У меня душа уходит в пятки, от страха я снова начинаю заикаться.
— А в-вы кто?
— Я работал в службе безопасности Бориса Бронского. Дождитесь меня, мисс Ангелис, я отвезу вас в аэропорт.
— Но… как я вас узнаю?
— Запоминайте. Мой номер машины…
Не успеваю больше ничего ответить, голос в трубке исчезает. Зато рядом возникает бронированный бок внедорожника. Открывается дверца заднего сиденья, из машины выходит Хорек и распахивает дверь, жестом приглашая меня внутрь.
— Садитесь, мисс Ангелис, мы вас подвезем, — звучит насмешливый голос Босса. Он занимает пассажирское сиденье рядом с Лысой Башкой, который сегодня вместо водителя. В прошлый раз за рулем был Квадратная челюсть.
Знаю, нельзя показывать, что боюсь, но как тут скроешь когда от одного только взгляда идет мороз по коже? Собираюсь с духом и смотрю ему в глаза.
— Не стоит беспокоиться, я вызвала такси. Водитель отзвонился, он уже подъезжает.
— Какое беспокойство, Карина, от чем вы! Мы ведь с вами старые знакомые, какие между нами могут быть условности! Садитесь.
Лицо Хорька перестает быть приветливым, он насупливает брови, и мне хочется броситься обратно к Марку. Он единственный здесь из всех, от которого за километр не несет опасностью.
Приходится напомнить себе, что и помощи я от него никакой не дождусь, разве что сочувствие и обеспокоенность моей судьбой. Но это самое последнее, что я жду от мужчины, способного за деньги жениться на женщине, беременной от его брата.
Кем бы ни был неизвестный таксист, чего от него ждать, я пока не знаю. Зато не сомневаюсь, что если сяду в машину к Боссу, мои мама и папа вряд ли меня когда-нибудь увидят. Значит, будем тянуть время.
— Ну что вы, я не смею так вас обременять, — притворно вздыхаю, с преувеличенным вниманием заглядывая в телефон.
— Вы нас нисколько не обремените, — заверяет меня Босс, перегнувшись через Лысую Башку, который с каменным видом смотрит перед собой.
По лицу Хорька видно, что он едва сдерживается, чтобы не схватить меня за шиворот и не забросить в машину. Кто знает, на сколько бы еще хватило его терпения, но к счастью на дороге появляется автомобиль с логотипом местной службы такси.
Он тормозит прямо возле меня, стекло едет вниз, и я вижу за рулем незнакомого бородатого мужика в очках и в кепке.
— Такси заказывали? — он кивком головы указывает на место рядом с собой. А я разрываюсь между тем, кому отдать первенство в номинации «Маньяк года» — Боссу с компашкой или бородатому мужику.
В команде Босса их сразу четыре, а бородач один. Надо ли говорить, какой я делаю выбор?
— Всего хорошего, господа, — машу ручкой поджавшему губы Боссу и падаю на пассажирское сиденье рядом с таксистом.
Если бы Яннис с Менелаем увидели, к какому типу я села в машину, они бы потеряли сознание. А если бы его увидел мой папа, он бы его сразу убил. На всякий случай.
— Вы все правильно сделали, Карина, — слышу рядом негромкое. — Прошу меня простить за маскарад, не хочу, чтобы эти господа меня узнали.
Он заводит двигатель, и машина достаточно резво срывается с места. Отмечаю это по ходу дела, просто по привычке. Пока лавируем по поселку, мужчина молчит, заговаривает только когда выезжаем на трассу.
— Мое имя Нестор Колесников, это я связывался с Марком и помог ему тайно пересечь границу.
Теперь вспоминаю, как Марк говорил, что его вывезет бывший сотрудник безопасности деда. Но Марк много чего говорил…
— Откуда вы обо мне знаете? Громов рассказал? — спрашиваю, не спеша расслабляться. Марк не хотел, чтобы обо мне знали. Или это была очередная ложь?
— Нет, что вы, — качает головой Нестор. Если его действительно так зовут, — Марк о вас не сказал ни слова. Но он вам звонил, я отследил звонок… Простите, но когда я подобрал его на трассе, он не был похож на человека, который две недели прятался в горах. Я заподозрил, что Марк просто не хочет подставлять людей, которые ему помогли. А потом понял, что в деле замешана девушка.
— С чего вы это взяли? — спрашиваю с самым нейтральным видом, но не мне тягаться с безопасниками Бронского.
— Я очень долго работал в этой семье, чтобы не суметь различить влюбленность, Карина, — чуть более тепло отвечает Нестор. — Марк слишком явно был влюблен, и после его звонка вычислить вас оказалось делом пяти минут.
— Значит, они меня тоже вычислили? — холодею от одной мысли, но Нестор отрицательно качает головой.
— Нет, Каро, Марк звонил вам с телефона, который дал ему я. И о котором никто больше не знает. Но что будет дальше, опять же не знает никто, поэтому я считаю, что вам надо скрыться. Недолго, на время. Пусть все уляжется.
— Погодите, Нестор, — я поворачиваюсь к нему всем корпусом, — так вы знаете, почему Марк вдруг стал Мартином?
Он тоже на меня смотрит, а когда отводит взгляд, вздыхает.
— Значит, все-таки это Марк? Не Мартин?
— Это совершенно точно Марк, — говорю убежденно, и он выдает еще один вздох, очень глубокий.
— Я так и не научился их различать. Я допускал, что это действительно Мартин. Но если так, то… — он замолкает, и я подсказываю:
— То? То что?
— То значит, он согласился выдать себя за Мартина. По ряду причин.
— Эти причины известны, — с горечью говорю я. — Наследство его деда.
— Боюсь, вы правы, — соглашается Колесников. — Тем более вам следует исчезнуть, как и мне. Чем меньше людей будет знать, кто он на самом деле, тем спокойнее будет жить Громовым. Откройте вон тот отсек на торпеде.
Протягиваю руку к отсеку, щелкаю замком, и мне в руки выпадает конверт с авиабилетом.
— Вы ведь не покупали обратный билет, правда? — Нестор искоса наблюдает за моими действиями. Молча качаю головой. — Я узнал, что вы собираетесь сюда и забронировал на ваше имя билет.
— Вы очень предусмотрительны, — говорю с той же горечью. И добавляю: — И заботливы.
— Вы переоцениваете мои действия, Каро, — зеркалит тон Нестор. — Я должник Бронского. И если я чем-то могу помочь его внукам, я это сделаю. Но к сожалению мои возможности ограничены, поэтому я тоже улетаю.
Мы некоторое время молчим, затем я не выдерживаю.
— Зачем они это сделали? Зачем Марк согласился? Разве наследство не стало бы его в любом случае? Он остался единственный наследник.
Колесников жует губу, затем выдает задумчиво:
— В этой истории много белых пятен, много загадок. Но знаете, что я вам скажу, Каро? Не пытайтесь их разгадать. Лучше вообще не лезть в это дело. Слишком много стоит на кону, никто не даст вам копаться в нем безнаказанно. Моя вам совет, исчезните. Хотя бы на время.
Конечно, я с ним согласна. И все равно не перестаю думать о Марке, который стал Мартином, ни пока брожу по предполетной зоне аэропорта, ни пока сажусь в самолет.
Но когда самолет отрывается от земли и взмывает в небо, даю себе слово, что это в последний раз. Я не буду о нем думать. И не буду по нему плакать. А еще загадываю желание, чтобы у моих детей глаза были синими-синими. Как это небо, а не как глаза их отца.
***
Карина
Рослую мощную фигуру отца замечаю еще на выходе из зоны таможенного контроля. Он стоит прямо по центру зала прилета и напряженно вглядывается в прибывших, высматривая меня.
Замечает, и я даже отсюда вижу, как радостно вспыхивают его глаза. Он улыбается, машет руками, а у меня в горле встает ком. Ужасно жалко и его, и маму, и себя. Но жальче всего становится моих детей.
Ну как сказать о них папе? Он же обязательно спросит, где их отец. А я не представляю, как расскажу ему о Марке.
— Каро, ангелочек мой! — папа быстро идет мне навстречу. Я бросаюсь ему на шею и прячу лицо на широченной груди.
Окружающие опасливо косятся и на всякий случай обходят нас стороной.
— Здравствуй, папа.
Я с детства привыкла к тому, что мой отец пугающе действует на людей, поэтому не обращаю внимания. Сейчас меня это даже успокаивает.Мой папа не даст меня в обиду. А значит и моих детей тоже. Может все-таки рассказать?..
— Что-то случилось, дочка? — папа мгновенно чувствует мое настроение и встревоженно вглядывается мне в лицо. — Ты чересчур бледная. Не нравится мне твой вид. Выходит, Андроник не зря о тебе переживает.
— Дядя Андроник? — я бледнею еще сильнее. — А что он сказал?
— Ничего особо не говорил. Чертей дал за то, что я тебя одну отпустил. Еще сказал, что тебе надо питание хорошее и свежий воздух. И чтобы мы с мамой тебя не нервировали. Так а разве ты плохо питаешься, ангелочек? И воздух у нас куда еще свежее…
— Конечно, хорошо, папа, я очень хорошо питаюсь, — спешу я его заверить, — и я целыми днями на воздухе. Не слушай кирие, он хороший, но слишком мнительный.
Беда в том, что мой папа в этом плане еще хуже дяди Андроника, и мои заверения нисколько его не успокаивают. Наоборот. Чем больше вопросов он задает, тем больше мрачнеет.
Усаживаемся в пикап, только теперь за руль садится папа. Я заползаю на пассажирское сиденье, чувствуя себя доисторической развалиной.
— А почему ты так резко решила вернуться? — продолжает отец свой допрос. — Ты же говорила, что на неделю не меньше.
— Так получилось, пап, — бормочу неопределенно, потому что меня начинает мутить.
— Нет, ты давай рассказывай, Каро, — требует он, а у меня перед глазами летают цветные точки.
— Пап, останови машину, меня тошнит, — лепечу, зажимая рот ладонями.
Отец сворачивает пикап на обочину и резко тормозит, а я вылетаю как из катапульты и приземляюсь коленями в траву. Меня выворачивает прямо на растущие у дороги цикламены.
Спиной чувствую буравящий взгляд отца пока я лихорадочно роюсь в сумке, достаю бутылочку воды и влажные салфетки. Он исподлобья наблюдает за мной и молчит. Молчит, когда пикап трогается с места. Вообще всю дорогу молчит. И только когда въезжаем во двор, папа кладет руки на руль и спрашивает хмуро:
— Кто он?
— Это не то что ты думаешь, пап, — начинаю мямлить, но он обрывает меня, прикрикнув:
— Я не спрашиваю тебя, что я думаю, Карина. Я спрашиваю, кто он?
А это уже звоночек. Не Каро, не ангелочек и даже не дочь. Карина. Значит папа на взводе.
Хочу ответить, но из глаз сами собой текут слезы. Всхлипываю, размазывая их по щекам, и слышу жалобное:
— Ну Каро, ну доченька, ну ангелочек мой, не плачь! Папа тебя не будет ругать, ты только скажи, он тебя бросил? Это ты к нему летала, да?
Я знаю, знаю! Мой папа добрый и всепрощающий. Это он только внешне похож на победителя турнира по борьбе без правил. А так мы с мамой из него веревки вьем.
Реву навзрыд, папа еще больше пугается. Я даю ему себя упросить выйти из машины, но не успеваю открыть дверь, как на крыльцо выбегает мама.
— Коля! Я так и знала, что нельзя тебя одного пускать! Каро, девочка моя, что он тебе наговорил, а? Почему ты плачешь?
Вслед за ней на коляске выезжает бабушка и машет палкой в сторону папы:
— Николаос, тебе что Андроник сказал? Не нервировать девочку! А ты что делаешь, дурачина, а? Что ты делаешь, я тебя спрашиваю.
Папа сконфуженно тушуется и поглядывает на меня с чувством глубокого раскаяния. Я от изумления даже плакать перестаю. Мама с бабушкой быстро загоняют нас с папой на террасу. Там уже накрыт стол с чаем, сыром и выпечкой.
— Мам, ты откуда взялась? — отмираю я, усевшись на диванчик. Перевожу потрясенный взгляд на бабушку. — А вы почему встали, ба? Вам лучше?
— Как же я могу болеть, когда тут такие дела творятся? — в свою очередь удивляется бабушка. Выглядит она и в самом деле довольно здоровой.
— Все, успокоилась? — мама с умилением смотрит, как я трескаю сыр. — Ну вот и славно.
— Так откуда вы с бабушкой взялись? — вгрызаюсь в свежую одуряюще пахнущую булочку.
— Отец позвонил, сказал, что ты обратно летишь. Мы с бабушкой в машину и сюда.
— Пап, а тебе дядя Андроник сказал, да? — пользуюсь преимуществом и задаю вопрос в лоб. Врать мой папа не умеет, только глаза отводит.
— Тебе из кондитерской звонили. Спрашивали, на когда нужен торт, — как обычно за папу отвечает мама. Вот черт, точно, я же обзванивала кондитерские с корпоративного телефона! — Уточняли по поводу надписи.
— Я сразу к Андронику побежал, — вмешивается папа, — а тот и говорит, не беспокой дочку, Николаос, а то не видать тебе внуков как своих ушей.
Внуков? Андроник сказал, внуков? А ведь он предупреждал, чтобы я кофе не пила, внезапно приходит на ум. Про чай говорил, что мне его только можно. Значит он знал? Или просто понял, что я купила мало презервативов?
— Так что, ангелочек, — папа заботливо двигает ко мне блюдо с персиками, — расскажешь нам, почему так быстро вернулась? Может, стоит мне к ним съездить? Я братьев возьму, всех, и родных, и двоюродных, и троюродных…
Представляю лицо Марата Громова, когда к нему в дом вваливаются мой папа с дядьками Ангелисами и мстительно прищуриваюсь. Но нет, Марк не стоит того, чтобы они даже палец о палец для него ударили.
На колени запрыгивает Козинак, ластится и мурлычет. Глажу мягкую шерстку и начинаю говорить. С самого начала, с того момента как во двор вкатился спорткар, который толкали Громовы. И заканчивая прощанием в аэропорту с бывшим безопасником Бронских.
Нестор улетел следующим рейсом, каким, говорить не стал. А я не стала спрашивать.
На террасе повисает тишина, даже цикад не слышно.
— Значит, этот Колесников считает, что наши дети Громовым не нужны, — папа задумчиво скребет бороду. Она у него густая и черная, как у пирата.
— Да, у Марка скоро будет наследник, — киваю я и исправляюсь, — то есть теперь у Мартина.
— Бедный парень, — всхлипывает мама.
— А почему его в закрытом гробу хоронили? — тихо спрашивает бабушка, и я только вздыхаю.
— Не знаю, ба.
— Ну вот что, — решительно хлопает по столу отец, — зато я знаю, что будем делать. Мы Каро на остров отправим, к тете Коллидоре. Пусть там до родов побудет, а потом что-нибудь придумаем. Я со Спиридоном поговорю, он у Отоносов работает. Найдем как от этих Громовых отбиться, не переживай, дочка.
— Ее точно там не найдут? — спрашивает мама с сомнением. — Ты уверен?
— А как же они найдут? — удивляется папа. — Ну пусть попробуют, поищут.
Я удовлетворенно ухмыляюсь. Там на весь остров один большой поселок. И почти все Ангелисы. Представляю, как Босс с компанией расспрашивают в поселке обо мне, и снова довольно щурюсь.
— Пусть только сунутся, — убежденно договаривает отец, — их там и закопают!
Он радостно хохочет и потирает руки. Бабушка с мамой вскидываются обе, смотрят на меня и обеспокоенно переглядываются.
— Коля! — с упреком осаживает его мама. — Что ты такое говоришь!
— А что? — непонимающе озирается папа и натыкается на насупленный взгляд своей матери. Спохватывается и исправляется. — Я хотел сказать, головы им задурят, ну конечно!
Я обвожу теплым взглядом родителей с бабушкой и благодарно всхлипываю.
— Я вас так люблю! Вы знаете?
У меня самая лучшая в мире семья. И у моих детей она будет.
А Марк пусть остается Мартином, если ему так хочется.
***
— Давай лучше я, Каро, — говорит Эйсон. Выскакивает из машины, обегает капот и открывает дверцу с моей стороны. — А то мало ли что.
Я привычно закатываю глаза.
— Эйсон, я беременная, а не больная. Понимаешь? Беременная. У меня даже живота еще нет!
— Я все понимаю, Каро, — спокойно соглашается Эйсон, — но дядя Николаос вместе с отцом мне голову оторвут, если ты споткнешься или оступишься. И мне так спокойнее.
Эйсон приехал вместе с дядей Серапионом забрать меня на остров. Тетя Коллидора — папина сестра, дядя Серапион ее муж, а Эйсон их сын. Мой двоюродный брат. Он младше меня на год, но пошел в Ангелисов — выше меня на целую голову и шире в плечах примерно вдвое.
Я приехала к Андронику попрощаться перед отъездом. Открываю скрипучую калитку, прохожу по двору и стучу в окно. Эйсон остается ждать возле машины.
Продолжение следует…
Контент взят из интернета
Автор книги Тоцка Тала