оглавление канала, часть 1-я
Тимофей спал, как убитый. Я несколько раз заходила в комнату проверить парнишку. Но судя по его спокойному дыханию, просыпаться в ближайшие несколько часов он, явно, не собирался. Наступила ночь, время шло, а мы сидели за столом в доме Евпатия, уже по сто десятому разу обсуждая ситуацию со всех сторон. Ни к чему новому не пришли. От догадок и всяких «если» у меня уже звенело в голове. Словно этот чертов умывальник капал не в тазик, а прямо мне на мозги. Керосиновую лампу пришлось погасить. В темноте у меня стали быстро закрываться глаза, и, когда я чуть не свалилась со скамейки, Игорь отвел меня в другую спальню. В кромешной тьме было трудно разобрать кому она принадлежала. Но по тяжелому запаху овчины, старой кожи и ружейного масла, я подумала, что, скорее всего, это и была спальня самого хозяина. Наверное, в другое время, не будь я такой уставшей, мне было бы немного не по себе в комнате человека, которого убили совсем недавно. Но сейчас, честно говоря, я бы и посреди кладбища уснула. Игорю все же пришлось на несколько мгновений зажечь спичку, чтобы понять, куда меня можно пристроить. За эти короткие мгновения я успела понять, что мой нос меня не подвел. Это была, и вправду, комната Евпатия. Большая панцирная кровать, сундук из старого, потемневшего от времени, дерева в углу, рядом какой-то короб с какими-то вещами, которые я рассмотреть не успела. Над кроватью небольшой домотканый коврик с непонятным рисунком. Рядом с дверью деревянный стул с высокой спинкой, скорее всего, ручной работы. Вот и вся обстановка.
Игорь уложил меня на кровать, прикрыл сверху старым тулупчиком, который лежал тут же, и, чмокнув нежно в щеку, тихо проговорил:
- Отдохни… Мы с Кириллом подежурим.
Еле шевеля языком, я успела пробормотать:
- Если что, будите… - И сразу провалилась в сон. Темный, глухой, тревожный.
Я стояла на поляне, ярко освещенной полной луной в нескольких десятках шагов от реки. Голубовато-серебристый свет струился, словно искристый водопад с неба, делая весь мир вокруг нереальным и таинственным, растворяясь и одновременно отражаясь от речной глади серебряными бликами. Я чувствовала влажную прохладу травы под босыми ногами, ощущала все запахи лесных трав, смешанные с легким привкусом речной тины. На мне была надета просторная белая льняная рубаха, скрывающая мое обнаженное тело до самых пят. Горловина туго стянута узкой тесьмой, завязанной простым узлом, широкие рукава закрывали кисти рук. Где-то, совсем рядом, раздавалось тихое пение. Мне не нужно было прислушиваться, чтобы разобрать слова, словно я давно уже знала эту песню. Красивые женские голоса старательно выводили:
-Ты лети, Гамаюн, птица Вещая,
Через море раздольное, через горы высокие,
Через тёмный лес, через чисто да поле!
Ты пропой, Гамаюн, птица Вещая,
На белой зоре, на крутой горе,
На ракитовом кусточке, на малиновом пруточке!...
Губы сами прошептали последние строки, и в памяти шевельнулось что-то давно забытое и до боли родное. Грустная тягучая мелодия бередила сердце, проникая в неведомые доселе глубины памяти, заставляя вибрировать каждую клеточку тела, словно натянутые струны под умелыми пальцами гусляра. Откуда-то сбоку, из леса, ко мне подошли четыре женщины в точно таких же, как и у меня, белых просторных одеяниях. Косы их были распущены и прикрывали тела почти до самой земли струящимся водопадом светлых волос. Одна из них несла в руках небольшую глиняную корчагу. Она поставила ее на землю, прямо передо мной. Затем, женщины взялись за руки, и стали водить вокруг меня хоровод, продолжая напевать:
-Расскажи, Гамаюн, птица Вещая,
Нам про Велеса – Бога Мудрого,
Расскажи-пропой песнь заветную,
Как ходил-бродил Он по бережкам,
По пустым местам, по глухим лесам,
Встречал на заре Красно Солнышко!...
От их неспешного движения вокруг меня в голове и во всем теле я почувствовала какую-то необычайную легкость. Казалось, будто, сделай я сейчас шажок вперед, да оттолкнись от земли, и взлечу высоко, высоко в небо белой птицей, окунаясь, как в воду, в серебристый лунный свет.
Продолжая напевать, они разорвали круг. Одна из женщин, подошла и потянула за кончик тесемки, стягивающей мою рубаху у горловины. Белая ткань мягкими складками упала к моим ногам. Вторая подошла сзади и стала расплетать мне косу. А остальные двое, подняли корчажку, и, черпая оттуда какую-то зеленоватую мазь, стали ею осторожно натирать мне кожу. Запах от мази был резким, горьковатым и не особо приятным. Но я стояла спокойно, не шевелясь, принимая все происходящее, как должное. Словно уже не в первый раз проходила этот ритуал.
Речная прохлада приятно холодила мое обнаженное тело, но те участки кожи, на которые уже было нанесено это зелье, начинали гореть, словно от прикосновения горячего пара в бане.
Так, непрерывно напевая, они натерли мне все тело. Затем, взяв под руки с двух сторон, повели к реке. Зайдя по пояс в воду, я легла на спину. Сначала они придерживали мне голову на поверхности, а затем, я погрузилась в прозрачные струи полностью, совершенно не чувствуя прохлады журчащих струй, обтекающих мое тело. Глаз не закрывала, и свет луны виделся из-под воды совершенно синим, искристым и восхитительно-нереальным. Внезапно все пропало, словно я в один миг ослепла. Наступила кромешная тьма, и я начала задыхаться. Мне не хватало воздуха, но я понимала, стоит мне только открыть рот, и я просто захлебнусь, утону. Я стала барахтаться в воде пытаясь всплыть на поверхность, но чьи-то сильные руки, крепко удерживающие меня за плечи, стали давить, давить, на самое дно, откуда у меня уже не было сил выплыть…
Я стала отбиваться изо всех сил, и тут же, услыхала над самым ухом голос:
- Тихо, тихо… Людмила… Проснись.
Одним рывком я уселась на краю кровати, тяжело дыша широко открытым ртом, словно, и впрямь, только что вынырнула со дна реки. В комнате было, по-прежнему, темно, но я чувствовала близкое присутствие. Человек заговорил, и я узнала Кирилла. Участливым голосом, он спросил:
- Приснился кошмар?
Я кивнула головой, а потом вспомнила, что видеть он моего кивка не может, и пробурчала:
- Да… После всего… Немудрено, что я вижу кошмары. – И уже деловито поинтересовалась: - Который час? Тимофей проснулся?
Последовала короткая пауза. Надо полагать, что Кирилл тоже пожал плечами, а потом, ему в голову пришли точно такие же, как и мне мысли, насчет того, что видеть я его не могла. Затем последовал короткий ответ:
- Наверное, часа три… Скоро уже рассвет. Тимофей с Игорем уехали в поселок, к сестре мальчика. Тебя будить не хотели. – Из его голоса уже улетучилось всякое участие и сочувствие. Слова звучали бесстрастно, словно он зачитывал новости по радио.
Я заполошно вскочила с кровати, и тут же наткнулась на угол чего-то жесткого, больно саданувшись со всего маха ногой. Скорее всего это был тот самый стул, стоявший у самой двери, который я увидела, когда Игорь привел меня в спальню. Зашипела от боли, и, не удержавшись, сказала крепкое словцо, которое, скорее относилось к решению мужчин «не хотели будить», нежели к моей способности налетать в темноте на жесткие предметы мебели. Тут же вспыхнула спичка. Маленький огонек, после кромешной тьмы, показался мне настоящим ярким пламенем на мгновение ослепившем меня. Я увидела лицо Кирилла, и в его глазах была печаль. Про себя фыркнула: нашел время печалиться! И тут же, сама себе попеняла, что несправедлива к нему. Он посторонился, и я протиснулась мимо него в большую комнату, и пока спичка догорала, умудрилась успеть сесть на скамью, а не мимо нее. Протерла ладонями лицо, и пробурчала:
- Почему не разбудили? Почему одни уехали?
По звуку поняла, что Юдин уселся напротив. В отличие от меня, мебель в темноте он не сшибал. То ли уже сориентировался, где и что стоит, то ли, видел в темноте, как кошка. Кстати, ко второму варианту я склонялась больше, вспомнив подземелья, где он теперь бывал частым гостем. Точнее, даже уже и не гостем, а, как бы одним из хозяев. Усевшись, он проговорил:
- Игорь посчитал, что большая компания может привлечь ненужное внимание в поселке. И потом… Тебе был нужен отдых. Ты вымотана. Поэтому, несколько часов сна тебе совсем не помешали. А времени у нас, как я полагаю, очень мало. Радетели могут нагрянуть в любую минуту. И было бы неплохо, если мы найдем книгу до их появления. Поэтому, пока Игорь с Тимофеем ездят, мы с тобой, как только начнет светать, попробуем здесь все осмотреть. – И пояснил, наверное, полагая, что спросонья я плохо соображаю: - На предмет тайников.
Я вспомнила свой сон, и внутренне меня всю передернуло. Хорошенький отдых! Уж лучше бы я не спала вовсе, чем такие сны! Хотя… Скорее всего, я видела во сне тот самый обряд водоположения. Только, вот откуда я его могла знать? Или мои фантазии играли со мною в странные игры? Ладно, с этим потом разберусь. В общем-то, сердиться на решение мужа у меня причин не было. Рассудил он верно и вполне логично. Если у них все пойдет, как надо, то утром они должны быть уже здесь. Тяжело вздохнув от собственного мысленного «если», я спросила:
- Вы узнали у мальчика, он похоронил деда?
По паузе, которая последовала за моим вопросом, я предположила, что есть еще «сюрпризы». И, как в воду глядела (далась мне эта вода!). Я слышала, как вздохнул Кирилл, и решила его слегка поторопить.
- Только не говори, что вы его об этом не спросили…!
Юдин хмыкнул.
- Спросили… Парень говорит, что он пошел копать для деда могилу, оставив его тело лежать возле крыльца. Место выбрал под березой, что росла за домом, недалеко от реки. Сказал, что деду это место очень нравилось, и он туда часто приходил и подолгу сидел, глядя на реку. А когда вернулся, трупа на месте не оказалось.
Та-а-а-к… Совсем хорошо! Но самой себе вынуждена была признаться, что, чего-то подобного я ожидала. И тут же начала рассуждать вслух:
- Выходит, те кто его убил, опомнившись, решили от тела избавиться? Как говорит наш глубокоуважаемый следователь Илья Федорович Степанов, нету тела – нету дела, так что ли? А мальчик ничего не слышал?
- Нет… Река шумела, он лопатой орудовал… Да и в его состоянии… В общем, не слышал. Но главное, как они пацана не заметили?! Это и называется, «Бог уберег». Даже думать не хочу, чтобы было, если бы они его увидели!
В голосе говорившего было неподдельное переживание за судьбу несчастного парнишки. Раздражение, которое вызывало присутствие Юдина угасло. Если человек способен испытывать сострадание, то он – хороший человек, а я просто вредничаю по неведомой мне самой причине. Я задумчиво проговорила:
- Ну вот, у нас еще один аргумент, чтобы не обращаться в полицию. Даже если, Тимофей и опознает этих уродов, то предъявить им все равно нечего. А тело, они скорее всего, просто сбросили в реку, и, как говорится, концы в воду… Вот же гады!!!
Мы еще немного посидели и порассуждали на тему, когда нужно ждать «гостей». Кирилл считал, что сегодня они сюда не явятся. А я думала, что к их появлению нужно было быть готовыми в любую минуту. Подискутировав еще немного об этом, мы в итоге решили перекусить. Но, честно говоря, есть мне, по-прежнему, не хотелось. Но время до рассвета нужно было как-то «убить». Кое как запихав в себя половину бутерброда с сыром, я предложила выбраться наружу и внимательно осмотреться. Небо уже светлело, и сквозь щели в ставнях в дом стал просачиваться сероватый свет, значит на улице мы спокойно можем оглядеться без того, чтобы не расшибить лбы о деревья в темноте.