В повести братьев Стругацких «Волны гасят ветер» некие «людены» проводят странные социально-психологические эксперименты с целью отбора в свои ряды личностей с нестандартными реакциями. В другом, гораздо более раннем фантастическом произведении тех же авторов отбираются не взрослые, а дети. «Мокрецы» в повести «Гадкие лебеди» с той же целью, перехода человеческого общества в принципиально новую фазу, меняют новое поколение целиком.
Стругацкие не были первыми, кто поднял данную тему в фантастике. Пришельцы, порождающие новое поколение детей, обладающих нечеловеческими качествами, показаны в книге и её экранизации английского писателя Джона Уиндема «Кукушата Мидвича». Эта книга вышла в печать в 1957-м, а фильм по ней сняли через три года. Повесть «Гадкие лебеди» Стругацких писалась в 1966-67 годы, так что влияние романа Уиндема или же фильма на его основе на произведение советских фантастов в принципе вполне возможно. Впрочем, может его и не было, просто сама идея носилась в воздухе.
«Волны гасят ветер» была опубликована в 1985-м, а годом ранее, летом 1984-го, в Советском Союзе состоялась премьера двухсерийного детского фильма очень странной тематики. В нём был показан эксперимент, проводившийся детьми (или над детьми?) в пионерлагере. Эксперимент абсолютно уникальный — по прямому воздействию литературного текста на жизнь. Притом эксперимент сдвоенный, в первой части литературное произведение буквально воплощалось в реальность в абсолютно иных социальных условиях (пионерлагерь вместо провинциального российского городка XIX века). Во второй части уже сами дети сознательно пытались воссоздать образы персонажей, причём тоже из совсем другой эпохи и общества.
Речь идёт о детской комедии «Каникулы Петрова и Васечкина, обыкновенные и невероятные». Почему-то её до сих пор воспринимают как обычное развесёлое приключалово, не обращая внимания на сходство показанного в этом фильме социального эксперимента со странными и чуждыми человеческой логике экспериментами «люденов» Стругацких. Причём заимствовать идеи из повести, которая появится только в следующем году, создатели советского детского фильма никак не могли, а упоминавшиеся более ранние фантастические произведения, хоть в них повествуется именно о детях, просто демонстрировали различие между новым поколением и старым, а об экспериментах, как в «Волнах…», там речь не шла.
Стоит отметить, что первая часть «Каникул Петрова и Васечкина» имеет вложенную структуру повествования, как в «Мастере и Маргарите» Булгакова или «Хромой судьбе» Стругацких. Только здесь не текст внутри текста, а пьеса внутри кино. Фильм показывает одновременно два сюжета: внешний, школьного драмкружка, и внутренний — произведения, которое они создают на основе «Ревизора» Гоголя, перенеся действие в реалии советского пионерлагеря, при этом попутно меняя персонажей, проецируя их на местные реалии. Дети-актёры и взрослая учительница участвуют в обеих сюжетах параллельно, но внутри пьесы они не знают о существовании сюжета внешнего.
Вторая часть «Каникул…» более линейна, там всё действие происходит на одном уровне — в том же пионерлагере и окружающих его горах, после событий, показанных в первой части. Однако если в первой части дети в этом лагере не знали, что происходит и заведомо не имели понятия, что они стали частью некоего литературно-социального эксперимента, то во второй всё иначе. Васечкин уже сам, сознательно и целенаправленно, пытается воплотить в реальность книгу, которая произвела на него сильное впечатление. Он вовлекает Петрова, а затем, вынужденно (в процессе преследования с целью найти и вернуть в лагерь пропавших школьников) также классную руководительницу (она же глава лагеря) с её добровольными помощниками.
Хоть внешне действие в обеих частях отчасти напоминает современные ролевые игры живого действия или даже психодраму, тем не менее оно кардинально отличается. Ролевики сами выбирают сюжет для игры, в то время как в первой части детям в пионерлагере сюжет навязан извне. Причём навязан их же двойниками, ставящими пьесу в драмкружке. Во второй части вроде бы выбор игровой роли добровольный, однако Васечкин вовсе не хочет играть, а старается буквально перенести действия литературного персонажа в окружающую его советскую реальность, кардинально отличающуюся от реальности книги Сервантеса — Испании начала XVII века.
Сам выбор для экспериментов над советскими детьми в пионерлагере текстов Гоголя и Сервантеса неудивителен — в Советском Союзе царил культ литературной классики. Считалось, что великие тексты заведомо не могут научить ничему плохому. Этот тезис поставлен под сомнение во второй части «Каникул», где под влиянием классического романа главный герой не только сбегает из лагеря (увлекая с собой и своего друга), но ещё и устраивает и себе, и ему весьма опасные приключения, лишь случайно обходящиеся без жертв.
Если в первой части само повествование было двухслойным, то во второй, несмотря на внешнюю линейность действия, торжествует лютый постмодерн — главный герой увлекается не просто каким-то литературным персонажем, а начитавшимся рыцарских романов безумцем. Он повторяет его безумие, подражая подражателю и, в точности как Дон Кихот, видя в окружающем мире нечто иное (великана в мельнице, ведьму в простой советской пенсионерке и т.д.), причём взятое из романа, который вообще-то наглядно демонстрировал пагубность подобного переноса литературных образов в реальность.
Социально-литературный эксперимент, показанный в советском детском комедийном фильме, имеет весьма сложную внутреннюю структуру и непостижимый для обычного зрителя смысл. Возможно и сам фильм был снят с целью, описанной у Стругацких в так называемом «Меморандуме Бромберга»: «человечество будет разделено на две неравные части по неизвестному нам параметру». Причём в данном фильме для такого разделения использована обычная классическая литература, применённая нестандартным способом.