Ольга Ивановна медленно поднималась по лестнице, крепче прижимая к себе пакет с ещё тёплыми пирожками. Лестничная клетка встретила её знакомыми запахами свежей краски и влажного цемента. Старый дом, где жил её сын с семьёй, всегда казался ей немного чужим, хотя она бывала здесь чаще, чем у кого-либо ещё. Она мысленно прогоняла легкое чувство тревоги: почему-то каждый её визит к сыну и его жене превращался в испытание.
Когда Марина открыла дверь, на её лице появилось вежливое, но холодное выражение. Она встретила свекровь сдержанным кивком и без особого энтузиазма спросила:
— Здравствуйте, Ольга Ивановна. Что-то случилось?
— Да ничего, милая, — ответила свекровь, стараясь казаться спокойной. — Решила зайти, вот, пирожков испекла. Алексей, я так понимаю, ещё на работе?
— Да, он вернётся поздно. Спасибо за пирожки, но... — Марина замялась, будто подбирая слова. — Мы же просили звонить заранее, чтобы не было неудобств.
Ольга Ивановна вошла в кухню и, поставив пакет на стол, быстро осмотрелась. Дом выглядел современно, но, по её мнению, был лишён уюта. Металлические стулья, строгие линии мебели и никаких мелочей, которые делают дом тёплым. Она вспомнила свою скромную квартиру, где на каждом шагу было что-то, что напоминало о детстве Алексея.
— Звонить? А я что, чужая, чтобы спрашивать разрешения? — попыталась пошутить она, но в голосе прозвучала лёгкая обида. — Да и я не задержусь. Просто хотела немного с вами поговорить.
Марина закусила губу. С того момента, как она вышла замуж за Алексея, ей приходилось иметь дело с постоянным присутствием Ольги Ивановны. Сначала это были невинные советы, затем упрёки по мелочам, а теперь — разговоры о деньгах.
— Маришенька, я хотела спросить... У вас ведь зарплаты приличные, может, поможете немного? — начала Ольга Ивановна, словно невзначай. — Пенсия-то совсем маленькая. Вот, думаю, как квартплату заплатить…
Марина, державшая в руках чашку чая, резко поставила её на стол. Её лицо стало жёстким, как натянутая струна.
— Ольга Ивановна, давайте сразу договоримся. Я работаю для себя, а не для того, чтобы вас обеспечивать, — резко бросила она. — У нас своих забот хватает. Мы тоже не в золоте купаемся.
Эти слова словно холодной водой окатили Ольгу Ивановну. Она почувствовала, как всё внутри похолодело. Её губы задрожали, но она старалась сохранить лицо. Поднявшись со стула, она дрожащими руками взяла сумку.
— Я… пойду. Видимо, действительно зря зашла.
Дверь захлопнулась за ней, оставив Марину стоять в кухне с напряжённым выражением лица. Она обхватила голову руками. Да, может, она и была слишком резкой, но сколько можно? Постоянное давление со стороны свекрови уже стало для неё невыносимым.
Ольга Ивановна возвращалась домой, не замечая ни людей вокруг, ни звуков. В её голове повторялись слова невестки: «Я работаю для себя…» Это прозвучало, как приговор. Она думала о том, что всю жизнь отдавала сыну, а теперь он с женой считают её обузой.
Дома она опустилась в кресло, закрыв лицо руками. Воспоминания хлынули лавиной. Она видела себя молодой, с маленьким Алёшей на руках. Видела те дни, когда ради сына она отказывалась от еды, чтобы он мог купить новый учебник. А теперь он даже не встанет на её защиту. Одиночество захлестнуло её, как волна, оставив на берегу только тяжёлую обиду.
Марина сидела в тишине, размышляя над словами, которые вырвались из неё во время разговора с Ольгой Ивановной. Она злилась на себя за то, что не смогла сдержаться, и одновременно не чувствовала вины. Слишком часто свекровь приходила без приглашения, слишком настойчиво навязывала свои правила и ожидания. Но что-то внутри не давало ей покоя.
Вечером, когда Алексей вернулся домой, Марина не выдержала и рассказала ему о случившемся. Алексей вздохнул и, потирая виски, молча слушал. Он привык, что между матерью и женой всегда были терзания, но в этот раз всё выглядело серьёзнее.
— Марин, — наконец начал он, — ты права в одном: она действительно слишком много требует. Но она ведь и не от хорошей жизни. Ты знаешь, как она жила, что пережила. Думаешь, ей легко просить? Может, она просто не умеет иначе?
Марина нахмурилась. Ей не хотелось соглашаться, но слова мужа задели её. Поздно вечером, наводя порядок, она случайно наткнулась на старую коробку, в которой хранились письма Ольги Ивановны к покойному мужу. Она открыла одно из них. Строчки, полные любви, боли и одиночества, заставили её сердце дрогнуть. Там были слова о том, как она тянула сына, когда муж умер, как боялась, что однажды её забудут.
На следующий день Марина поделилась своими мыслями с Алексеем.
— Знаешь, мне кажется, мы должны что-то сделать, чтобы она почувствовала себя важной, — сказала она. — Может, организуем ужин? Покажем, что она нам дорога.
Алексей обнял её.
— Спасибо, что стараешься. Я знаю, как это тяжело для тебя.
Они решили устроить вечер воспоминаний. Алексей пригласил мать, ничего не сказав ей о задумке. Когда Ольга Ивановна вошла в дом и увидела, что её ждут за столом с фотоальбомами и свечами, слёзы сами собой навернулись на её глаза. Она чувствовала себя снова нужной.
За ужином они долго разговаривали. Ольга Ивановна рассказала о своём детстве, о том, как любила своего мужа, как ей было страшно одной воспитывать сына. Марина слушала, ловя каждое слово, и вдруг увидела свекровь не как навязчивую женщину, а как человека с богатой, но трудной судьбой.
Когда вечер подошёл к концу, Марина встала, подошла к Ольге Ивановне и сказала:
— Простите меня за то, что наговорила. Я не всегда права, но я хочу, чтобы вы знали: вы нам дороги.
Ольга Ивановна улыбнулась сквозь слёзы. Этот вечер стал началом новой главы в их отношениях, где на первом месте были не упрёки, а понимание и любовь.