Во время одного из моих обучающих семинаров по изображениям животных в сновидениях женщина поделилась со мной своим сном:
Я летела в самолете, управляемом моим мужем. Во время полета я смотрела на пейзаж внизу. Тогда я сказала мужу: «Послушай, я вижу белого медведя там, внизу, под водой». Мой муж продолжил полет. Затем я посмотрела на экран его радара, и белый медведь отобразился на нем вместе с чем-то еще, похожим на два крестика. Затем мой муж сказал: «Хорошо, я посмотрю», и он развернул самолет, пока мы снова не увидели белого медведя, все еще сидящего под водой.
Когда сновидица летит в самолете, управляемом ее мужем, она пребывает в сизигии – она смотрит на мир сверху вниз как на декорации. Пейзаж состоит из вод внизу, где есть животное.
Сначала оно появляется в летящем самолете на экране радара – абстрактный вид осознания медведя в летящем, смотрящем вниз уме, который заставляет ее мужа сказать: «Я знаю» и принять этот факт, то есть посмотреть еще раз, развернув самолет, изменив его изначальное направление.
Белый медведь отображается как знак ихтис, неизвестная величина, фактически как два ихтиса, поскольку во сне говорится:
«Белый медведь появился на экране радара вместе с чем-то еще как два крестика». Медведя оказывается во сне два – с ним есть что-то еще, что-то большее, второй медведь, призрачный медведь, резонанс, видимый только абстрактно. Что это за второй медведь, все так же неподвижно сидящий под водой?
Еврейская легенда гласит, что у каждого вида животных есть соответствующий вид в воде. Этот медведь в воде – тот самый медведь, который не попал в ковчег? Почему этот медведь сидит там, внизу, в воде? Кто этот медведь? Почему они должны его видеть?
Еще один сон о полярном медведе от женщины за тридцать:
За мной охотится белый медведь. Я в ужасе и пытаюсь закрыть дверь, чтобы не впустить его. Человек идет за ним, а потом я вижу, как медведь возвращается раненый. Его сбила машина, и его плечо все разорвано и окровавлено, он смотрит на свое плечо в замешательстве. Мне жаль, мучительно жаль, что это произошло. Я не хотела, чтобы он пострадал, я просто не хотела, чтобы он нанес мне увечья.
Во сне проявляется знакомый мотив преследования животным. Но преследует ли ее медведь, потому что просто идет «за ней»? Потому что она находится впереди него вопреки своему страху, закрывает двери перед белым животным, которое приходит за ней. Неизвестный мужчина идет за медведем, в результате чего животное ранено и сбито машиной. Машина во сне этой женщины представляет силу «мужчины» и орудие собственного внутреннего побуждения сновидицы. Это может сокрушить животное. Но теперь здесь есть примирение через боль: когда медведь ранен, женщина страдает – это отношения, установившиеся через боль. Возможно, боль открыла дверь между ними.
Третьим сном делится женщина пятидесяти двух лет:
Я вижу большого, огромного, сильного белого медведя – сверкающего белизной и стоящего на самом дальнем краю своей земли – точка льда и снега на вершине полюса, обращенного к голубой ледяной воде. Он стоит на задних лапах, выпрямившись, запрокинув голову, задрав нос к небу, и ревет от боли, разрывая воздух. Наблюдая, я понимаю, что он на пределе своих сил от поисков своей пары и детеныша и кричит в ужасной агонии и беспомощной силе.
Сверкающий белизной, на самом дальнем краю земли, на конце своей веревки, на вершине шеста, вертикально стоящий и указывающий на небо, этот медведь – при всей его силе в этом месте – находится в агонии. Не потому, что на него охотятся или он ранен, а потому, что в этой крайней вертикальной северной точке он не может найти свою пару и ребенка – он один. Большой и сильный, но все же беспомощный. Какая ужасная мука раздирает атмосферу ее сна? Что должно быть понято? Говоря об этом медведе, что хочет сказать эта женщина?
А теперь четвертый сон о белом медведе, на этот раз от мужчины:
Я охочусь на белого полярного медведя в очень холодной дикой местности, прилагая все усилия, чтобы убить его. После нескольких тщетных попыток мы с белым полярным медведем подружились. Следует отметить, что, хотя воздух был чистым, прозрачным, холодным, я не был тепло одет. Внезапно я тону посреди озера, а мой брат и белый медведь наблюдают с берега. Каким-то образом белый медведь выплывает и спасает мне жизнь. Не брат «выплывает и спасает мне жизнь», а белый медведь в паре с «моим братом» и, возможно, он больше, чем брат, по крайней мере, в способности спасти его жизнь.
Медведь, которого он пытался убить, прилагая все усилия (ибо именно так он пытается убить медведя: «прилагая все усилия»), спасает ему жизнь. Попытка убить медведя была тщетной, но преследование привело его к дружеской близости с медведем/с животным. И «следует отметить», что этот сновидец не одет тепло. У него есть свое собственное внутреннее тепло, когда он и медведь подружились. Еще раз – кто, что это за медведь, который «спасает мне жизнь»?
В сжатом формате лекции я не могу уделить адекватное время снам, но если бы мы были антропологами и находились среди жителей Северного полярного круга, мы бы признали в этом белом медведе «хранителя зверей», хозяина животных, который сам является зверем и который больше чем просто покровитель охоты или тотемный предок (большой белый медведь в роли дедушки или бабушки), он – высшее существо в форме феномена, как говорит Ивар Полсон, «одно из древнейших явлений бога в религиозной жизни человечества».
Эти белые медведи могли бы быть теофаниями, проявлениями божественности, представляющими дилеммы, муки, потенциальные возможности в том, что Юнг назвал «религиозным инстинктом».
В каждом случае мы читаем, как сновидец обращается с белым животным: как он ведет себя по отношению к нему, что чувствует по отношению к нему и где он или она сталкивается с ним. И все же медведь – это нечто большее, нечто другое, чем просто религиозный инстинкт. Неизвестно, сколько остается за пределами нашего внимания, за пределами «сокращенного» образа во сне. И мы обращаемся к снам о животных ради самих же животных.