Тяжелая входная дверь поддалась неохотно, словно предупреждая – назад пути не будет. Ольга переступила порог, прижимая к себе сонного сына. В нос ударил запах свежеиспеченных пирожков, смешанный с ароматом лаванды – любимой отдушки свекрови.
– Проходите, проходите, – Галина Васильевна встретила их в узком коридоре, поджав тонкие губы в некоем подобии улыбки. – Давайте малыша сразу в детскую, я там все приготовила.
Ольга почувствовала, как по спине пробежал холодок от цепкого взгляда свекрови, оценивающего ее потрепанный вид после переезда. Три часа в душной маршрутке с трехлетним сыном не добавили ей лоска, но не могла же она краситься перед дорогой?
Дмитрий втащил последнюю коробку и устало привалился к стене:
– Мам, может чаю?
– Конечно-конечно, – засуетилась Галина Васильевна. – Только давайте сначала вещи разберем. Особенно на кухне – у меня там свой порядок.
Ольга уложила сына на диван и последовала за свекровью на кухню. Та уже деловито вынимала из коробки их кастрюли и сковородки.
– Так, это на нижнюю полку – у нас тут тяжелое внизу хранится. А это... – она поморщилась, разглядывая любимую Ольгину сковороду с антипригарным покрытием, – пожалуй, лучше вообще убрать. У меня есть отличная чугунная, век служит.
– Но я привыкла... – начала было Ольга.
– Деточка, – Галина Васильевна положила морщинистую руку ей на плечо, – в этом доме так заведено. Чугун – это традиция. На нем еще моя свекровь готовила, царствие ей небесное.
Ольга закусила губу. В горле встал ком – то ли от усталости, то ли от осознания, что это только начало. Она искоса взглянула на мужа, но тот был увлечен распаковкой книг, делая вид, что не замечает происходящего.
"Ради него", – мысленно повторила она, убирая сковороду в дальний угол антресолей. "Все ради него и сына. Это временно, мы же договорились – только пока не накопим на свое жилье".
Вечер медленно опускался на город. За окном зажглись фонари, а в квартире повисла та особая тишина, которая бывает только в чужом доме, когда каждый шорох отдается в ушах, а каждое слово хочется сказать шепотом. Сын посапывал в кроватке, убаюканный бабушкиными сказками. Галина Васильевна в своей комнате шуршала газетой, а Ольга лежала в темноте, прислушиваясь к дыханию мужа и пытаясь унять предательски подступающие слезы.
"Выдержу, – убеждала она себя. – Должна выдержать. Но почему же так тяжело на сердце?"
День выдался особенно тяжелым. Ольга чувствовала, как раздражение накапливается внутри, словно гроза перед бурей. Она металась по квартире, пытаясь одновременно уследить за неугомонным сыном и выполнить все "рекомендации" свекрови по уборке.
– Олечка, – в который раз за день раздался голос Галины Васильевны, – ты бы половички не так выбивала. Надо вот так, сверху вниз, чтобы пыль не разлеталась.
Ольга до боли стиснула зубы. Еще немного, и она точно сорвется. Сын, почувствовав мамино настроение, притих в уголке с машинками.
– И обед, – продолжала свекровь, заглядывая в кастрюлю, – что-то жидковат получился. Я всегда Димочке погуще варила, он любит...
Звон разбитой чашки прервал ее монолог. Сын, пытаясь достать печенье с верхней полки, опрокинул мамину любимую кружку – подарок подруги.
– Господи, – всплеснула руками Галина Васильевна, – я же говорила, что ребенок без присмотра! Дима в этом возрасте никогда...
– А вот и я! – раздался голос Дмитрия из прихожей. Он вернулся с работы раньше обычного, и Ольга почувствовала, как предательски задрожали губы.
Вечер тянулся бесконечно. Галина Васильевна подчеркнуто громко вздыхала, собирая осколки и протирая пол. Ольга, уложив наконец сына, ждала мужа в их комнате. Внутри все клокотало.
– Дим, – тихо позвала она, когда он вышел из душа. – Нам надо поговорить.
– Оль, я устал, – он растянулся на кровати, прикрыв глаза. – Давай завтра?
– Нет, не завтра! – ее голос дрогнул. – Я больше не могу. Каждый мой шаг, каждое действие – все неправильно! Я не так готовлю, не так убираю, не так воспитываю ребенка...
– Ну что ты завелась? – Дмитрий приподнялся на локте. – Мама просто хочет помочь. Она опытнее...
– Опытнее? – Ольга почувствовала, как слезы покатились по щекам. – А ты не думал, что я тоже умею быть матерью? Что у меня может быть свое мнение? Свои методы?
– Тише, – он попытался обнять ее, – разбудишь всех...
– Не указывай мне! – она оттолкнула его руку. – Я уже наслушалась указаний за день. Знаешь, что самое обидное? Не ее вечные замечания, а то, что ты просто отмалчиваешься. Будто меня нет, будто я пустое место!
Дмитрий устало потер переносицу:
– Давай не будем начинать... Потерпи немного. Это же временно.
– Временно? – Ольга горько усмехнулась. – Ты правда думаешь, что я стану жить по правилам твоей матери? Что позволю ей переделать меня, нашу семью под ее стандарты?
– А что ты предлагаешь? – в его голосе появились нотки раздражения. – Уйти? Куда? На съемную квартиру, считая копейки до зарплаты?
– Лучше уж так, чем... – она осеклась, услышав шаги в коридоре. Галина Васильевна явно не спала.
Ольга отвернулась к стене, чувствуя, как внутри разрастается пустота. Она знала – этот разговор ничего не изменит. Дмитрий снова промолчит, проглотит обиду, а завтра все начнется сначала. И послезавтра. И через месяц.
В открытую форточку доносился шум вечернего города. Где-то вдалеке сигналили машины, лаяли собаки, жила своей жизнью большая многоэтажка. А здесь, в маленькой комнате, повисла звенящая тишина, нарушаемая только тяжелыми вздохами мужа и едва сдерживаемыми всхлипами Ольги.
Воскресный обед всегда был священным ритуалом в доме Галины Васильевны. Начищенные до блеска приборы, парадный сервиз, белоснежная скатерть – все как положено. Ольга привычно помогала накрывать на стол, стараясь не обращать внимания на недовольное цоканье свекрови, когда та заметила небольшое пятнышко на салфетке.
Ребенок крутился рядом, то и дело пытаясь стащить кусочек колбасы с нарезки.
– Не вертись под ногами! – прикрикнула на него бабушка. – Вот в кого ты такой непоседливый? Дима в детстве был...
– Мам, давай без сравнений, – неожиданно перебил ее Дмитрий, разливая по тарелкам дымящийся борщ.
Галина Васильевна поджала губы, но промолчала. Впрочем, ненадолго. Не успели они приступить к еде, как Димка опрокинул стакан с компотом.
– Господи! – вскочила свекровь. – Да что ж такое! Новая скатерть!
Ольга бросилась вытирать лужу, но Галина Васильевна ее опередила:
– Оставь, я сама. А то будет как в прошлый раз – пятно не отстиралось. И вообще, – она выпрямилась, сжимая в руках мокрую салфетку, – давно хотела сказать. Ребенок совершенно распущен! Никаких манер, никакого воспитания. Бегает, кричит, все роняет... Я понимаю – молодая мать, неопытная, но надо же и советы старших слушать!
Ребенок, почувствовав напряжение, захныкал. По его щекам покатились крупные слезы.
– Тихо, маленький, – Ольга прижала сына к себе, чувствуя, как дрожат руки от едва сдерживаемой ярости. – Пойдем в комнату.
– Вот! – воскликнула Галина Васильевна. – Опять убегаете от разговора! А ребенка нужно воспитывать, а не...
– Достаточно.
Голос Дмитрия прозвучал непривычно твердо. Он медленно поднялся из-за стола, и Ольга замерла в дверях, не веря своим ушам.
– Дима? – растерянно произнесла Галина Васильевна.
– Мама, так больше нельзя, – он говорил тихо, но каждое слово звенело в воздухе. – Я долго молчал, думал – утрясется, привыкнем. Но я больше не могу смотреть, как ты пытаешься переделать мою семью под себя.
– Я? Переделать? – свекровь нервно засмеялась. – Я просто хочу, чтобы у вас все было правильно! Чтобы ребенок вырос...
– Правильно – это как? По твоим правилам? – Дмитрий покачал головой. – Мам, пойми – у нас своя семья. Свои правила, свои методы воспитания. Да, может быть, не идеальные. Да, мы учимся, ошибаемся. Но это наш путь, понимаешь?
Галина Васильевна медленно опустилась на стул. Ее плечи поникли, словно из нее выпустили весь воздух.
– Я же как лучше хотела, – прошептала она. – Думала, опыт передам, помогу...
– Помощь – это когда просят, мама, – мягко произнес Дмитрий. – А не когда навязывают.
Он подошел к жене и сыну, обнял их за плечи. Сын уже успокоился и с любопытством наблюдал за происходящим.
– Мы найдем съемную квартиру, – сказал Дмитрий. – Недалеко, будем часто видеться. Но жить надо отдельно.
В наступившей тишине было слышно тиканье старых часов на стене – тех самых, что достались Галине Васильевне от ее свекрови. Они отсчитывали секунды новой жизни, где каждому предстояло научиться уважать границы друг друга.
Ольга почувствовала, как теплая волна благодарности к мужу затопила сердце. Он все-таки смог. Нашел в себе силы встать на защиту их маленькой семьи, не разрывая при этом связь с матерью. И в этот момент она поняла – они справятся. Со съемной квартирой, с бытовыми трудностями, со всем, что ждет впереди. Главное – они вместе.
Прошла неделя. Коробки с вещами громоздились в коридоре, готовые к переезду. Ольга методично упаковывала кухонную утварь, когда услышала тихие шаги за спиной. Она сразу узнала эту походку – Галина Васильевна.
– Можно? – голос свекрови звучал непривычно мягко.
Ольга обернулась. В дверях стояла Галина Васильевна – какая-то растерянная, совсем не похожая на ту властную женщину, которая еще недавно командовала каждым их шагом. В руках она держала знакомую сковородку с антипригарным покрытием.
– Нашла на антресолях, – она протянула сковороду Ольге. – Ты не забудь ее, хорошая вещь...
Повисла пауза. Галина Васильевна переминалась с ноги на ногу, явно собираясь с мыслями.
– Оля, – наконец произнесла она, присаживаясь на табурет. – Я всю неделю думала. Не спала, все ворочалась, вспоминала... Знаешь, когда я вышла замуж, моя свекровь – царствие ей небесное – тоже была... строгая. Все учила меня, как жить правильно. А я молчала, терпела. Думала – так надо, так положено.
Она помолчала, разглаживая несуществующие складки на фартуке.
– И вот теперь понимаю – сама стала такой же. Хотела как лучше, а получилось... – она махнула рукой. – Ты прости меня, если сможешь. Я ведь правда любя, просто не умею по-другому. Всю жизнь проработала завучем в школе, привыкла всех строить, указывать...
Ольга смотрела на поникшие плечи свекрови, и недавнее раздражение таяло, сменяясь неожиданным сочувствием. Перед ней сидела не грозная "классная дама", а просто пожилая женщина, которая боится остаться одна.
– Галина Васильевна, – мягко произнесла Ольга, – давайте начнем заново? Без правил и указаний. Просто как близкие люди.
Она протянула руку, и свекровь неуверенно вложила в нее свою ладонь.
– Вы же будете приходить к нам? – спросила Ольга. – Внук скучать будет. Он вас любит, особенно ваши сказки на ночь...
– Правда? – в глазах Галины Васильевны блеснули слезы. – А я думала...
Ее прервал топот маленьких ножек – в кухню влетел внук:
– Бабуля! А почитаешь мне про Колобка?
– Колобка? – улыбнулась Галина Васильевна. – А может, лучше новую сказку? Про то, как бабушка научилась слушать и слышать...
Она подхватила внука на руки, и что-то в ее движении, в голосе было уже другое – мягче, теплее.
С улицы доносился шум дождя – первого весеннего дождя, смывающего зимнюю серость. Капли барабанили по карнизу, словно отбивая ритм новой жизни, где нет места старым обидам, где любовь важнее правил, а понимание приходит, пусть и не сразу.
Ольга посмотрела на эту картину – свекровь с внуком, залитую закатным солнцем кухню, знакомую до каждой трещинки на кафеле – и почувствовала удивительное спокойствие. Они уезжают, но не расстаются. Просто каждый наконец обрел свое место – то самое, где можно быть собой, любить и быть любимым, не пытаясь друг друга переделать.
В прихожей загремели ключи – вернулся Дмитрий. Сейчас он войдет и увидит их всех на кухне, и по его лицу Ольга поймет – он тоже чувствует эту перемену. Иногда нужно просто набраться смелости и сказать правду, чтобы начать все сначала.