"Как раз у порога второй советской годовщины разразился удар из того угла, откуда мы как бы перестали ждать удара, - я говорю о северо-западной армии, армии Юденича... У него была обильная помощь Антанты, он был наиболее близок, наиболее доступен с моря, он опирался на вновь образовавшиеся прибалтийские государства. После своего майского наступления Юденич был нами отбит, - отбит, но не добит. В тиши, на эстонской территории, при поддержке в первую голову Англии, он восстановил свои силы и начал наступление...
Они мобилизовали все, что могли мобилизовать: эстонские и ингерманландские части, английский флот, армию Юденича, подкрепив ее отборным батальоном "светлейшего князя" Ливена, как он именуется в приказах, а также и части, снятые с Архангельского фронта. Все это - отборные в своем роде части, во многих из них во главе каждого звена стоит офицер, т.-е. на семь-восемь человек солдат - один офицер...
Преимущества, которые были в борьбе против нас у войск буржуазной контрреволюции, заключались в том, что они были превосходно обеспечены всем необходимым и, разумеется, имели с технической стороны больше возможностей, чем мы. Кто привез эти легионы из-под Архангельска? Конечно, английский флот. У Юденича оказались танки. Кто привез эти танки? Англия. Кто управлял этими танками? Квалифицированные английские специалисты военного дела. Кто обстреливал из тяжелых орудий Красную Горку? Английские суда, мониторы, вооруженные 15-дюймовой артиллерией - последнее усовершенствование морской артиллерийской техники, введенное только в 1916 г. Наши матросы отстаивали Красную Горку под этими страшными снарядами... Итак, Юденич выбит даже из своего Гдова..."
Л. Троцкий. Оборона Петрограда (Доклад на заседании ВЦИК 7 ноября 1919 г.).
*****************************************************************************************
Командующий Северо-Западной армией генерал Н. Н. Юденич (в центре) во время посещения 2-й дивизии (дивизии Родзянко).
В Северо-Западной армии. Справа - супруги Вера и Николай Маршалк. Вера Григорьевна - сестра милосердия в составе Корниловской дивизии, а затем Северо-Западной армии. Николай Константинович - подпоручик, офицер связи в Северо-Западной армии. В 1938 арестован гестапо за критику нацистской политики, заключен в лагерь Дахау.
Офицеры роты тяжелых пулеметов Ливенского отряда.
Из дневника вольноопределяющегося пулеметчика 1-го Ливенского полка Дмитрия Соломина, описывающий один из эпизодов «октябрьских боев» под Петроградом: "Наши «ура» не кричат. Работают с крепко сжатыми зубами. По-моему, без криков должно казаться гораздо страшнее. Сопротивление встречаем упорно. Работают иногда штыками … Около дач, на шоссе, где больше всего было засевших, убитые лежат один на другом. О взятии в плен никто не заикается. Их нет. Вот из одного дома вытаскивают нескольких упирающихся коммунистов. Их тут же кого расстреливают, кого прикалывают. Ни звука о пощаде, ни звука о помиловании. Видно, что сошлись смертельные враги, и пощады ждать нечего. Не просят...".
Союзники Юденича. Булак-Балахович (крайний слева) в Пскове с командующим эстонской армией Йоханом Лайдонером.
Мы ехали по району, оккупированному год тому назад знаменитым Булак-Балаховичем. Народная память осталась о нём нехорошая. Грабежи и, главное, виселица навсегда, должно быть, погубили репутацию Балаховича среди крестьянского мира. За 40-50 вёрст от Пскова крестьяне с суровым неодобрением рассказывают о его казнях на псковских площадях и о его нечеловеческом пристрастии к повешениям. - Л. Львов. На деревенской телеге // «Последние новости», № 121, 1920.
Выгрузка английских танков в порту Ревеля.
Британский Mark V Северо-Западной армии в Ивангороде в имении Штиглица-Половцева.
Офицеры Танкового дивизиона Северо-Западной армии фоне танка MK-V №9261 "Первая помощь".
При доставке танков Юдинича на фронт к Петрограду по железной дороге возникла серьезная проблема. Отступающие из Ямбурга красные взорвали железнодорожный мост через Лугу, в результате чего, танки, броневики и 4 бронепоезда Юденича задержались почти на месяц до починки моста. Однако, танки удалось перебросить по сооружённой переправе через реку 20 октября.
Разрушенный железнодорожный мост через реку Лугу в Ямбурге.
В ходе наступлений Юденича на Петроград, Ямгород два раза захватывался белыми и красными войсками.
Мстя за разбитый мост, белогвардейцы казнили местных железнодорожников.
Зримым свидетельством бесчинств палачей белогвардейщины Юденича во время оккупации Ямбурга стала "Роща Пятисот". Здесь в течении нескольких месяцев были казнены через повешение без суда и следствия сотни людей. В общей могиле был похоронен и пленный "красный генерал" Александр Памфамирович Николаев (1860-1919), повешенный белогвардейцами в Ямбурге вместе с двумя своими боевыми товарищами. В своей поездной летучке Лев Троцкий написал заметку, посвященную памяти комбрига А.П. Николаева, упомянув в ней, что «несколько сот человек были расстреляны и повешены разнузданным белогвардейским бандитом Балаховичем в Ямбурге».
В газетной заметке времён Гражданской войны красноармеец К. Зилин пишет о "Роще Пятисот": «На сучьях деревьев ясно отпечатались следы веревок, на которых вешались целые семьи бедняков Ямбурга и его окрестностей. По словам жителей в одной из ям похоронено 40 человек, в другой 60 и т.п. Всего расстреляно и повешено в городе Ямбурге около 1200 человек. Целые семьи вешались в этой роще за то, что у них помещались комиссар или коммунисты». Один из белых добровольцев Юденича живописует: «Я своими руками семнадцать штук вздёрнул»...
21 октября три из шести танков армии Юденича "Первая помощь", "Капитан Кроми" и "Бурый медведь", участвовавшие в боях на юге Царского Села, были в ремонте. Три других - "Белый солдат", "Доброволец" и "Освобождение" - только что прибыли в Гатчину из Ямбурга... Северо-западники ожидали танкового подкрепления в Царском Селе для атаки на Пулковские высоты.
Согласно изданному приказу № 1 комендатуры Гатчины, каждый житель города должен был немедленно заявить коменданту о всяком известном ему коммунисте или комиссаре, живущем в городе. Повсеместно производились расстрелы, смертная казнь через повешенье. Тела жертв гатчинских расстрелов, а также погибших в результате повешения были обнаружены еще осенью 1919 года в результате работы специальной военной комиссии Политотдела 7-й армии по выявлению в Гатчине жертв белого террора. Некоторые тела зверски изуродованы, у них были проколоты животы, выколоты глаза. Многих закопали легкоранеными, еще живыми...
Бойцы Северо-Западной армии Юденича в окопах. Петроград совсем рядом.
Схема атаки британских торпедных катеров на корабли Красного флота в гавани Кронштадта.
Потопленный английскими торпедами корабль "Память Азова" в Кронштадте. При атаке английских торпедных катеров корабль получил два попадания торпедами и с креном лёг на грунт в гавани. При взрывах торпед был убит комиссар корабля.
Похороны в Кронштадте убитых после налета английских самолетов.
Петроград провожает в последний путь Н. Г. Толмачёва, А. С. Ракова и его боевых товарищей на проспекте 25 Октября (Невском).
Почётный караул, в здании окружного военного комиссариата на Дворцовой площади, на похоронах генерала Александра Памфамировича Николаева (1860-1919), повешенного белогвардейцами в Ямбурге. Погребен, по желанию вдовы покойного, на Никольском кладбище Александро-Невской лавры.
В 1922 году по личному ходатайству В.И. Ленина комбриг РККА А.П. Николаев был награждён орденом Красного Знамени (посмертно).
Штаб отряда морских курсантов под Нарвой во время наступления Юденича.
Группа красных командиров и членов РВС первого боевого участка Гатчинского фронта 7 Армии.
Никол́́ай Гурьевич Толмачёв (1895 - 1919) - революционер, член РСДРП с 1913 года, участник Февральской и Октябрьской революций, Гражданской войны, политический работник Красной Армии, один из первых военных комиссаров. В мае 1919 входил в Комитет обороны Петрограда, направлен уполномоченным 7-й армии на лужский участок фронта против войск Юденича.
В бою близ станции Преображенская (у деревни Красные Горы) 26 мая 1919 был тяжело ранен, окружён белогвардейцами и, чтобы не попасть в плен, застрелился. Похоронен на Марсовом поле.
Александр Семёнович Раков (1885-1919) - активный участник Февральской и Октябрьской революции в Петрограде и Гражданской войны.
В сентябре 1918 года А.С. Раков получает назначение на должность военного комиссара Спасского района Петрограда. В феврале 1919 года назначен комиссаром 2-й Петроградской отдельной стрелковой бригады особого назначения. Во время наступления войск Юденича на Петроград Раков в мае 1919 года вместе с 3-м пехотным полком бригады отправился на фронт в район станции Сиверская. В части были старые офицеры Семёновского полка, связанные с контрреволюционной белогвардейской организацией. После того как бойцы остановились на отдых в деревне Выра, белогвардейские агенты обманным путём увели два батальона к Юденичу. Когда красноармейцы оставшегося батальона ещё спали, белые ворвались в деревню. Ждавшие этого офицеры-семёновцы сразу присоединились к ним.
Белогвардейцы решили расправиться с комиссаром. Они окружили штаб и предложили Ракову сдаться. В ответ раздались пулемётные очереди. Белогвардейцы открыли по зданию ураганный огонь, забрасывали его гранатами, но Раков по-прежнему бил по врагам из пулемёта. Когда кончилась последняя лента, отважный комиссар продолжал отстреливаться из браунинга. Не желая сдаваться врагам, он пустил последнюю пулю себе в висок. Белогвардейцы, захватив деревню, учинили кровавую расправу над пятью коммунистами полка. После того, как красные части освободили деревню, тела замученных героев были перевезены в Петроград. Хоронить Александра Ракова и его товарищей на Марсовом Поле пришёл весь город. Они были похоронены с революционными почестями при огромном стечении народа.
В 1923 году в память об участнике Октябрьской революции, герое Гражданской войны красном комиссаре А.С. Ракове улица Итальянская в центре Петрограда стала называться улицей Ракова (носила это название в 1923-1991 годах).
В 1927 году известный советский поэт Николай Тихонов в память о Ракове написал поэму "Выра". В октябре 1970 г. в честь 85-летия со дня его рождения Ракова в Выре был открыт памятник ему и его боевым товарищам. Памятник до настоящего времени не сохранился (уничтожен).
Что касается судьбы полка семёновцев, то, отступив с частями Юденича в Эстонию, остатки полка тихо сгнили в тифозных бараках Нарвы, забытые всеми.
Группа работников Политотдела Штаба Петроградского Укрепленного района.
2 мая, во время наступления Юденича, в городе было введено "военное положение". Вся власть (гражданская и военная) с этого момента передавалась «Революционному комитету обороны г. Петрограда» («Военному совету»). В городе была объявлена мобилизация коммунистической молодежи.
Отряд комсомольцев-самокатчиков перед отправкой на фронт под Ямбург.
Командный состав 6-го стрелкового полка РККА перед отправкой на фронт.
Возле дома Набоковых. На память, перед отправкой на фронт.
Полубатарея, охранявшая Смольный в дни наступления Юденича на Петроград.
Полубатарея Смольного перед отправкой на фронт в Колпино.
Проверка пропусков на улицах Петрограда в дни наступления Юденича.
15 октября, в связи с новым наступлением войск Юденича, в Петрограде было усилено «осадное положение». Был воссоздан «Район внутренней обороны» Петрограда в задачи которого входила организация вооружённой борьбы в пределах города. Предполагалось вести «активную оборону», то есть не обороняться, а активно искать врага в пределах города, для его уничтожения. Внутри Петрограда были определены три последовательных позиции - рубежи обороны. 20 октября была объявлена мобилизация всех трудящихся в возрасте от 18 до 43 лет. Была произведена также мобилизация коммунистов Петрограда,
Отряд мобилизованных на ступенях Исаакиевского собора.
Юный защитник Петрограда.
На фронт, на борьбу с Юденичем.
Телефонно-телеграфный полк перед отправкой на фронт.
Группа бойцов отряда финских железнодорожников-коммунистов, защищавших Петроград осенью 1919 года.
Женский коммунистический отряд перед отправкой на фронт.
Добровольцы Петрограда.
Председатель Реввоенсовета Л. Д. Троцкий в дни наступления Юденича на Петроград.
Проводы красноармейцев на фронт. На трибуне - Г. Е. Зиновьев и Л. Д. Троцкий.
2-я батарея 4-го артиллерийского дивизиона на позиции у деревни Рыбацкое.
Бронепоезд перед отправкой на фронт против Юденича.
Бронепоезд Ижорского завода на фронте 7-й красной армии в Ямбурге.
Жители Петрограда грузят мешки с продуктами на трамвайные платформы для раздачи населению города в дни наступления Юденича.
Стройка баррикад на улицах Петрограда.
Баррикада у Московских ворот.
Сооружение баррикады у Калинкина моста.
Баррикада на набережной реки Фонтанки.
Баррикада у Мариинского дворца.
Укрепления около Дворца Труда.
Укрепления у Адмиралтейства.
Броневые закрытия возле Ростральных колонн.
Артиллерия у Государева бастиона.
Артиллерийская установка в Александровском саду.
На набережной Невы.
Орудийная позиция у Смольного.
Проволочные заграждения у Смольного.
Санитарный отряд после митинга у Смольного.
Демонстрация в Петрограде после разгрома Юденича
Приложения
Семёновский лейб-гвардии полк в годы революции и Гражданской войны.
9 (22) января 1905 г., в «кровавое воскресенье», у Полицейского моста 3-й батальон Семёновского полка под командованием Н. К. Римана принял участие в расстреле безоружной мирной толпы горожан на набережной реки Мойки.
В 1905 году полк был переброшен в Москву для подавления Декабрьского восстания в Москве. К 16-му числу, когда семёновцы и другие прибывшие подразделения вступили в дело, в руках восставших остались один из районов города - Пресня, а также линия Московско-Казанской железной дороги.
Для подавления беспорядков вне Москвы командир Семёновского полка полковник Г. А. Мин выделил из своего полка шесть рот под командой 17 офицеров и под начальством полковника Н. К. Римана Военнослужащие полка производили незаконные обыски и расправы над жителями рабочих посёлков, служащими станций на линии Московско-Казанской железной дороги. Убито отрядом Римана было 55 человек, в том числе на глазах у детей. Много людей было ранено. Некоторых стариков, помощников начальника станции Перово, встречавших военнослужащих с доверием, а также иных встреченных по пути солдаты закололи штыками, офицеры раскраивали черепа саблями, трупы возвращались родным обезображенными до неузнаваемости (например, глазные впадины пробивались штыками до мозгов, лица представляли кровавую маску, вспарывались животы. В ходе карательной акции семёновцев без суда и следствия было убито более сотни боевиков-революционеров. Изначально было приказано «…арестованных не иметь…».
За подавление Декабрьского восстания в Москве командир Лейб-гвардии Семёновского полка Г. А. Мин заслужил особую похвалу императора Николая II, был произведён в генерал-майоры и зачислен в Свиту. 13 августа 1906 года, в Петергофе, на пути к посадке в вагон, чтобы ехать в Петербург, Г. А. Мин был убит четырьмя выстрелами революционеркой Зинаидой Коноплянниковой.
В ходе Февральской революции Семёновский полк не выступил на защиту царизма, а после отречения Николая II, надев красные банты свободы, перешел на сторону буржуазного Временного правительства. При попытке Корнилова установить в России военную диктатуру, семёновцы благоразумно сохранили нейтралитет. Такую же позицию нейтралитета семёновцы заняли и в ходе Октябрьской революции, выжидая итогов Всероссийского учредительного собрания. В ходе подготовки манифестации в защиту Учредительного собрания, эсеры, получившие большинство на выборах, рассчитывали на помощь и участие Преображенского и Семёновского полков, но они предпочли остаться в казармах.
Семеновский полк в 1918 был переименован "Полк по охране гор. Петрограда". Задачей полка была охрана важнейших государственных учреждений. В то же время офицерам полка удалось установить связь с Юденичем. Он возлагал на полк обязанность оставаться в Петрограде, чтобы при подходе белых армий не дать большевикам эвакуировать государственный банк, казначейство, сберегательную кассу, экспедицию заготовления государственных бумаг и другие важные для государства учреждения; не дать взорвать мосты через Неву и в последнюю минуту захватить власть в городе в свои руки.
Весной, в конце марта 1919 года, началось выступление из пределов Эстонии Отдельного корпуса Северной армии генерала Родзянко. В середине мая в бывшем Семёновском полку был получен неожиданный приказ о немедленном выступлении на фронт в район шоссе Гатчина-Луга. Вследствие быстро изменившейся обстановки, инструкции данные для действий полка из Финляндии отпадали и приходилось самим выбирать и проводить новую линию поведения. Большинство полка воевать за красных против белых не имело желания. Офицеры-семёновцы вышли на связь с Талабским полком белых. Коммунисты были арестованы, а пять человек штаба расстреляны. При этом, прибывший в полк бригадный комиссар Александр Семёнович Раков, оказал упорное сопротивление, отстреливаясь до конца из пулемёта. Он покончил с собой последней пулей из браунинга.
Всего на сторону белых перешло более 2000 человек, с обозом, хором музыки, легковым автомобилем и два легких орудия с зарядными ящиками. После перехода полк, совместно с Талабским полком, принял участие в операции в тылу красных. Полк был посещён командиром Северного корпуса генерал-лейтенантом А. П. Родзянко, который был приятно поражён их бодрым видом и оставил подразделению наименование Семёновского полка.
Кто бы мог тогда подумать, что через пол-года Северо-западная армия Юденича будет разгромлена Красной Армией, а белое воинство, превратившись в оборванную, голодную, тифозную толпу, на берегах Нарвы, доморощенной Эстонией будет разоружена и интернирована в ничто... А генералы Юденич и Родзянко со своими штабными уплывут на английском крейсере писать мемуары, как всё было "на самом деле". Родзянко, вскоре, уплыл еще дальше, естественно, в США...
Николай Тихонов, из поэмы «Выра». Памяти А. С. Ракова.
2
Изведавшее прелести годов несчётных,
Развесистое дерево взирало на столы,
В саду за музеем на месте почётном
Пёстрая очередь топтала палый лист.
Дождь струился по людям незнакомым,
Плечам и фуражкам теряя счёт, -
Спасского Совдепа военкомом,
Товарищем Раковым, веден переучёт.
Комсостав, окутанный паром
Осени дряблой и жирной, как
Борщ переваренный, - шёл недаром
В списки резервного полка.
Всем ли довериться этим бывшим
Корнетам, капитанам, подпрапорщикам?
На месте погон были дырки, а выше -
Сентябрьская слякоть стекала по щекам.
Одни были напуганы, как сада ветви,
Жалобно трещавшие под сапогом,
Иным безразлично было всё на свете,
А третьи говорили: «Товарищ военком».
Очередь курила, таинственно крякала,
Как будто она продавалась на вес.
Самсоньевский, Зайцев? - разгадывать всякого
Значит, в саду на полгода засесть.
Качавшееся дерево вместо промокательной
Пухлой шелухой осыпало стол -
Осень старалась быть только карательной,
Тёмной экспедицией, мокрой и густой.
Но, казалось, ссориться сегодня не придётся,
Все глядели вымытыми, словно из колодца.
И, казалось, с лишними, снятыми отличьями
Снято всё давнишнее, снято - и отлично!...
4
Фасад казармы давящий, всячески облупленный,
Он стоил прошлой ругани и нынешней насмешки,
А люди в шинелях глядели, как халупы,
Такие одинокие во время перебежки.
Тут бывшие семёновцы мешались с тем загадочным,
Как лавочный пирог, народом отовсюду,
Что бодр бывал по-разному в окопах и на явочных,
Оценивая многое, как битую посуду.
Ученье шло обычное - так конь прядёт ушами,
И Раков слышал: рвением напряжены сердца,
Но чувствовал, как винт ничтожнейший мешает
Ему поверить в то, что это до конца.
Но было всё почтенно: портянки под плакатом,
Как встреча двух миров, где пар из котелка -
Достойный фимиам, и Раков стал крылатым.
Смеркалось… Плац темнел, как прошлое полка.
5
Сведя каблуки, улыбаясь двояко,
Блестяще он выбросил локоть вперёд,
Смутился: «Вы - Ра…» Запинаясь: «Вы - Раков?
Самсоньевский, к вам в переплёт».
Финские сосны в уме побежали,
С улицы лязгом ответил обоз.
Шел комиссар в офицерские дали,
В серую карту морщин и волос.
Карта тянулась: рада стараться!
Билетом партийным клялась за постой,
Билет был билетом, но череп - ногайца,
Но петлями - брови, но весь не простой...
10
Эстонцы кривились, ругаясь с генералами,
Британцы шипели, требуя атак,
Нацелили белые мало-помалу,
Ударив через Вруду, на Гатчину кулак.
Тогда пришло в движенье пространство за пространством,
От штабных неурядиц, от транспортных баз,
От крика беженцев до тёмного убранства
Лесов, уже весенних и гулких, как лабаз.
Фабричными гнёздами, жерлами Кронштадта
Пространство завладело, угрозами звеня,
Вздувало коллективы и требовало плату:
«Резервы немедленно на линию огня!»...
16
Двадцать восьмого мая
Вошла деревня Выра,
Как вестница немая,
В глаза куриным выводком
Безмолвствующих изб.
Синея, встали долы,
Ручей, пески дробивший,
Лесов сплошная тушь,
И в уши хлынул голос,
Когда-то говоривший:
«Вы Pa-ков? Что за чушь!»
В разбросе окон дробных,
Овинов, лип, людей,
В колодезных цепях,
В тишине загробной
Сушившихся бадей -
Не чуялось худого,
А белый вечер белым был
Лишь по природе слова.
Тут, котелком мелькая,
Солдатский ожил улей,
Получше да поглубже
Избу отвоевать.
Пусть завтра - хоть сраженье,
Зачем же грусть такая,
Мгновенная, как пуля?
«Самсоньевский, Купше,
Отдай распоряженье -
Здесь будем ночевать»...
17
Ночь как ночь, замела даже имя
Той разведки, где, как по развёрстке,
Леса и поля рисовались такими,
Какими они на двухвёрстке.
Ну просто броди и броди по кустам,
Но, прогнана сквозь новоселье,
В последнюю комнату мысль заперта,
Как пробка, притёрта к аптечному зелью.
Уже человек неотчётлив, как столб,
Разъеден, приближен, что радуга к бездне,
Нельзя же так мучить! Бросайте на стол
И режьте, но дайте названье болезни.
Не ночь, а экзамен на фельдшера, мел
Крошится, доска неопрятна, лица убоги,
Солдаты, как цифры, дробятся в уме…
Разведка вернулась к обычной дороге.
Раков, меж пальцев крутя лепесток
Замятый, крутя с непонятной заботой,
Советовал фланг отнести на восток,
За Оредеж к Лампову, вкось от болота.
Советовал верить, но тот комсостав,
Что за музеем шёл в мути тревожной,
Казался теперь паутиной в кустах,
Которую снять, не порвав, невозможно.
Машина спешила на Выру - домой,
Он, фельдшером, знал вот такое томленье,
Его не возьмёшь никакой сулемой,
Оно не в родстве ни с одною мигренью.
Заснувшая Выра, условный свисток,
Изба, простокваши нежданная нежность -
Замытый, закатанный вдрызг лепесток,
Прилипший к шинели, клялся в неизбежном.
18
Вот комиссары в штаб идут
Налево, а направо
Выходит запевала смут -
Самсоньевский с оравой.
Ночь как ночь, замела даже имя
Той разведки, глухой, как силок,
Командиры с плечами крутыми
По-гвардейски садятся в седло.
Вот их кони, как лани,
Ступают в дубравах ползущих,
Вот их жизнь, как ольшаник,
Становится гуще…
За деревней - леса. На пустом расстоянье -
Часовые с кокардой зовущей.
Как пейзаж лес не нужен совсем,
Люди сумрачны слишком,
Ночь их варит под крышкой
Стопудовых котлов, но Самсоньевский нем.
Спотыкаясь о корни,
Кони яму обходят правей,
Но Самсоньевский просто зловещ,
Загляделся на повод, как навязчивый шорник,
За копейку купивший непродажную вещь.
Если б лес этот встал, завопив,
И лесничих сожрал, как корова грибы,
На порубщиках их же топор иступив,
И охотников сжёг ворохами крапивы -
Всё равно - не уйти от судьбы!
В большевистской вселенной
Он подёнщика ниже,
Он сплеча ненавидит низы -
Он, как торф, догорел до измены,
Он, как пень, оголён, как ветви, обижен
Превосходным презреньем грозы.
Деловито, что хуторяне,
Морды коней набок кривя,
Всадники жмутся - дым совещанья
Заворачивается на поляне,
С куревом вместе - тает в ветвях.
Жизнь загустела, вздыбилась горкой,
Лесом покрылась для игрищ ночных,
Вот он - азарт! Но с такой оговоркой,
Что каторжанин счастливее их.
…Рысью меж деревьев - травы веерами,
Белой ночи в небе колеи,
Рокот затворов - погоны с номерами,
Голос через гриву: «Смирно! Свои!»
19
Сон переживал последнюю историю -
Предутреннюю вялость, недоступную перу,
Когда неожиданно, как смерть на плоскогорье,
По ставням забегали десятки рук.
Красноармейцы путались в подсумках,
Бились в шинелях, рукавов не находя,
«Белые в деревне!» - звенело, как по рюмкам,
По стёклам, иголками в головах бродя.
Батальона не было - вылезали тени,
Тени страшились того, что впереди,
Хриплого значенья стреноженных волненьем
Слов командирских: «Сдавайся! Выходи!»
Какой рябиной в будущем
Подарит осень или
Какие облака - не кровь ли с молоком?
Вопросы тишины упали грудой щеп -
Забор оброс тоской, как подворотной пылью.
Кто не нашёл сапог, сдавался босиком.
Самсоньевский, нежась в золоте погон,
Красным билетом махая, нарочно
Рвал его на части, плюя на картон,
Ничем не повинный, но гордый и в кусочках.
Выра обернулась берлогой, оврагом,
Где путник попадает на волчий бал.
Падает Калинин, Купше - с отвагой,
Падает Таврин, пробитый как бумага,
И враг его слетает, что камень, - наповал.
Воскреснув, врывается само янычарство,
Стирающее расу, привычки, лоск - насквозь,
Швыряют людей, их режут, как пространство,
В них шпарят, как в доску, и в мясо, и в кость.
И тут же целуются, тут же скулы
Подёрнуты дрожью у пленных, как у дев.
Артачатся лошади, и тащится сутулый
Царский семёновский марш, обалдев.
…К штабу запылили балахоны,
Криками набухла кутерьма -
Это смерть, махнув на все препоны,
Приближалась, прячась за дома...
21
Ракову даже не нужно было
Последнего слова - дулом водя,
Шаркал пулемёт, как танцор, - относило
Шарканье каплями тончайшего дождя.
Что ещё заметить напоследок,
Кроме гильз стучащих, кроме
Брёвен потолочных, кроме объедков
Хлеба на растерзанной соломе?
В мире не осталось сожаленья -
Шквал огня по дому одному -
То не просто злость, а исступленье,
Выход в допотопнейшую тьму,
То не поединок - преступленье,
Шквал огня по дому одному.
Хоть бы кто - лишь хобот пулемёта,
Хоть бы слово - вражья трескотня,
Хоть бы знак - хоть тряпка на воротах,
Голос друга - шквал и западня.
Так с курьерского прыгнувший наземь
Видит, летя сквозь кустарный лом, -
Точно медалями, точно призами -
Насыпь, усеянную щебнем и стеклом.
Насыпь, холодную, как спина,
Боль полосует, в рёбрах натужась,
Это не отчаянье и даже не ужас -
Это готовность лететь до дна.
Сердце заплывает в удар ещё,
Время иссякло - люди ни при чём,-
Только беспорядочная глина в товарищах,
Только репейник случайный на плечо.
22
Оно отмирало, сиянье полночное,
Как выхухоль зыбкая, прячась,
Когда в моховине, по зыбкости кочек,
Ступая в грязи наудачу,
Брели одиночки, хлебнувшие горя,
Красноармейцы предательских рот,
С гиблым лицом, как подмоченный порох,
Они изучали фарватер болот,
Они, превращённые случаем в сброд,
Бежали от белых, а было их сорок…
Фото и материалы для статьи взяты из открытых источниках:
https://pastvu.com https://yandex.ru/images/search?from=tabbar&text=петроград%20в%201919%20году https://pitzmann.ru/tihonov-vyra.htm
Слобожан Инна. Александр Раков. Лениздат. 1963.