Чёрт, опять подгорело! Ирина выхватила противень из духовки и с досадой глянула на слегка потемневший край пирога. Ну вот, только этого не хватало... Хотя, может, и неплохо – Андрей любит корочку похрустящей.
– Господи, уже девятый час! – она метнулась к зеркалу в прихожей, на ходу приглаживая выбившуюся прядь. Помада размазалась, пока пробовала соус. Наспех вытерла след салфеткой, мазнула заново. И чего она так суетится? Подумаешь, обычный вечер...
Телефон в кармане фартука завибрировал. Наверное, Андрей... Нет, всего лишь реклама. Пять неотвеченных – все её. "Абонент временно недоступен..." – противный женский голос в трубке уже бесил.
– Ничего, – пробормотала она, расправляя скатерть, – может, просто занят...
За окном стемнело. Любимые свечи, те самые, что берегла для особого случая, медленно таяли. Капелька воска скатилась на салфетку, оставив восковое пятнышко. Совсем как слеза.
"Дура ты, Ирка", – мелькнуло в голове. Села к столу, подперев подбородок рукой. Двадцать лет вместе, а она всё как девчонка – ждёт, надеется... Помнится, в прошлый раз он тоже обещал прийти пораньше. И позапрошлый. И...
Входная дверь хлопнула так, что звякнули бокалы на столе.
– Ты чего в темноте сидишь? – Андрей щёлкнул выключателем, и яркий свет больно резанул по глазам. От него пахло улицей, табаком и – она принюхалась – пивом. Галстук съехал набок, в волосах запутались снежинки. – О, пирог! Молодец, с утра есть хотел...
– Ты забыл? – тихо спросила она, чувствуя, как предательски дрожит голос. – Мы же договаривались...
– А, ну да, – он плюхнулся на стул, потянулся к пирогу. – Извини, с ребятами засиделись. Проект горит, сама понимаешь...
– Понимаю, – она встала, одёрнула платье – новое, между прочим. – Я весь вечер понимаю. И звонки твои пропущенные тоже... понимаю.
– Ира, ну что ты начинаешь? – он поморщился, ослабляя узел галстука. – Я же дома, всё нормально...
– Нормально? – она усмехнулась, глядя на недопитый бокал вина. Своё особенное, десять лет берегла... – Знаешь, ты прав. Всё абсолютно нормально. Вы уже задержались. Пора собираться домой, не так ли?
Он словно не расслышал последней фразы:
– Слушай, я устал. Давай завтра, а? Всё обсудим...
Щёлкнул пультом – телевизор ожил, заполняя кухню бормотанием очередного ток-шоу. Ирина осталась стоять у стола, глядя на его спину. В горле застрял ком – не то обида, не то злость...
Свечи догорали, оплывая уродливыми восковыми наплывами. В тарелке остывал нетронутый ужин. А она всё стояла, сжимая в руках полотенце, и думала – когда же всё пошло не так? И главное – почему она только сейчас это заметила?
Кастрюлька с супом булькала на плите, пока Ирина механически помешивала его ложкой. Неделя прошла с того вечера. Семь дней, за которые она так и не услышала ни слова извинений. Да что там – он, кажется, даже не заметил, что что-то не так.
– И вот представляешь, Мариш, – она прижала телефон плечом к уху, помешивая суп, – сегодня утром спрашивает: "А что на ужин?" Как ни в чём не бывало...
В трубке фыркнули:
– А ты что?
– А я... – Ирина выключила плиту, – я сказала, что не знаю, что у него на ужин. У меня – суп. А его порция... пусть сам решает.
– Наконец-то! – в голосе подруги звучало одобрение. – Сколько можно быть кухаркой? Двадцать лет на задних лапках... Прости, Ир, но я давно хотела сказать.
Ирина поморщилась. От правды, видимо. Достала любимую тарелку – синюю, с васильками по краю. Одну. Раньше накрывала на двоих, ждала. А сейчас... Пусть разогревает что найдёт.
– Знаешь, что обидно? – она присела к столу, размешивая сметану в супе. – Я ведь не требую чего-то особенного. Просто... просто хочу чувствовать, что я существую. Что я – не мебель, понимаешь?
– Слишком хорошо понимаю, – Марина вздохнула. – Помнишь Лёшку моего? Тоже всё "устал", "завтра поговорим"... Пока совсем не заработался – до новой семьи.
Ложка звякнула о дно тарелки. Ирина замерла.
– Думаешь, у него...
– Да нет, вроде, – торопливо перебила Марина. – Просто... Сколько лет ты на вторых ролях, Ир? Сколько можно быть тенью? Ты же умница, красавица... А он...
В прихожей хлопнула дверь. Ирина вздрогнула:
– Всё, пока. Андрей пришёл.
Он появился на кухне – помятый, уставший, но... довольный? На губах играла улыбка.
– Слушай, Ир, – он плюхнулся на стул, – давай завтра поужинаем вместе? Нормально так, как раньше? Я даже с работы пораньше уйду.
Она медленно поднялась из-за стола:
– Завтра? – её голос был обманчиво спокоен. – А сегодня что – не день? Или я недостаточно хороша для сегодняшнего вечера?
– Да ладно тебе! – он поморщился. – Что ты завелась? Я же предлагаю...
– Знаешь что? – она развернулась к мойке, с грохотом опустив тарелку. – Завтра у тебя наверняка найдётся кто-то важнее. Твой ужин в холодильнике. Если найдёшь время поесть – разогрей.
Вечером, лёжа в постели, она прокручивала в голове этот разговор. В соседней комнате бубнил телевизор – Андрей, как обычно, смотрел футбол. Где-то под рёбрами ныло противное чувство – не то обида, не то... одиночество? Можно ли чувствовать себя одинокой, лежа в собственной спальне, в собственном доме, где муж в соседней комнате?
Телефон тихо звякнул – сообщение от Марины: "Как ты?"
"Я не могу так больше", – пальцы дрожали, пока она набирала ответ. – "Я не знаю, как заставить его понять..."
"А может, и не надо заставлять?" – ответ пришёл мгновенно. – "Может, пора подумать о себе?"
Ирина уставилась в темноту. За стеной радостно взревели комментаторы – видимо, кто-то забил гол. А она вдруг поняла – она даже не знает, кто играет. Раньше всегда знала, интересовалась. А сейчас... Сейчас ей просто всё равно.
Телефон снова звякнул: "Ты заслуживаешь большего, подруга. Просто помни об этом".
Большего... Она перевернулась на бок, сворачиваясь калачиком. В голове крутилась непрошеная мысль: а что, если Марина права? Что, если пора что-то менять? Не его – себя...
Чемодан стоял на кровати как молчаливый свидетель. Старенький, потёртый – они брали его ещё в свадебное путешествие. Ирина невесело усмехнулась: как символично. Сложенная одежда аккуратными стопками ждала своей очереди.
В прихожей тикали часы. Десять вечера. Андрей, конечно, ещё не вернулся – "важная встреча, дорогая, не жди". Она уже и не ждала.
Руки дрожали, когда она открывала шкаф. Любимое платье, то самое, синее... В нём была в тот вечер со свечами. Сложить или оставить? Помедлив, она повесила его обратно. Слишком много воспоминаний.
– Господи, что я делаю? – прошептала она, опускаясь на краешек кровати. В голове вертелись обрывки мыслей, обвинений, оправданий...
Телефон завибрировал – сообщение от Лены, сестры: "Комната готова. Приезжай, когда решишься".
Решишься... Легко сказать. А двадцать лет совместной жизни? А привычка? А страх остаться одной?
Из кухни потянуло горьким – кофе в турке выкипел. Третья чашка за вечер, а руки всё равно ледяные. Пока убирала пролившуюся жижу, в голове крутились его слова: "Всё нормально", "Завтра поговорим", "Что ты опять придумываешь?"...
Ручка в пальцах казалась неподъёмной. Бумага для записок – желтоватая, в цветочек. Купила когда-то для списков продуктов, а пригодилась вот для чего...
"Андрей, мне нужно подумать. Я у Лены. Не ищи меня, пока сам не поймёшь, чего хочешь от наших отношений".
Перечитала. Смяла. Написала снова – короче, суше. Без лишних слов. Хватит слов – наговорились за двадцать лет.
Сумочка, ключи, телефон... Шарф! Чуть не забыла – тот самый, его подарок на первую годовщину. Размотала с шеи, бросила на тумбочку. Пусть остаётся – он же любил его на ней. Любил?..
Чемодан неожиданно легкий – только самое необходимое. Двадцать лет жизни, а уместилось в одну сумку. Забавно.
Щёлкнул замок. Стук каблуков по лестнице эхом отдавался в пустом подъезде. Вот и всё.
Андрей вернулся за полночь. Пустая квартира встретила его непривычной тишиной. Никто не хлопотал на кухне, не спрашивал "Как день?", не ворчал об опозданиях...
– Ира? – позвал он в темноту. Щёлкнул выключателем.
Записка на столе выглядела чужеродно. Он перечитал её трижды, прежде чем смысл дошёл до сознания.
– Что за... – начал он. – Что за драматизм? – Его голос прозвучал неестественно громко в пустой квартире.
Прошёл на кухню. В раковине – одна чашка из-под кофе. Одна... Когда он последний раз пил с ней кофе? Говорил – не по времени, надо бежать...
Холодильник встретил непривычной пустотой. Никаких контейнеров с готовой едой, никаких записок "Разогрей на ужин"...
Он опустился на стул, где обычно сидела она. Провёл рукой по столешнице – на клеёнке остался развод от кофейной чашки. Она всегда вытирала такие следы сразу – терпеть не могла беспорядок.
В кармане завибрировал телефон. "Может, она?" – мелькнула надежда. Нет, просто реклама. Впервые за долгое время он почувствовал, как неуютно быть одному в собственном доме. Без её голоса, без стука каблучков по паркету, без запаха свежесваренного кофе по утрам...
– Ничего, – сказал он пустой кухне, – завтра вернётся. Куда она денется?
Но где-то глубоко внутри уже понимал – не вернётся. Не в этот раз. Не пока он действительно не поймёт, чего хочет.
И впервые за много лет ему стало по-настоящему страшно.
Ленин сад всегда был её любимым местом. Особенно сейчас, когда яблони стояли в цвету, засыпая дорожки белыми лепестками. Ирина сидела на скамейке с книгой – той самой, что начала читать ещё дома. Тогда не получилось – всё время отвлекалась на готовку, уборку, ожидание...
Три недели. Она прожила у сестры три недели, и каждый день казался маленькой победой над собой. Первые дни дёргалась – не проверила, выключил ли он утюг, закрыл ли окно на кухне... Потом отпустило.
Телефон она отключила сразу. Андрей звонил Лене, но та была непреклонна: "Она не хочет говорить. Дай ей время".
Время... Забавно, как много его оказалось, когда не нужно готовить ужины в пустоту и ждать допоздна. Она даже записалась на курсы английского – давняя мечта, всё откладывала...
Скрип калитки вырвал её из размышлений. Она подняла глаза от книги и замерла. Андрей стоял у входа в сад – похудевший, какой-то растерянный. В руках – её любимые пионы.
– Привет, – тихо сказал он, переминаясь с ноги на ногу. – Можно?
Она молча кивнула на край скамейки. Он сел, положив цветы между ними – как барьер или как мост.
– Я... – начал он и осёкся. – Чёрт, репетировал всю дорогу, а сейчас...
– Не надо репетировать, – она захлопнула книгу. – Просто скажи, как есть.
Он шумно выдохнул:
– Прости меня, Ира. Я думал, что всё будет как раньше...
– Не будет, – она произнесла это спокойно, без злости. Просто констатируя факт.
– Знаю, – он провёл рукой по волосам – седины прибавилось, раньше она не замечала. – Знаешь, что я понял за эти недели? Как погано возвращаться в пустую квартиру. Как бесит этот вечный бардак, который сам же и развожу. Как...
– Как удобно было иметь домработницу? – она усмехнулась.
– Нет! То есть... – он повернулся к ней. – Я скучаю не по убранной квартире. Я скучаю по тебе. По тому, как ты пьёшь кофе по утрам. По твоему "не забудь зонт". По запаху твоих духов в прихожей...
Пион в букете склонил тяжёлую головку, рассыпая по скамейке розовые лепестки.
– Я идиот, – просто сказал он. – Я принимал тебя как должное. Думал, всё само собой... А ты просто ждала, что я увижу тебя. Не борщ на плите, не глаженые рубашки – тебя.
Она молчала, разглядывая падающие лепестки яблонь.
– Ты изменилась, – заметил он. – Похорошела.
– Я перестала ждать, – она пожала плечами. – Знаешь, как легко дышится, когда не пытаешься соответствовать чужим ожиданиям?
– А моим? – он осторожно накрыл её руку своей. – Моим ожиданиям ты хотела бы соответствовать? Если я пообещаю, что больше никогда...
– Не обещай, – она покачала головой. – Просто будь рядом. По-настоящему, здесь и сейчас. Замечай меня. Слушай. Понимаешь?
– Понимаю, – он придвинулся ближе. – Я очень постараюсь. Правда. Только... вернись?
Она повернулась к нему – впервые за весь разговор посмотрела в глаза:
– Это будет не так просто. Теперь мои желания тоже имеют значение. Я больше не хочу быть тенью.
– Не будешь, – он осторожно обнял её за плечи. – Знаешь, я забронировал столик на вечер. В том самом ресторанчике, помнишь? Где в первый раз...
– В "Старом дворике"? – она улыбнулась. – Он же давно закрылся.
– Открылся месяц назад. Я проверял каждую неделю – ждал, когда решусь прийти к тебе.
Она прижалась к его плечу – знакомый запах одеколона, колючий подбородок... Всё как прежде, но что-то неуловимо изменилось. В нём? В ней?
– Значит, "Старый дворик"? – переспросила она.
– Только ты и я. Никаких телефонов, встреч и срочных дел. Обещаю.
Она взяла букет, вдохнула сладкий аромат пионов:
– Знаешь, а я ведь специально этот сад выбрала. Помнишь, как ты здесь признавался мне в любви? Под этой самой яблоней...
– Помню, – он улыбнулся. – Может, повторим?
– Сначала ужин, – она встала, отряхивая платье от лепестков. – А там посмотрим.
Они шли по дорожке, усыпанной белым цветом, и впервые за долгое время это было не одиночество вдвоём, а настоящая близость. Они оба знали – предстоит ещё многое наверстать, многое исправить. Но сейчас, в этом яблоневом саду, начиналась их новая история.