Предыдущая глава
-Я с тобой только из-за ребёнка! - крикнул Марк в глубь квартиры. Он нервно собирался на работу. Как всегда, опаздывал, психовал. Всё из рук валилось. Результатов по поиску мамы и сестры пока не было. Хотя нужного человека он нанял, заплатил.
Надя совсем по дому ничего не делала. Её не просит кто-то тяжести таскать, но постирать и выгладить его рубашки можно же! Он ей всё для комфорта сделал, даже достал машинку импортную, через свою иностранную фирму, где на хорошем счету был. Стирать - одно удовольствие, не руками же! Марк всю квартиру импортной техникой начинил, Надя живёт как в шоколаде, но даже самую малость по дому не хочет делать. Хотя бы поесть готовила! Так нет же!
Марк перебивается случайными перекусами, а в последнее время в новую кафешку зачастил на углу проспекта, недалеко от их фирмы. Официантка там вежливая была и скромная. Он ей всегда чаевые оставлял больше, чем обычно, а сам злился. Что за мания влюбляться в официанток? Вдруг и эта окажется такой же двуличной, как Надя?
-Так к чему себя мучить? Разведись. Алименты будешь платить потом, - послышался равнодушный голос Нади. Тут же забубнил телевизор. Опять теперь весь день его гонять будет. Беременность вызвала в организме Нади какой-то сбой, а может, это просто её лень. Но её вес стремительно рос не по дням, а по часам. В двери уже скоро не пролезет.
-Разведусь. Вот ребёнок родится, - пробормотал Марк, а сам крикнул - я ушёл! Двери закрой за мной.
Услышав, как за мужем захлопнулась дверь, Надя, переваливаясь, словно утка, пошла закрываться на все замки. Она и сама понимала, что такой вес ненормальный. Но что она могла поделать? Вроде и ела понемногу, а в день по полтора килограмма прибавляется, как высчитала недовольная врач из женской консультации. В то, что Надя мало ест, она не верила. Пригрозила, что если и дальше так пойдёт, то Надя отправится в стационар до самых родов и будет сидеть на невкусной больничной еде.
Надя остановилась перед большим зеркалом в прихожей. Плакать навзрыд хотелось оттого, какой большой и некрасивой она стала.
"И зачем я вообще с этой беременностью связалась? При разводе с Марком и так хорошие отступные получила бы. Этот лопух меня не обидел бы. К тому же цацки его бабки у меня припасены, если их продать, то там кругленькая сумма выйдет ... А теперь вот терпи эту муку! Вдруг я никогда больше красивой и стройной не стану? А?" - целыми днями размышляла Надя.
Быстро растущий живот и толчки ребёнка её раздражали. Хотелось поскорее уже родить и забыть всё как страшный сон. Никогда она больше не будет беременеть, и дети ей не нужны! Вон мать её нарожала их по белу свету и всех по детским домам распределила. Алкоголичка ч#ртова. Но Надя не она. Ладно, этому ребёнку повезло, и он попадёт к своему родному папашке, а на будущее Надя себе спираль поставит! Чтобы больше не испытывать эти муки.
***
Любе почему-то часто Костя во сне снился. Будто живой он и зло на неё страшное держит, за то, что дочку его бросила. Люба ему кричала в слезах, что Галинка изначально не была желанным ребёнком, родилась какой-то слабой и больной, и что с родной бабушкой ей намного лучше, чем с ней, Любой!
Костик её молча слушал, а потом превращался в какую-то зловещую страшную тьму, из которой тянулись его длинные худые руки, чтобы сомкнуть свои пальцы на шее парализованной от страха Любы.
Эти сны продолжались уже почти месяц. Спала ли Люба дома или на ночном дежурстве прикорнула на сестринском посту. Каждый раз она просыпалась в холодном поту и с криком, застрявшим в горле.
К чему бы это, а? К чему? И рассказать некому, поделиться. К матери, что ли съездить. Узнать, как там Галинка? Люба как-то за всеми этими делами, суетой и не заметила, как время пролетело, что давно она уже не звонила, не писала ничего в военный гарнизон. Сколько уж прошло-то? Месяцев пять? Да и обижалась она на мать. Ведь та заявила Любе: "порога её не знать".
Люба, дождавшись рано утром конца своей смены, быстро переоделась и выскочила из больницы. Да не рассчитала. На скользких ступеньках оступилась, руками нелепо взмахнула и непременно упала бы, если бы не крепкая рука их заведующего хирургическим отделением.
-Ну что же вы, Любушка, - прозвучал его глубокий бархатистый голос, - аккуратнее.
-Ой, Степан Алексеевич, да всё спешка эта ... Волнуюсь. Муж отвёл ли моего сорванца в сад или нет, - Люба засмущалась, раскраснелась на морозе-то. Платок свой пуховый всё поправляла, да вглубь пальто поплотнее засовывала. Ну не модно она одевалась, да. Не щеголяла в шапочке норковой, да шубке и в сапожках на каблучке. Демидов запрещал ей вещи, купленные Костиком, носить. Люба всё думала, что ревнует, и потому на рожон не лезла. Носила то, что удобнее и в чём не жалко в общественный транспорт влезть.
-Хотите, я подвезу вас? Мне в вашу сторону нужно, - предложил Степан Алексеевич, не спуская с Любы своих внимательных карих глаз.
Ему было уже ближе к шестидесяти, но он был очень интересным и импозантным мужчиной. На свой возраст он никак не выглядел, намного моложе. Потому как здоровый образ жизни вёл. Спортом занимался, спиртным не злоупотреблял. Рыбалку любил, на лыжах гонял, когда за город уезжал. В летний отпуск улетал на Алтай, ягоды собирал, травы разные. Мог с палаткой в лес уйти.
Жена у него давно умерла. Болела. Степан Алексеевич как мог продлевал её жизнь, даже к профессорам возил за границу не без помощи своего сына-дипломата. Чего только не делал, да разве ж можно излечиться от такой коварной болезни, как онкология? Не придумали ещё лекарства от неё, и откуда берётся, никто не знает. Её тоже Любушкой звали, поэтому, когда в их отделении появилась молодая женщина по имени Люба, что-то дрогнуло внутри у Степана Алексеевича, а уж когда он эту Любу воочию увидел, то и вовсе пропал.
-А подвезите, - легко согласилась Люба, втискиваясь на переднее пассажирское сиденье. В салоне было холодно, кончик носа сразу же отмёрз, руки-ноги. Пока Степан Алексеевич прогревал машину, Люба растирала ладошки, пытаясь согреться.
-Люба ... А не хотите заехать ко мне?
Люба удивлённо подняла глаза на Семёна Алексеевича. Её первым желанием было дать возмущённый отпор и, гордо хлопнув дверцей машины, пойти пешком до остановки.
-Хочу, - пролепетала она, смутившись от внимания такого мужчины. На её месте мечтала бы оказаться бОльшая часть женской половины их больницы. А повезло именно ей. Почему-то ...
-Мы недолго, - обрадовался Степан Алексеевич, дёрнувшись с места, - я вам просто одну вещь покажу. Хочется знать мнение со стороны.
Люба разочарованно вжалась в спинку сиденья. А она-то думала ...
***
Катя сидела дома. У неё был выходной, и впервые за всё время она этому выходному была рада. На работу она летела только из-за Николая Даниловича. А теперь нет его там. Сын откуда-то объявился и забрал отца. Был он груб, заносчив. С директором общался на повышенных тонах. Все документы отца потребовал, и уже к вечеру он его увёз на огромном джипе с тонированными стёклами.
Так тоскливо, так грустно стало Кате вдруг. Николай Данилович был безумно счастлив, что у него сын объявился, нашёл его и, судя по всему, не бедствует, хорошо устроиться смог. Пока Катя его нехитрые вещички собирала в сумку, старик всё приговаривал, что хорошо бы и Катюшку забрать отсюда.
Катя заверила, что её и так всё устраивает. Лишь бы Николай Данилович старость свою спокойно теперь коротал. Судя по его сыну Максиму, старик нуждаться ни в чём не будет. И сиделку наймут, и лекарства нужные достанут. Только вот получит ли он тепло сердца? Заботу? Любовь? Порой это дороже всяких денег и комфорта.
Прощаться со стариком Катя уже не вышла. Слишком тяжело ей это далось бы. Привязалась она к нему, как к родному. Тем более, что история его жизни потрясла до глубины души. Может, и обиделся Николай Данилович, но лучше так, чем не выдержать на прощании и разрыдаться на глазах у всех. Не многие поймут её искренние чувства. Да и сын Николая Даниловича как-то не по душе ей пришёлся.
Кутаясь в шерстяной плед, Катя бродила по квартире. В кухне приглушённо работало радио, как и при Эвелине Марковне. Здесь всё осталось нетронутым, у Кати рука не поднималась что-либо выбросить. Господи, сколько ещё потерь может выдержать человеческое сердце? Николай Данилович был самой последней отдушиной, как родной дедушка, которого у Кати никогда не было, и он исчез из её жизни.
На стареньком комоде в прихожей внезапно затрещал телефон, изрядно напугав Катю. Много дней он молчит, потому как звонить-то ей и некому. Кто бы это мог быть?
-Слушаю, - руки у Кати почему-то тряслись от внезапно охватившего волнения.
-Екатерина Ковригина? - грубо спросил мужской голос - вы дома?
Катя сразу его узнала. Невозможно было не узнать. Это сын Николая Даниловича. Неужели он звонит, чтобы плохое ей что-то сообщить? Номер откуда-то узнал ...
-Дома, - отрешённо произнесла она.
-Никуда не уходите. Я буду у вас через сорок минут.
Катя даже возразить или спросить что-либо не успела, как в ухо раздались короткие гудки.
Дорогие читатели! Не будьте, пожалуйста, скупы на лайк) Если вам понравилась глава, конечно же. Отблагодарите своего автора, который старается чтобы вам было интересно. Для вас мелочь, а для автора и его канала большой стимул двигаться дальше)