Сегодня сказка по-настоящему зимняя. Ледяная даже. Что поделаешь, радость творчества в нашей жизни неотделима от горечи разочарований, а иногда и от срыва во все тяжкие. Поэты знают об этом, да и мы с вами храним в памяти имена тех, кто не вынес бремени славы, даже не приблизившись на самом деле к этому бремени.
Мой товарищ и друг, замечательный российский поэт и бард Алексей Витаков изначально посвятил песню, ставшую основой сегодняшней сказки Александру Башлачёву. СашБашу, как многие его звали при его совсем короткой жизни. СашБаш был первым, о ком хотелось вспоминать навзрыд, но, увы, не единственным. Так что сегодняшнее посвящение этой песни звучит уже иначе – поэтам 90-х, хотя и это не закрывает скорбный список. Наши друзья, подобно СашБашу уходили и в нулевые и в десятые, да и сейчас нет-нет мелькнет черная весть о ком-нибудь сгоревшем, растратившем сердце на ерунду или просто потерявшемся в этом мире. И, боюсь, так будет и дальше. В конце концов, самый шумный из тех, кто ушел не в срок, выразился весьма недвусмысленно:
Поэты ходят пятками по лезвию ножа
И режут в кровь свои босые души!
Вот о них-то, бесконечно торопливых и неразумно расточительных сегодня и сложилась у нас с ИИ-коллегой грустная сказка:
Бесконечная стужа: между строками и крыльями бардовской песни
Жил да был в старом городе человек по имени Никодим Перышкин. Когда-то его знали как талантливого поэта, чьи строки находили отклик в самых холодных сердцах. Но годы шли, слова становились тяжелее, а вдохновение заявлялось все реже, поэзия ускользала, оставляя Никодима в сером одиночестве.
Никодим поселился в маленькой квартире на окраине, откуда почти никогда не выходил. На его столе лежала стопка черновиков — тщетные попытки оживить некогда живые строки. Но, увы, вместо поэзии получались лишь пустые слова, которые он сминал и бросал в угол.
И вот однажды он услышал в подъезде странные звуки...
То был старый бомж. Никодим замечал его часто — тот приходил в подъезд вечерами, шарил в мусорных баках, а иногда поднимал голову и смотрел прямо на окно Никодима. Их взгляды пересекались, и в этом молчаливом диалоге было что-то странно знакомое.
Как-то вечером бомж остановился у двери Никодима. Сначала он просто стоял, потом постучал.
— Чего тебе? — выкрикнул Никодим, но сам почувствовал, как голос дрожит.
Ответа не было.
На следующее утро Никодим вышел вынести мусор. Там он увидел свои черновики — измятые страницы, которые старый бомж зачем-то шевелил своей палкой, заменявшей ему трость.
— Что за глупость, — пробормотал он и попытался пройти мимо. Но вдруг замер.
На одной из смятых и брошенных страниц были его строки, только полные жизни и, как показалось Никодиму, даже сияющие.
Никодим продолжал жить, будто ничего не изменилось. Но тень бомжа преследовала его. Тот продолжал появляться в подъезде, собирая черновики и читая их вслух, будто вызывая к жизни давно забытые строки.
Однажды ночью, Никодим услышал громкий стук в дверь. Он открыл, на площадке перед ним стоял бомж. Но теперь за его спиной распахнулись крылья. Белые, огромные, покрытые инеем.
— Вспомни свои строки, Никодим, — сказал бомж.
Никодим хотел закрыть дверь, но не смог. Он смотрел на крылья, от которых падал снег. На полу, среди тающего инея, складывались его собственные строки.
— Что ты хочешь от меня? — спросил он.
— Вернись, — ответил бомж. — Вернись туда, где живут твои слова.
Наутро бомжа не стало. Никодим вышел из дома и пошел куда-то вдаль, оставляя за собой легкие серебристые следы.
А где-то, в другом городе, на другом конце огромной страны совсем другой человек нашел его стихи. Взял в руки и запел. Но Никодим этого не услышал.
Теперь Никодим и бомж были где-то между мирами, высоко над землей. Они шли по серебристому небу, оставляя за собой след из слов.
— И это все? — спросил Никодим, глядя вниз, где люди пели его песни.
— Не все, — ответил бомж, улыбнувшись.
И где-то в другом городе, в другой квартире, другой, совсем еще юный человек написал на белом листе строки, которых прежде не знал:
Крылья белые будут огромны...
P.S.
А песня у Леши очень хороша. И хотя надежд и оптимизма в ней еще меньше, чем в этой нашей сказке, в отчаяние она нас не погружает. Вообще, отчаяние не ходит под руку с талантом, и даже рядом не ходит. Отчаяние - это когда талант ушел совсем, или ты его малодушно не дождался в какой-то момент. А нам-то с вами, друзья, это же не грозит! И Витакову не грозит. Так что на наш век и надежд, и радости и хороших песен хватит с избытком. И даже если они бесконечно грустны, как "Бесконечная стужа" Алексея Витакова, в наши с вами сердца эти песни неизменно приходят светом и теплом.