительно ощущала потребность выразиться в чём-то другом. Искала способ изменить ситуацию. Посмотреть на своё творчество под другим углом, но никак не могла дотянуться до истины. Бродила и кружилась где-то рядом, понимая, что...»

- Я хочу помогать людям. Не развлекать их. Не писать такие тексты, с которыми можно просто скоротать время, но чтобы они были значимыми, помогали.

- Вот теперь ты говоришь правду. От того ты и набрала вес. От уныния, в которое себя загнала. Ты не слушала свой внутренний голос, а ведь он буквально кричал, молил о пощаде. Теперь ты видишь?

- Теперь вижу. - Согласилась я. - А то, что я пишу сейчас, это то, что нужно? Это хоть как-то поможет людям?

- Тебе известен ответ. Он внутри тебя. - Отмахнулся от меня старик так, словно я ему надоела. – Спрашивай, не молчи, а то уже вечереет. Нам не стоит оставаться здесь ночью. Знаю, у тебя ещё есть вопросы.

- Тот мужик, рабочий... откуда он здесь?

- Он живет здесь.

- Но он принес мне молоток...

- Всё верно. Это я отправил его.

- Но почему ты решил помочь мне? Разве я не должна была справиться со всем сама?

- А ты и справилась со всем сама. Я просто подстраховался. Были опасения...

- Что я не справлюсь?

- Что это причинит тебе больше ущерба, чем следует. - Грубо ответил наставник. Мой вопрос явно чем-то разозлил его.

- А Вера? Почему она напала на меня? Откуда она вообще появилась? Ведь она настоящая. 

Старик хмыкнул.

- Всё здесь настоящее и небо и трава и лошади... и Вера. Она проекция твоего сознания, которое защищается от угроз. Знаю, ты не хочешь в это верить, но где-то внутри себя ты всё-таки понимаешь, кто она и что она хочет.

- И что же она хочет?

- Запомни, почти всем кто окружает тебя выгодно, чтобы ты страдала. Особенно таким людям, как Вера. Как только она чувствует, что у тебя намечается успех, она пытается вернуть тебя туда же, где ты была. Никто не хочет, чтобы кто-то превосходил его.

- Так ты считаешь, она мне завидует? - Эта новость повергла меня в шок. Да, Вера ставит свои идеалы превыше идеалов других, но она всегда была так отзывчива к моим проблемам, к тому, что происходило в моей жизни... Или нет?

- Моё мнение ни на что не повлияет. Твоё отношение к людям, это только твоё отношение, но знай... Ты должна понимать, что помощь иногда приходит оттуда, откуда ты её совсем не ждёшь. - Я тут же подумала о рабочем в комбинезоне, которого считала своим врагом. - И наоборот человек, на участие которого ты рассчитываешь больше всего, полагая, что он-то уж ни за что тебя не подведёт, как правило, оказывается тем, кто втыкает тебе нож в спину. 

- Не думаю, что Вера... – попыталась оспорить я.

- От того как ты её воспринимаешь, она не изменится. - Резко прервал меня старик. Было видно, что я его утомила. - Уходим отсюда. Я что-то устал. - Сказал он и направился к выходу. Я последовала за ним. 

Старик шел по несуществующему коридору, понурив плечи, а когда добрался до матраса, сразу же прилёг на него, вытянув ноги и закрыл глаза. Что-то сильно истощало его, но я не понимала что. Знала только, что на этом матрасе он каким-то образом обретает силу. 

Спустя минуту я услышала его ровное сопение и решила, что он заснул, но как только я сделала шаг, более не решаясь его беспокоить, он заговорил:

- Теперь ты должна что-то изменить в своей жизни. Необязательно что-то значительное, но приходи только тогда, когда решишь что изменишь и попробуешь это на себе. До того момента не появляйся здесь. 

- Но что... - робко попыталась выяснить я.

- Уходи. - Отрезал старик и раздражённо махнул рукой, указывая на дверь. 

6.

По дороге домой - в место, которое для меня домом уже не являлось, я всё размышляла, что же могло так потратить силы старика. Из него как будто высосали всю энергию, но, как, и когда это случилось, я даже не заметила. 

«Я просто подстраховался, - сказал мне наставник на лугу, - были опасения». 

«Я прервала его в тот момент, но чтобы он сказал мне, если бы я этого не сделала»? - думала я. 

Тогда я никак не связала его слова с открытым картотечным шкафом, в котором он что-то подсматривал. Он пытался что-то вспомнить. Что-то настолько плохое, что его память заблокировала доступ к тем мрачным воспоминаниям. Да. Порой мы не настолько умны как о себе думаем. Совершенно очевидные вещи каким-то образом ускользают от нашего восприятия. Я могла бы заглянуть в ту папку тогда, когда старик оставил свою курительную трубку и вышел из комнаты в коридор, которого не существует. Скорее всего, он даже хотел, чтобы я сделала это, пользуясь его отсутствием, но как я и сказала, я не так умна, как мне хотелось бы. И я этого не сделала. 

После того, как я вернулась в свою унылую опустошённую квартиру я сразу же села за свою незавершённую рукопись и писала семнадцать часов без передышки, прерываясь разве что, только на то, чтобы налить себе очередную кружку кофе и сходить в туалет. 

Я слышала, есть мнение, что человеческий мозг не способен затрачивать на умственную работу более пяти часов. Хочешь, не хочешь, а энергия в какой-то момент просто угасает. Мозг сам затормаживает творческий процесс, отчего мысли начинают путаться, а голова болит так сильно, что кажется, вот-вот лопнет. Но… попробовали бы вы сказать мне это тогда, когда вечер сменился ночью, а после ночи наступил рассвет. Я, пожалуй, не услышала бы ваших слов. И уж тем более не обратила бы внимание на время, отмерявшее положенные пять часов на процесс, в котором я попросту растворилась. На тот момент мне было откровенно пофигу, что там думают учёные на этот счёт. Я просто писала, затем правила и снова писала.

Мир, в который я погрузилась, пока воспоминания ещё были так свежи, переносился моей ноющей от боли рукой на бумагу. Он заворожил меня. Позволил вновь пережить те события, что случились со мной. 

«Всё-таки он колдун» - подумала я, когда, наконец, остановилась и посмотрела на кипу исписанных листов. Там же на столе стояла пепельница в виде слона, забитая до верха окурками. Я задержала своё внимание на том глиняном слоне без спины, подарок мужа на какую-то не особо значительную дату и в момент представила себя сидящей на настоящем слоне где-нибудь в Индии или на Бали в белом одеянии. Картинка возникла передо мной и тут же исчезла. 

- Что ты хочешь мне сказать? Почему я вижу это? - спросила я вслух ни к кому, по сути не обращаясь. Вопрос был обращен скорее к моему сознанию, которое не имело привычки отвечать. 

«Потому что ты знаешь, что придёт время, и ты сядешь на спину могучего слона где-нибудь на другом Континенте. Почувствуешь его мощь и силу. Его мудрость. А он почувствует тебя и медленно покачиваясь, отвезёт в джунгли. Туда, где тебя ждёт встреча».

- Замолчи, прошу тебя. – Умоляя, попросила я голос. – Всё это не реально.  

Глаза мои буквально закрывались от усталости, но я знала, что голос прав. Просто не хотела слушать. Знать и слышать – это не одно и то же.

Я бросила ручку на стол и, вытащив плед из комода, рухнула на кровать. Той ночью я впала в забытье, во время которого мне вновь снились кошмары. Мне снилось, что ядовитый плющ вновь вылез из под потолка, но не для того, чтобы разведать обстановку, а для того, чтобы подкрасться ко мне. Он опутал собою и стены и потолок в квартире, и всю мебель, а когда подобрался непосредственно ко мне, то дотронулся своими коготками моей кожи, отчего я вздрогнула и проснулась.

Когда я открыла глаза, солнце уже клонилось к горизонту. Никакого плюща под потолком не наблюдалось и это обстоятельство успокоило меня, хоть я и знала со слов старика, что здесь он только для моей защиты. Ещё не до конца проснувшись, я вспомнила все те часы, что провела вчера, пребывая в потоке творческой энергии, и на мгновение подумала, уж не приснилось ли мне всё это? Но беглый взгляд на стопку исписанных листов, такую большую, такую увесистую, уверил меня, что всё это происходило в реальности. 

Я сладостно потянулась с невероятным ощущением блаженства от выполненной работы, какое не испытывала, пожалуй вообще никогда. А после взяла в руку мобильник и увидела на нём 13 пропущенных вызовов от Веры. 13 – мне не понравилась эта цифра, как и настойчивость человека пытающегося дотянуться до меня в момент, когда я была не расположена к разговорам. Она отправила и сообщение, вероятно когда поняла, что так и не сумеет помешать мне в том, чем я так самозабвенно занималась, поставив телефон на беззвучный режим. 

«Почему не поднимаешь трубку?!!! Что-то случилось? Я беспокоюсь. Перезвони». 

Было и ещё одно сообщение. От моего брата: «Позвони, как будет настроение. Хочу поговорить».

Настроения у меня не было и потому я бросила телефон на диван, прикрыв его пледом. Почти по-детски спрятала то, что меня раздражало.

«А что если старик прав и всё это время подруга завидовала мне? Хотя в чём мне можно было позавидовать, я не понимала. Я жила совершенно обычной жизнью. Крайне мало общалась с людьми и никогда не была душой компании. Всё своё внимание я уделяла текстам, которые писала, и Артёму до тех пор, пока он был в моей жизни. Что из всего этого могло вызвать у Веры зависть, я не понимала, но всё же решила прислушаться к словам своего наставника. К тому же я и сама в какой-то момент утратила потребность изливать свою душу подруге. Ну не хотела я больше этого делать только и всего».

 Так как время близилось к закату, я решила встать и перекусить чего-нибудь. Справившись с этой задачей, смолотив остатки какого-то покупного салата в холодильнике, я решила, что не буду сегодня заниматься размышлениями о том, что просил меня сделать мой Гуру. Не буду я, и прикасаться к тексту, хоть и чувствовала, как мысли бегают в моей голове превращаясь строчки. День, даже вечер отдыха - это всё что мне сейчас было нужно, и потому я включила фильм «Гектор в поисках счастья», в надежде приятно провести время, не думая ни о чём важном. Фильм оказался просто чудесным. На самом деле даже душераздирающим и потому по его окончании я позволила своим векам сомкнутся и погрузилась в сон ещё до того как закончились титры.

7.

Моё следующее утро началось с неожиданной для меня мысли. Не припомню, чтобы я задавалась этим вопросом, прежде чем уснуть, но поутру получила ответ: Надо купить абонемент в бассейн. Вот так вот просто, без всяких там прелюдий. Как? Почему? Понятия не имею, но это пришло само.

Решив не откладывать эту затею в долгий ящик, (на тот момент я даже не задумывалась о том, что я жирная корова и весом своим достигла практически центнера), я вспомнила бегущую по зелёному душистому лугу лошадь с поднятой вверх израненный мордой, но такую счастливую, и подумала: «Да пошло оно всё к чёрту, я тоже так хочу». 

Единственной проблемой, (которая проблемой вовсе не являлась), оказалось отсутствие купальника, который я без особого труда приобрела в местной «Плазе».

Порывшись в интернете, я выяснила, что поблизости со мной находится целых восемь бассейнов, что удивительно при том, что до моря в нашем городе рукой подать. Я выбрала тот, который был самым длинным по протяженности - 50 м в длину, (такой же, ну почти такой же, какой я посещала в детстве), и отправилась туда.

«Интересно, что же такого со мной должно произойти после того, как я начну плавать»? – думала я по дороге.

 Два восхитительных часа пролетели незаметно. Я так наплавалась, что мне даже показалось, будто лёгкие мои стали шире и свободнее что ли. Дышалось мне легко. На дне этого бассейна не оказалось скоплений мусора, наводящих на мысль о затаившейся на дне хищной рыбе или аллигаторе, как было со мной в детстве. Только чистая, прозрачная, прохладная вода и масса положительных эмоций. 

«Почему я бросила плавание»? – сейчас я уже не могла припомнить причины моего столь радикального поступка. - Но причина определённо была – подумала я, как раз тогда, когда проходила мимо «Лагуны». 

На мгновение меня привычно потянуло зайти внутрь, выпить чашечку ароматного кофе, но внутренний голос остановил меня: 

«А что если туда заявится и Вера»? 

Видеть её мне откровенно не хотелось. Не хотелось и слышать о причинах её беспокойства, но я сделала над собой усилие, решив, что не стану её избегать, и если придётся, выскажу ей всё в лицо. 

За нашим с ней столиком у окна никого не оказалось. Увидев лиловую веточку лаванды, я сразу вспомнила о Финче и огляделась в поисках жёлтого пятнышка следящего за мной с крон деревьев, но его нигде не оказалось. 

«Может ему плохо? Может он настолько ослаб, что не может ко мне прилететь»? - подумала я и жестом показала знакомому официанту, что мне тоже, что и всегда. Я настолько сосредоточилась на самой себе, что совершенно позабыла о птице. «Где он сейчас и почему пропал»? 

- Увидели что-то интересное? - неожиданно обратился ко мне парень, сидящий за два столика от меня. - Вы так рассматривали эти пихты, что я невольно заинтересовался. Что там? Белка? - спросил он и тоже принялся смотреть на деревья. 

Это был тот самый молодой человек, что догнал меня тогда, предупредив о Вере, но я не сразу признала его. В тот день он был похож на обычного работягу, строителя или плотника, которых в здешних местах немало. Сегодня же он производил впечатление человека делового и не только потому, что на нём был костюм, пиджак от которого он повесил на спинку соседнего стула, но... Что-то было в его взгляде властное, и этот взгляд смутил меня.

 - Я?... Нет. Там ничего интересного, - я почему-то засмущалась, хоть и не поняла почему. Мне принесли кофе - каппучино как всегда, а когда официант скрылся, я продолжила, - Просто я часто смотрю вверх. Знаю, это звучит странно но, я довольно часто смотрю на небо и на деревья.

- Это не звучит странно, - успокоил он меня. - Другими словами жизнь на уровне глаз вас не особо-то устраивает. Загоняет в рамки? Так? - он улыбнулся мне, и я улыбнулась ему в ответ, пребывая в шоке от того, что он понял, о чём я говорю. 

Как правило, мужчины боятся меня, стоит мне лишь открыть рот. Для одних я странная, для других слишком замороченная. Третьи считают меня чересчур умной. А уж так повелось, что мужчины не любят умных женщин. Правильнее сказать, они их боятся. Но этот... этот явно был другой. Он не испугался.

- Всё точно. Простите, я не сразу признала вас. Спасибо, что не остались безучастными тогда. Сейчас мало людей готовых помочь незнакомке.

- Сегодня вы без подруги?

- Надеюсь что да, - ответила я, действительно надеясь, что это так.

- Похоже, вы творческая натура, я не ошибаюсь? - В тот момент я заметила его двух или трехдневную рыжую щетину и подметила для себя, что его лицо при этом выглядит намного эффектнее. - Часто размышляете о чём-то. Редко улыбаетесь.

«Он разглядывал меня? Когда? - пришла я в ужас, но как-то по приятному - Как давно? Не припомню, чтобы он сидел рядом. А может просто не обращала внимания»?

- Всё так. Я писательница. Часто пребываю в иллюзиях, замечаю то чего замечать не должна бы, и порой пропускаю нечто очень важное.

«Он понял, что я говорила о нём. И понял, что я услышала его подтекст, когда говорил он.

- Вы работаете здесь? Или вы просто гость, такой же, как я и просто любите здешний кофе? 

Он загадочно улыбнулся.

- Я Дмитрий. Можно просто Дима. - Сказал он и замолчал вместо того чтобы ответить на вопрос.

- А я Рита. - В ответ сказала я и тут же поняла, откуда во мне эта робость. Я впервые познакомилась с кем-то, не будучи под действием алкоголя. Очень странное ощущение, но и волнительное.

- До пятнадцати лет я вообще не читал книг, но потом ко мне в руки попалась книжка Василия Головачёва и… Уж не знаю от безделья или, я тогда серьёзно болел, или от того, что мне понравилась картинка на обложке, я прочёл всё от корки до корки и с тех пор уже не мог остановиться. До сих пор испытываю страсть к чтению фантастических книг. Не всех конечно, но многих. - Похоже, я потеряла дар речи, потому как просто не могла поверить в то, что он говорил. - А ваш творческий путь, с какого писателя начался? - Я продолжала молчать, хлопая как идиотка ресницами. - Кто тот гений, что сумел вдохновить вас на написание книг? - Он, кажется, понимал какое впечатление производит на меня и потому выжидающе молчал.

- Стивен Кинг, - наконец ответила я. - Я прочла «Сияние» и «Салимов Удел» в бумажном переплёте за пару дней и навсегда влюбилась в книги. Он оставил неизгладимое впечатление в моей душе и, несомненно, был тем, из-за кого я решила писать.

- Стивен Кинг, - протянул он. - Мог бы и сам догадаться. 

- Почему?

- Потому что он лучший. 

С минуту мы смотрели друг на друга, изучая и присматриваясь, а потом я спросила его:

- Почему вы заговорили со мной только сейчас?

- Я ждал этого вопроса. Что-то изменилось в тебе... Ничего что на ты? - Я помахала головой, призывая его продолжать. - Обычно ты была похожа на грозовую тучу. Сравнение не очень лестное, но правдивое. Красивую, но тучу. И ещё ты явно была не свободна. Сейчас же ты как будто посветлела, словно воздух после дождя. Эти румяные щёчки и горящие глаза и... Как будто ты бегала или…

- Плавала, - поправила я его. - Здесь неподалеку есть бассейн. Всегда хотела плавать, но почему-то не делала этого.

- Плавание тебе определённо к лицу. 

«Неужели старик был прав? Неужели всё так просто? – недоумевала я. - Поход в бассейн и всё? Такого просто не может быть! Но было. Этот парень живое доказательство, сидящее за два стола от меня, и он заметил эти незначительные перемены. Он заговорил со мной».

- Господи боже! Ты что совсем охренела? Я уже было подумала, что ты померла. Почему на звонки не отвечаешь? - Это была Вера. Она просто проходила мимо, а завидев меня через окно, ринулась в кафе и стала орать как умалишенная. Я увидела, что Дима сразу перестал улыбаться. Взялся за кружку остывшего кофе и принялся что-то изучать в ноутбуке, явно намереваясь не вмешиваться в нашу беседу. Вера же, как будто вообще не заметила его.

- Просто я была занята. - Ответила я равнодушно, стараясь не обращать никакого внимания на её эмоциональные всплески руками.

- Да?! – съязвила она. - И чем же таким важным ты была настолько занята, что даже не смогла перезвонить своей лучшей подруге? У меня тут такое творилось. Ты была нужна мне! - Рявкнула она напоследок, и затем всё-таки присела на кожаный диванчик.

- Я писала.

- Да? Не может быть. Ты снова пишешь? - спросила она так, будто я разочаровала её ожидания.

- Да. Пишу. Артём ушёл от меня, я была раздавлена, но всё тихо-тихо налаживается. Мне уже намного лучше. - Я покосилась на рыжебородого и сделала глоток каппучино. 

- Просто не верится, но... Ты перестала ходить к тому старику, так ведь? - Она выжидающе уставилась на меня.

- Нет. Я продолжаю ходить к нему. 

Вера сощурила глаза.

- Говорю тебе, это до добра не доведёт. Что он сделал с тобой? Ты как будто похудела и… даже не знаю, выглядишь странно.

- Слишком живая по-твоему? Ни унылая, ни сонная, ни депрессивная?

- Не понимаю к чему ты это? - удивилась подруга. Мои слова явно не понравились ей. - Я ни это имела в виду. Конечно, я рада...

- Что ты хотела мне сказать? - прервала я её сдержанно. - Что у тебя случилось? 

Она молчала. Не свойственное для неё состояние, стоит признать. А когда заговорила, голос её стал заговорщицки тихим:

- Вполне возможно, что это проделки твоего ведьмака. Не стоит тебе с ним общаться. Не знаю, как, но мне кажется, он как-то повлиял и на меня.

- О чём ты говоришь? Ты же его даже в глаза не видела.

- О том и говорю. Этот сраный пень снился мне позавчера ночью с горящими жёлтыми глазами похожими на противотуманные фары. Этот козёл стоял рядом с чёрной канавой. Холодной чёрной канавой. А когда я подошла к нему чтобы припугнуть, он скинул меня в эту пропасть, как будто я была обычной ненужной букашкой. Я только хотела сказать ему, чтобы он оставил тебя в покое и не причинял тебе зла. И вот расплата. Обычно после такого люди сразу просыпаются, но я почему-то не проснулась. И всё падала, и падала в эту чёрную дыру и кричала. А когда упала, какая-то нечисть накинулась на меня и стала рвать на части. Так долго, так больно, А я всё не могла проснуться. Мне кажется, я даже поседела от этого сна. Такая это была жуть.

- А меня ты в этом сне видела?

«Странно, что она именно так выразилась – «Канава». Ни яма, ни дыра, ни пропасть, а канава. Каким-то образом она действительно побывала там». 

Она задумалась, пытаясь припомнить. Бесцеремонно протянула руку собираясь отхлебнуть глоток моего каппучино, но я не позволила ей. Придвинула чашку ближе к себе.

- Эй, официант! Где тебя там носит? Не видишь что ли, что новые посетители пожаловали. Чашку эспрессо мне, - рявкнула она не смущаясь, а потом добавила. - Лучше двойной. День сегодня тяжёлый. Знаешь, я точно сказать не могу, - вновь она переключилась на меня, - видела я тебя там или нет. Может и видела, но не запомнила, но этого желтоглазого червяка видела точно. Каков сукин сын, скинул меня в канаву. В жизни не забуду этого падения. А что? Какое имеет значение, видела я там тебя или нет? 

Официант принёс ей кофе, быстрее, чем обычно и, не сказав ни слова, удалился. Я посмотрела на своего нового знакомого. Он делал вид, что не замечает нас, занимаясь своими делами. Мне не понравилось, (хотя какое мне тогда до этого было дело?), что он не смотрит на меня. Игнорирует намеренно. 

«Какого хера ты припёрлась»? - подумала я, глядя на подругу, но сказала другое: 

- Если ты не видела во сне меня и никогда прежде не встречалась с моим Гуру, в чём ты заверила меня неоднократно, недвусмысленно намекая на моё сумасшествие, то с чего ты взяла, что видела именно его? 

Всё замерло вокруг. Теперь была только я, загнавшая её своим вопросом в тупик, и она – та, что соображала с умением прохвоста не привыкшего попадать в подобные ситуации. И всё это время я слушала лишь шелест увесистых лопастей вентилятора над головой, да мерное стрекотание настенных часов в виде морской звезды. Нет. Они морской звездой и были, только кем-то убитой, высушенной и задекорированной.

- Намекаешь на то, что я солгала тебе?

Я не стала вестись на провокацию. Просто ждала, не отрывая взгляда от ползущей по циферблату секундной стрелки. 

- В этом причина того, что ты избегаешь меня? Ты думаешь, я зачем то обманула тебя? Заставила сомневаться в своём психическом состоянии? 

«Вот она настоящая Вера. Лучшая защита - нападение».

- Поверь, я никогда не видела этого старика прежде. Никогда не давала тебе адреса всяких там шаманов, и уж тем более не пыталась тебя обмануть. Зачем? Какой мог быть у меня мотив? - Видимо она надеялась, что я всё же отвечу, но когда поняла, что доверие к ней необратимо утрачено, предприняла попытку реабилитироваться. - Не ожидала такого от тебя. - Вздохнула она. - Прямо нож в спину – повторила она слова моего наставника слово в слово, - и от кого? От человека, которому я всегда доверяла свои самые сокровенные тайны, но... Ты послушай, - она участливо коснулась моей ладони. Её рука оказалась холодной и потной, несмотря на то, что на улице было никак не меньше плюс 25 градусов по Цельсию. - Он дурачит тебя, ты не видишь этого, но я вижу. Со стороны всегда виднее. Ты увязла в его паутине и в скором времени этот долбаный паук поглотит тебя. Мне просто жаль, понимаешь? Очень жаль, что ты угодила в его сети и не желаешь ко мне прислушиваться. К своей подруге. Ведь ты совсем одна. Кто поможет тебе, если случится беда? Кто поможет, если ты отталкиваешь своими подозрениями единственного человека, на которого ты могла рассчитывать?

«Она сказала, могла рассчитывать. Именно так. Уже в прошедшем времени. Интересно, насколько давно прошедшем. Вот стерва! Она пыталась надавить на жалость. Пыталась надавить на мою никчемность. Пыталась сказать: Если я уйду, ты останешься в жопе и никто, вообще никто не поможет тебе. Да пошла ты нахер, Вера»!

- Скажи, с чего ты решила, что видела именно его? - надавила я, показывая, что её бурный монолог не произвел на меня должного воздействия.

- Ты что не слышишь меня?! - она вскочила с места, задев при этом стол, разлила кофе. - Проснувшись, я думала, что с тобой случилось что-то непоправимое. Ты хочешь знать, почему я решила, что это был именно он? – Из-за барной стойки донёсся громкий хлопок, а затем из кофемашины повалил густой пар. Дима вскочил со стула и тут же поспешил на помощь официанту, которого похоже ошпарило, но Вера как будто и не заметила этого. - Хочешь убедиться в том, что я говорю тебе правду? - В зале ярче загорели лампы. Все, но я видела только те, что освещали слово на стене при входе, которого я раньше даже не замечала. Сотни раз проходила мимо, но тогда, впервые увидела его: «My life My rules». Те же слова, что были на футболке Темы, когда он уходил от меня. - Мне неведомо, что это за нечисть или мистицизм, которым ты пропиталась сама и пропитала меня. Ведьмовство или какой-то шаманский обряд, но я знаю точно, что тот трухлявый пень был именно твоим Гуру, потому что этот хер прикоснулся ко мне. Прикоснулся и сказал: «Свою роль ты выполнила». А потом этот гад столкнул меня в бездну.

Завибрировало стекло, и я услышала знакомый мне стук. Повернув голову? я увидела своего Финча - истощенного, полу облезлого, с потухшими больными глазами. Жёлтая птичка с заметным трудом махала крылышками, яростно стучала клювом о стекло, пытаясь привлечь моё внимание. 

«Что же с тобой стало»? - с грустью подумала я, а потом увидела разгорячённое, раскрасневшийся лицо Веры. Но отображались на нём не только гнев и обида, но и ликование. Да, ликование, скрытое где-то глубоко внутри неё, под всеми этими наносными масками. Она знала, что победила, при любом раскладе, и это испугало меня. Нечто чёрное, алчное лезло из неё наружу, и я поняла, что старик был прав, (Он всегда прав, чёрт побери), она не друг мне.

- Снова эта грёбаная птица. Она преследует тебя что ли? 

- Что ты сделала, Вера? Что ты натворила? - спросила я так, будто мне были известны все её секреты. 

Кровь отлила от её лица. Глаза широко раскрылись, как и рот из которого должно было политься всё то, что у неё накипело за годы дружбы, но не полилось. Она вовремя взяла себя в руки. Всё-таки самообладание одна из самых сильных её черт и вместо того, чтобы признаться мне, (а на данный момент у меня уже не было сомнений в том, что она сотворила что-то очень пакостное), она сказала:

- Иди ты в жопу Рита. Ты и твой старик.

Вскоре после того, как она ушла, оставив в моей душе тревогу (И неоплаченный чек за кофе, кстати), вместо долгожданного облегчения, улетел и Финч, так же внезапно, как и появился. Он выполнил свою миссию – отвлёк внимание Веры на себя.

«А то бы она что? Что могла сделать моя подруга, если бы её не отвлекли»?

Если бы я только могла знать птичий язык, я бы поняла, от какой угрозы пытался уберечь меня этот вездесущий жёлтый вьюрок, но ведь я не знала. Я бы несомненно прислушивалась к его птичьему щебету. Я помогла бы и ему и себе, но как говорится, прошлого не воротишь. Что было, то было. Жизнь ведь тем и прекрасна, что мы не знаем ничего наперёд. Мы можем только прислушиваться к своим чувствам и осязать энергию вокруг, создателями которой являемся мы же сами.

- Уже уходишь? - раздосадовано спросил меня Дмитрий, заметив, что я собираюсь уходить. - Я кивнула. - Жаль, что так и не удалось поговорить. Твоя подруга... Извини, конечно, но она сущий дьявол на каблуках и в юбке. Если ты не против, я хотел бы поговорить о том, что невольно подслушал... Как-нибудь. – Он вновь попытался улыбнуться, но улыбка это вышла печальной, отражающей сожаление, что он чего-то безвозвратно упустил. - Ты же ещё вернёшься?

- Как тот парень? - поинтересовалась я, закидывая сумку на плечо. - Ему, похоже, нужна медицинская помощь?

- Что? А! Нет, нет. Всё нормально. Он обжёгся, но не сильно. Мы уже приняли меры. Так ты зайдёшь ещё? - А он настойчивый подумала я и сделала то, что считала немыслимым в подобной ситуации – улыбнулась.

- Да. Думаю да. Я здесь частый гость. 

Подозрительно, но он не спросил моего номера телефона, не назначил времени нашей следующей встречи. Сказал только: 

- Я буду ждать твоего появления.

И, знаете, это мне понравилось тоже. Он не стал на меня давить или принуждать к чему-то. Произойдёт ли это встреча вечером? Завтра или на следующей неделе? Никто из нас не знал, в какой момент судьба сведёт нас снова... Мне определённо это понравилось. 

«Перст судьбы». (Фраза из фильма Пираты Карибского моря). – Пророчески проговорил внутри меня голос и замолчал.