Приветствую, уважаемые читатели канала «Человеческая речь»! Меня зовут Артемий Логинов, и я — ваш проводник в мир творчества и смысла. Сегодня мы продолжаем разбирать выступления Большой весны ПГНИУ, которые демонстрируют не только талант участников, но и их способность осмыслять окружающий мир.
Моим постоянным собеседником вновь будет Сергей Викторович Назаров — член жюри театрального направления, знаток и наставник, чей взгляд на студенческое творчество всегда точен и глубок.
На очереди — программа экономического факультета под названием «Вокруг шум». Уже по заявленному замыслу чувствуется: нас ждет что-то тревожное, насыщенное и, возможно, даже тяжелое. Режиссерами выступили Анастасия Харина и Александра Ратегова, а помогала им Анастасия Азанова.
Сергей Викторович, давайте начнем с общей атмосферы и замысла. Какой след оставила эта программа? Смогли ли экономисты задать настроение и удержать зрителя в рамках выбранной концепции?
Сергей Назаров: Честно говоря, для меня сегодняшний разбор, наверное, самый сложный за весь этот сезон. Сегодня, к сожалению отсутствовал Дмитрий Васильевич Заболотских, мы разбирали программу вдвоем с Рамисом Заббаровым. И мнения наши довольно серьезно разошлись. Рамису программа экономистов зашла, мне нет. Поймите правильно - последние программы - это же программы лидеров предыдущего сезона. Экономический факультет - один из самых больших и оснащенных творческим ресурсом факультетов. И, понятное дело, они показали очень сильные номера, не поскупились на отличный свет, использовали даже прокатные лазеры. Но у меня их программа вызвала некоторое недоумение и кучу вопросов. Я, прямо скажу, так и не понял, о чем они со мной говорили в течение часа.
Артемий Логинов: Похоже, программа экономического факультета стала настоящей точкой размежевания мнений. С одной стороны — визуальная мощь, техническая оснащенность, сильные номера, а с другой — отсутствие четкости в замысле.
Сергей Викторович, вы упомянули, что не поняли, о чем шла речь в этой программе. В чем, на ваш взгляд, причина такого восприятия? Это сценарная путаница, переизбыток выразительных средств или, возможно, несоответствие между заявленной концепцией и её реализацией?
Сергей Назаров: У такого эффекта почти всегда одна причина - когда вбрасываются несколько тем, но потом бросаются. Ну и еще когда зритель не понимает за чем именно он должен следить в развитии программы. Мне воти не удалось для себя выделить главную тему их со мной разговора, и я, не смотря на обилие ярких номеров, как-то заскучал.
Артемий Логинов: Значит, основная проблема кроется в отсутствии фокуса. Вместо того чтобы провести зрителя через четкую и понятную линию, программа распылилась на несколько тем, которые так и остались недоработанными. В результате зритель оказался в состоянии информационного шума, где даже яркие номера не смогли удержать внимание.
Сергей Викторович, как вам кажется, что именно нужно было сделать, чтобы эта программа зазвучала по-другому? Можно ли было выделить ту самую «главную тему», на которой следовало бы сосредоточиться, или изначально выбранный подход был слишком сложным для реализации?
Сергей Назаров: Я ребятам на разборе как раз об этом и сказал - вы заявили и в названии, и на сцене тот самый шум, который, судя по всему, вам как-то мешает жить. Но это же - половина конфликта. Конфликт сценический - это всегда противоречие между чем-то и чем-то. Положим про шум я понял - это плохо, но я так и не понял, есть ли ему какой-то противовес, и вообще, что бы с этим шумом делать-то собираетесь.
Артемий Логинов: Вы совершенно правы, Сергей Викторович. Без полноценного конфликта зритель остается в подвешенном состоянии: он понимает, что проблема есть, но не видит пути её осмысления или решения. В театральном контексте шум — это отличный старт для конфликта, но без противовеса и ясного развития он превращается в хаос, от которого только усталость.
Как вы думаете, если бы экономисты добавили противовес — например, образ покоя или тишины, к которым они стремятся, — это могло бы спасти программу? Или, возможно, стоило углубиться в сам феномен шума, показав его разные грани и причины?
Сергей Назаров: Ну, под шумом они подразумевали постоянный фон реальности. Они намонтировали обрывки каких-то фраз, высказываний, брошенных в самом начале. Я же согласен, что от этого и голова может заболеть, тем более, что на разборе Настя Харина сидела как раз с таким видом, будто у нее страшно разболелась голов. А, может, так оно и было даже. Я аж не удержался и процитировал им по памяти Булгакова: "Истина прежде всего в том, игемон, что у тебя болит голова, и болит так сильно, что ты малодушно помышляешь о смерти". Собственно, этот самый шум - вот такая страшная сила. И если бы ребята его реально воспринимали серьезно, они бы искали какие-то способы борьбы с ним, а они, заявив свою, вроде бы боль, вдруг отвлеклись на довольно веселые разговоры о студвесне. Даже этих двух тем в одном флаконе мне уже хватило, чтобы потерять нить разговора.
Артемий Логинов: Прекрасная цитата из Булгакова — она как нельзя лучше подчеркивает серьезность заявленной проблемы. Шум, как болезненный фон реальности, действительно мог бы стать мощным сценическим образом, если бы команда восприняла его не только как данность, но и как вызов, требующий ответа.
Однако вместо развития темы мы получили отвлечение — от заявленной боли к легкомысленным разговорам о студвесне. Это создает впечатление, что программа сама себе противоречит: с одной стороны, есть яркое начало с острой постановкой проблемы, а с другой — её незавершенность, размытость, словно режиссеры сами не решились докопаться до сути.
Как вам кажется, Сергей Викторович, чем руководствовались постановщики, переходя от серьёзного к лёгкому? Это был осознанный прием, чтобы разбавить тяжесть программы, или, напротив, это случайный разрыв, вызванный недостатком осмысления?
Сергей Назаров: У меня есть, конечно, версия. На сто процентов я в ней не уверен, но как гипотеза имеет право быть. Тем более, что ко мне еще и после разбора подбегала на пару минуток Саша Ратегова, и мы с ней об этой гипотезе еще раз перекинулись. Мне кажется, часть сложности здесь в том, что и Настя и Саша - прекрасные, я бы даже сказал, почти профессиональные хореографы и танцовщицы. А режиссеры и хореографы думают совершенно по-разному. Режиссеры намного более циничны и в выбранных проблемах копаются как патологоанатомы. А выстраивая партитуру эмоционального восприятия своей работы, сами-то стараются по максимуму оставаться холодными и свои собственные эмоции все же оставлять в покое. Хореографы же работают с эмоцией, буквально пропускаемой сквозь собственное тело. Я бы сказал даже, что классные хореографы и думают телом. В хорошем танцевальном номере эмоция частенько заменяет мысль. Ну, в компании с символами. Но вот для большого концерта с заявкой на сценарную цельность этого маловато.
Артемий Логинов: Интересная гипотеза, и, на мой взгляд, она вполне объясняет многое из того, что мы увидели. Разница между режиссерским и хореографическим подходом действительно огромна, и в контексте программы экономистов эта разница стала слишком заметной.
Танец, как вы верно отметили, опирается на эмоцию и символизм, зачастую обходя стороной рациональное осмысление. Хореограф создает образ через движение, тогда как режиссер в первую очередь занимается анализом и построением связей между идеями, конфликта, сюжета. Это как раз объясняет, почему заявленная тема шума не получила глубокой разработки, а эмоция осталась на поверхности, не превращаясь в осмысленное высказывание.
Сергей Викторович, как вам кажется, могли бы хореографы справиться с такой задачей, если бы к ним подключился опытный сценарист или консультант? Или здесь нужна именно школа режиссуры, чтобы выстроить структурный подход?
Сергей Назаров: У нас есть примеры, когда хореографы еще и отличные режиссеры. Собственно, это происходит, когда человек свободно владеет обоими этими сценическими языками. Ксения Малинина или Оля Иванова ставят здоровенные хореографические спектакли, с прекрасной драматургией и отличными режиссерскими, а не только хореографическими решениями. Кстати, Малинина в свое время ставила программу краевой весны и это была одна из лучших весен за всю историю ПГНИУ.
Артемий Логинов: Это мощный пример того, как хореографическое мастерство может стать фундаментом для успешной режиссуры, если человек владеет обоими языками сцены. Умение синтезировать движение, эмоцию и драматургию — редкий, но очень ценный талант.
Ксения Малинина и Оля Иванова — яркие примеры того, что граница между хореографом и режиссером вовсе не непреодолима. Их работа показывает, что танец может быть не просто средством выражения эмоции, но и полноценным элементом драматургии, если он встроен в общий сценарный замысел.
Возвращаясь к экономистам: возможно, Насте и Саше просто не хватило опыта или времени, чтобы развить этот синтез. Как вам кажется, Сергей Викторович, могло бы помочь более тесное взаимодействие с кем-то из опытных консультантов, знакомых с режиссерскими принципами? Или же, напротив, здесь стоило сделать ставку на хореографию, но тогда полностью отказаться от попыток сценарной цельности?
Сергей Назаров: Не знаю, как Саша, но вот Настя во время подготовки минувшей краевой весны работала как куратор танцевального направления, и показала себя очень хорошо. Мне кажется ее неопытность выражается в том, что она не смогла посмотреть на свою работу как на чужую. Критично и с заряженностью на советы по улучшению. Вот с чужими-то работами у нее ведь это получается блестяще. Излишняя вовлеченность в собственную работу ведет к пропуску явных ляпов, которые она точно бы не допустила в чужой или даже в собственной постановке отдельного номера. Я, кстати, им это и посоветовал в финале разбора - раз уж режиссерский глаз у вас не натренирован, вы проверяйте результат, включая глаз хореографа. Ну, достаточно представить, что какой-то эпизод вам нужно не развести по мизансценам а станцевать. Мне кажется, это может заставить девчонок быть намного точнее.
Ну, вот как пример - там был такой эпизод, когда поле песни неплохой группы на сцену выходит команда для исполнения эстрадного танца. Девчонки выходят на последнем куплете и просто ложатся на пол вокруг фронтмена. Казалось бы, правильный ход - поддерживает динамику программы, добавляет эмоциональности. Но я-то из зала что вижу - поет звезда, причем такой вполне себе брутальный парень, к нему выбегает стайка обворожительных девочек в красивых костюмах и падают к ногам. Что бы сделал режиссер, увидев такую сцену? Да как минимум выстроил бы к этой оказии отношение этого брутального фронтмена. Ну, хотя бы полюбоваться-то этим упоительным зрелищем нужно. Даже я, старый пень, и то бы не удержался и залип. А музыканты просто уходят со сцены, будто тут никого у них под ногами не валяется. Мы вот вчера говорили, что хорошо, когда в концерте номера "разговаривают" друг с другом. Это позволяет отслеживать логику самого концерта со зрителем даже если там нет глубокой мысли. А ту такая шикарная беседа сама по себе возникает! И не используется.
Артемий Логинов: Вы подметили очень точную деталь — отсутствие вовлеченности фронтмена в такой символически богатый момент действительно разрушает связь между номером и зрителем. Это яркий пример того, как упущенная возможность «разговора» между номерами может лишить программу логики и эмоциональной цельности.
Ваш совет использовать хореографический взгляд для проверки собственной работы — гениально простое и эффективное решение. Ведь именно через движения хореографы могут прочувствовать то, что режиссеры анализируют глазами и разумом. Настя, судя по вашему описанию, имеет все задатки, чтобы стать сильным режиссером, если научится абстрагироваться от своей вовлеченности и взглянуть на свою работу со стороны.
Этот эпизод с фронтменом и девочками действительно мог бы стать интересным диалогом, а не упущенной возможностью. Как вам кажется, Сергей Викторович, почему такие очевидные ляпы остаются незамеченными? Это нехватка времени на репетиции, отсутствие поддержки со стороны коллег или просто неопытность, которая еще не дает возможности видеть программу в целом?
Сергей Назаров: Не знаю, может я придираюсь, Вот Рамис же нашел там для себя какую-то логику, а Рамис - прекрасный режиссер, да еще и замечательный педагог - у них своя актерская школа, но со мной концерт экономистов почему-то ни о чем внятном не заговорил. Может просто не мой день? Не выспался, например?
Артемий Логинов: Придирчивость — это, пожалуй, основа качественного разбора, но ваш сомнительный день тоже имеет право на существование. Возможно, настроение или усталость действительно сыграли свою роль. Но даже если предположить это, важнее другой момент: если программа не смогла донести свою логику до вас, члена жюри с огромным опытом, — значит, она точно не справилась с тем, чтобы быть понятной и осмысленной для менее подготовленного зрителя.
Рамис, как режиссер и педагог, вероятно, сумел найти для себя какую-то интерпретацию, возможно, благодаря собственному профессиональному взгляду. Однако концерт все-таки должен говорить со всеми, а не только с теми, кто может выстроить связь самостоятельно.
Как вы думаете, Сергей Викторович, есть ли возможность для экономистов переработать программу, чтобы на краевом этапе она «заговорила» понятнее? Или для этого потребуется настолько глубокая работа, что проще оставить всё как есть?
Сергей Назаров: Ну это из области фантастики. И не потому, что они не смогут. Просто для краевого этапа готовится отдельная программа. Какие-то номера от экономистов несомненно в эту программу войдут, но сама программа ни одной Большой весны ни одного факультета не повторяется. В этом отдельный драматизм студенческих весен и предмет для вечных сожалений всех к этому делу причастных.
Артемий Логинов: Ах, этот драматизм студенческих весен — мимолетность, которая заставляет ценить каждое мгновение. Временность программ действительно добавляет всему процессу особый оттенок. Получается, что разбор и осмысление Большой весны — это не только способ оценить текущее, но и сохранить то, что, возможно, уже никогда не повторится.
Экономисты, безусловно, показали сильные номера, и их вклад в краевую программу может стать значительным. Но то, что цельная картина теряется, оставляет ощущение некой утраты — недосказанности, которая могла бы превратиться в нечто большее.
Сергей Викторович, что бы вы посоветовали молодым режиссерам экономистов на будущее, чтобы их следующая программа не только сверкала яркими моментами, но и смогла донести свою главную мысль до каждого зрителя, независимо от его настроения или профессионального опыта?
Сергей Назаров: Прежде, чем что-то им посоветовать, я бы отметил еще одну... нет, даже две составляющие концерта экономистов, от которых точно нужно избавляться в будущем. Первое - это, скорее, сценарная деталь или концептуальная. На мой взгляд девчонки выстроили свой концерт в этакой интровертной позиции. У них и финал-то был в этом смысле говорящим - на сцене в луче прожектора человек спиной к залу, а на него, как из рога изобилия сыплется этот самый, ненавистный им шум. То есть, мы в зале этому персонажу не очень важны, но шум-то сыплется и на нас, а определиться с собственным отношением к этому самому шуму они нам возможности не предоставили. Да и не позвали определяться. Такая позиция, конечно, может работать как некий символ высказанной мысли. Но если мысль не высказана, я в зале понимаю, что со мной и не особенно стремились разговаривать. Это не есть хорошо. И второй нюанс, который мне тоже показался неудачным - сам градус беседы с залом мне показался излишне приглушенным. Возможно после вчерашнего взрыва куража и запредельной экстравертности программы историков. Мне отчаянно не хватило энергетики в концерте экономистов.
Артемий Логинов: Оба ваших замечания — о позиции программы и её энергетике — указывают на ключевые аспекты, которые определяют успех любой сценической работы. Интровертная позиция может быть осознанным и даже сильным решением, но только если оно сопровождается ясной мыслью. Если же мысль не прозвучала, то зритель, как и в вашем случае, чувствует себя просто сторонним наблюдателем, а не участником диалога.
Финал с человеком, стоящим спиной к залу, мог бы быть мощным символом, если бы эта сцена предлагала зрителю что-то большее: путь, решение, противовес или даже просто эмоциональную точку. Но вместо этого остаётся только отстранённость, которая делает весь концерт холодным.
Что касается приглушённой энергетики — это, конечно, контраст с программой историков, где зал явно захватили кураж и драйв. У экономистов энергетика, как вы сказали, приглушённая, и, возможно, она была так задумана, но такой подход требует особой интенсивности мысли и подачи, чтобы не потерять зрителя.
Если говорить о советах, то я бы выделил следующие:
- Разговор с залом должен быть честным и направленным. Даже если позиция интровертная, зритель должен чувствовать, что его видят, слышат и хотят втянуть в размышления или диалог. Иначе программа превращается в закрытую для публики историю.
- Работа с финалом. Финал — это кульминация, квинтэссенция того, что вы хотели сказать. Если он слишком открытый или неясный, то зритель остаётся с вопросами, которые уже некому задать. Экономистам стоило бы либо раскрыть образ шума более глубоко, либо предложить хоть какое-то решение — даже в виде вопроса к залу.
- Баланс эмоции и энергии. Энергетика не обязательно должна быть «исторической», яркой и взрывной. Но если ставка сделана на тишину и внутреннее напряжение, оно должно быть настолько насыщенным, чтобы удерживать внимание зрителя весь концерт.
Сергей Викторович, как вы думаете, могли бы такие шаги помочь режиссёрам экономистов в их будущем творческом пути? Или, возможно, есть ещё какие-то нюансы, которые стоило бы учесть?
Сергей Назаров: Мне бы хоть понять чего они хотели до меня донести, тогда я бы как-то определеннее мог сказать, что именно им поможет. А так? В конце концов, вы, Артемий, тоже знатный советчик. Вашими советами и ограничимся.
Артемий Логинов: Понял вас, Сергей Викторович. В ситуации, когда основной посыл программы остался нераскрытым, ограничимся тем, что уже удалось выделить. Проблемы, которые мы обсудили, вполне универсальны и могут стать отправной точкой для размышлений, даже если в этот раз экономисты не смогли чётко артикулировать свою мысль.
Всё-таки студенческая весна — это место не только для демонстрации мастерства, но и для учёбы. Если ребята вынесут из этого разбора что-то полезное для своих будущих работ, то мы уже сделали своё дело.
На этом, пожалуй, можем завершить обсуждение. Сергей Викторович, спасибо за разговор — ваш взгляд всегда добавляет глубины и заставляет видеть нюансы, которые легко упустить. Жду следующей программы и вашего экспертного анализа!
Сергей Назаров: Ну, нам с вами немного осталось. Впереди только концерт филологов, они завершают конкурсные показы. После них будет весна, которую готовит орден, но на ней даже мест для жюри не предусмотрено, будем смотреть как простые зрители. Я правда хочу и по этой работе сделать отдельную беседу, но тут своя специфика - можно хоть и вовсе без анализа на одних впечатлениях, надеюсь исключительно восторженных. К тому же, судя по афише, они задумали соорудить расширенный капустник - у них на афише кабачок с внутренностями кочана капусты - намек более чем прозрачный.
Артемий Логинов: Прекрасно, Сергей Викторович, тогда завершаем обсуждение экономистов и с нетерпением ждём концерта филологов. Ну а работа Ордена, судя по описанию афиши, обещает быть яркой и необычной. Обязательно сделаем её разбор с акцентом на ваши впечатления! До встречи на следующем разговоре. 😊