Третью ночь я просыпаюсь от шагов наверху. Кто-то ходит по комнате этажом выше. Но я здесь один, в этом большом старинном особняке. А вокруг только лес и горы и ходить ночью в доме, кроме меня самого, некому. Однако же, только что раздававшийся скрип деревянных половиц настоящий. И есть еще кое-что. Проснувшись и открыв глаза в темноте, я зажмурился от боли. В глаза попала, сыпавшаяся с потолка в моей комнате, труха. Никакой отделки в старом особняке не сохранилось, все было давно растащено. И потолок в моей комнате, представлял собой лишь толстые доски пола второго этажа, набитые сверху на деревянные балки перекрытия. Старые и трухлявые доски. И кто-то тяжелый только что наступал на них сверху.
За прошедшие два дня я обследовал весь особняк, от подвала до чердака. Но никого не нашел. И никаких следов пребывания здесь других людей тоже. На чердаке лежал такой толстый слой пыли, что сразу было видно, сюда никто не заходил лет тридцать. На двух жилых этажах старого дома и в более поздней пристройке тоже не нашлось ничего подозрительного. Но каждую ночь, все повторяется. Кто-то тайно находится здесь, в этом старом доме, вместе со мной и ходит по ночам этажом выше.
Скрипы раздались снова, перемещаясь из одного угла потолка в другой. Я сел на кровати в холодном ужасе. Кто там может быть, и что ему здесь нужно? Я побоялся крикнуть и спросить кто там. Неизвестно, чем это может обернуться. А скорее всего ничем хорошим, раз он от меня старательно прячется. А может этот кто-то не знать, что я здесь? Нет, исключено. Я приезжаю и уезжаю, работаю во дворе, хожу по помещениям, теперь вот еще и ночую. Машина у крыльца стоит. Почему же тогда и, самое главное, где он прячется от меня?
Странный и чудаковатый, опальный граф Телецкий, сосланный сюда царем в девятнадцатом веке, построил здесь, в горах, большой дом в духе своего времени и создал вокруг питомник елей и кедров, занимаясь их изучением и селекцией. Высокие, до четырех метров потолки, удлиненные арочные окна и двери, большие залы и просторные коридоры. Здесь совсем негде спрятаться, тем более, что мебели тоже практически никакой нет. Несколько раз я обходил особняк. Заглядывая в каждый угол, и могу точно сказать, что он пуст. Что же это тогда? Призрак графа? Но призраки ведь не могут быть настолько материальны, что под ними гнутся толстые старые доски пола, посыпая меня древесной трухой?
Сидя на кровати в холодном поту, я размышлял, что мне делать. Попробовать поймать таинственного обитателя старинного особняка, или все бросить и бежать отсюда? Второе, сейчас посреди ночи, наедине с этими шагами, выглядело гораздо привлекательнее. Нет уж, по крайней мере, в одиночку и без оружия, я никого ловить не стану. Нужно продержаться до утра и ехать в поселок Эльбрус, к директору. Пусть он с этим всем разбирается.
Шагов больше слышно не было, в здании царила тишина. Я продолжал сидеть на кровати и, тихонько подняв левую руку, правой нажал кнопку подсветки на часах. Была половина третьего ночи. Еще десять минут прошли в тяжелом, тревожном ожидании и, наконец, я решил, что таинственный обитатель второго этажа ушел. Сидеть, не шевелясь, в не очень то удобной позе на кровати, было тяжело и я стал тихонько вставать. О том, чтобы лечь спать дальше не могло быть и речи. Если две предыдущие ночи я просыпался от звуков и, с натяжкой, но мог списать их на воображение или звуки старого дома, то сыпавшаяся сегодня труха и скрипы наискосок комнаты не оставляли сомнений в природе звуков. Что, если тот, кто бродит ночью по дому, решит войти сюда в мою комнату? Моя дверь не была замкнута и замыкать, собственно было нечем. Дверные замки и ручки тоже были растащены. Дверь просто свободно ходила на петлях, а вместо ручки и замка зияла дыра. Я просто просовывал в нее палец, сгибал крючком и тянул на себя, когда нужно было закрыть. Такие же дыры зияли на дверях во всем первом этаже, а на втором ручек сохранилась меньшая часть.
Вдруг в голову мне пришла свежая мысль. А не уехать ли мне отсюда прямо сейчас? Зачем дожидаться утра? Я ведь могу быстро выйти на улицу и сесть в машину. И, больше не раздумывая, я тихо подошел к тумбочке. Взял портмоне, в котором хранились ключи и документы и сунул его в карман. Здесь я сплю одетым, так как все равно нет никакого постельного белья, только ботинки снимаю на ночь и ставлю у кровати. Подняв их осторожно левой рукой, я, как был в носках, тихонько толкнул дверь и стал красться по коридору к выходу.
Лестница на второй этаж располагалась в большом вестибюле сразу за входными дверями. Широкая основательная, как и весь особняк, с обеих сторон огороженная толстыми перилами с резными деревянными балясинами. Прокрадываясь мимо нее, я изо всех сил прислушивался, не раздадутся ли приближающиеся шаги наверху. Нет, все было тихо. Свет лунной ночи проникал в вестибюль через высокие витражные окна и мне, успевшему привыкнуть к темноте комнаты и коридора, здесь показалось очень светло. Наверху же была полная темень, верх парадной лестницы поднимался в густую черноту. Было страшно поворачиваться к ней спиной, казалось, оттуда на меня кто-то смотрит, и я шел к выходу полубоком. Когда я преодолел вестибюль и взялся за массивные литые ручки входных дверей, сразу стало как-то спокойнее. Я даже задержался на минуту, держась за ручку и не нажимая ее. Может быть, мне все это кажется? Вот и сейчас в особняке стоит полнейшая тишина. Самый громкий звук в этом доме, это биение моего сердца.
Ну зачем кому-то прятаться здесь и выходить бродить по ночам по пустым комнатам второго этажа. Если бы кто-то прятался, то ему нужно было бы чем-то питаться и где-то сидеть. А я несколько раз осмотрел досконально все уголки, благо помещения большие и мебель почти всю давно украли. Нет здесь укромных уголков. В окружающих горах вон спрятаться в десять раз легче, зачем для этого лезть в заброшенный дом? В котором, к тому же, целыми днями хожу я. Может у меня просто нервное расстройство? Переутомление? Вот что я сейчас буду делать? Поеду в Эльбрус к директору, скажу, что тут кто-то есть и ходит по ночам? Ну, пришлет комиссию какую-нибудь, все осмотрят, подтвердят то, что я и так знаю, что никого здесь нет. Он решит, что у меня с нервами совсем плохо и передумает о моем назначении.
Моя рука соскользнула с ручки. Да, не дури, — подбодрил я себя, — дом пустой, никого здесь нет. Он старый, трухлявый и может издавать звуки сам по себе. Доски пола могли просто остыть ночью и, сжимаясь, трещать и сыпать трухой из щелей, где трутся друг о друга.
Одна часть меня, точно знала, что я слышал звуки шагов по половицам, а другая прислушивалась к доводам о возможных объяснениях с точки зрения физики. И я продолжал колебаться. Если бы я слышал их менее четко или хотя бы первый раз, а не третью ночь подряд, я бы конечно не колебался. А если все же это правда? В доме есть кто-то еще. Кто-то кто прячется от меня? И однажды, сегодня ночью или завтра, он войдет в мою комнату, когда я сплю, с большим ножом в руках... Я снова взялся за ручку двери и решительно ее нажал. Зачем я сам усыпляю свою же бдительность? Я ведь знаю, что происходит. Лучше я буду посмешищем, лучше пусть назначит другого заведующего, а я вообще сменю работу, чем окажется, что я был прав и все закончится печально. Тогда мне уже ничего не понадобится, не то, что должность. Сразу стало легче, как и бывает, когда принимаешь тяжелое решение. Я вышел за дверь и закрыл ее за собой. Машина стояла у крыльца, глядя на меня круглыми фарами. Быстро поставив ботинки и обувшись, я сделал несколько шагов по ступеням, одновременно роясь в портмоне рукой в поисках брелка, и резко остановился. Ключ же не здесь! Вечером я выходил за папкой бланков заказа и доставал ключ из портмоне. Я так делаю, когда на машине не надо ехать, и документы не нужны. Чтобы не тащить все сразу и не рыться в поисках ключа по пути, вытаскиваю его и иду, открываю машину, достаю, что нужно и закрываю. А когда возвращаюсь, убираю ключ обратно. Но вчера не убрал, а поторопился и просто бросил его на тумбочку. Он там.
Мне снова стало страшно, поежившись, я посмотрел на окна дома, боясь увидеть в одном из них наблюдающее за мной лицо. Очень не хотелось возвращаться, ощущение было такое, как будто выйдя из этого дома, я сказал тому, кто там прячется, что все знаю о нем. Но выхода не было. Поднявшись обратно по ступеням, я взялся за ручку двери и отворил ее. В вестибюле было также тихо. Лунный свет тихо освещал красивые перила лестницы и наборный паркетный пол. Говорят раньше, во времена, когда здесь еще жил сам опальный граф, с двух сторон от лестницы стояли красивые статуи, изображавшие молодых девиц в невесомых шелковых одеждах. Но бесследно пропали, как и все дорогое убранство еще в революцию.
Чернота над широкой лестницей и в проходах по краям казалась осязаемой. Как будто там кто-то стоит и поджидает, когда я подойду поближе. Стараясь идти как можно тише, я делал шаг за шагом в направлении прохода к своей комнате. Но как ни старайся, одетые на ноги ботинки стучали о доски пола и, казалось стук этот был слышен во всем особняке в этой гробовой тишине.
Дойдя до прохода я даже не увидел дверей в темноте, глаза успели привыкнуть к яркому лунному свету на улице и в вестибюле. «Какого черта?» - подумал я, и, вытащив из кармана телефон, включил фонарик. Тот, кто прячется в доме, давно знает, где я и что делаю. Со светом стало немного спокойнее. Уже не стараясь прятаться, я быстро прошел в свою комнату и, осветив, тумбочку справа от входа увидел ключ от машины. Взяв его и засовывая в карман, я развернулся, собираясь быстро идти обратно. Луч света развернулся вместе со мной и высветил в дверях, в метре от меня фигуру. Болезненной худобы и бледности девушка, одетая в светлую ночную рубашку до пола, стояла на пороге и смотрела прямо на меня. Темные волосы падали на плечи, длинные рукава с оборками почти закрывали кисти рук, висящих по бокам. Больше я ничего не рассмотрел и не запомнил.
Я попятился и замычал как немой. Споткнувшись и падая на пол, я почувствовал как паралич, сковавший горло и голосовые связки отпустил, и я смог заорать изо всех сил. С криком я упал и выронил телефон, а он упал хоть и рядом, под рукой, но вспышкой вниз и я оказался в кромешной темноте. Чувствуя, что схожу с ума от страха и, не переставая орать, я нащупывал телефон, буквально чувствуя как меня хватают за ноги и впиваются зубами. Телефон, наконец, попался в руку и я навел луч света на дверь. Там никого не было. Нет уж с меня хватит! Развернувшись, я высадил окно и, что было сил, побежал к машине.
***
Я мчал в ночи по убитой гравийке не жалея машины. В глазах до сих пор стоял образ худой и бледной девушки в белом, стоявшей в дверях и смотревшей на меня в упор. Я никогда и ничего так не боялся в жизни, как даже этого воспоминания. Не говоря уж о пережитом моменте.
Впереди сверкнула вспышка, и я увидел, что ниже по ущелью все затянуто слоем облаков, отсюда сверху, кажущихся морем. В неверном лунном свете были даже видны колышущиеся волны на поверхности, и время от времени «море» озарялось изнутри, вспышками молний. Там идет гроза. Быстро спускаясь, и не сбавляя скорости, я уже минут через десять оказался в тумане, въехав в эти облака. Туман все густел. Наконец пошел дождь, а затем ливень. Особняк Телецкого оставался все дальше. Я, сбросив скорость, держал руль покрепче, вглядываясь в пелену густого ливня и вспоминал ту давнюю историю.
Однажды, уже где-то на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков, в Приэльбрусье приехал граф. Не один, а с семьей и немногочисленной челядью. Поговаривали, что он, за какую-то серьезную провинность, попал в опалу к царю, за что был изгнан из столицы на Кавказ, на вечную ссылку. Как бы там ни было, но золота граф привез с собой много. Так много, что в кратчайшие сроки выстроил высоко в горах большой дом, наняв самых лучших архитекторов и каменщиков из Нальчика и Пятигорска. Вокруг особняка развел питомник, высаживая в окружающих горах разные породы хвойных деревьев. Выписывал саженцы со всех частей света, даже канадскую голубую ель и сибирский кедр завез и развел в Приэльбрусье. Жил уединенно, ни с кем из своего круга отношений не поддерживал. Еще поговаривали, что была у него с собой охранная царская грамота, гласившая, что предъявитель ее, граф Телецкий, может рассчитывать на уединенный образ жизни там, где он пожелает в пределах Терской Губернии и всех южных владений русского императора. Может рассчитывать на всяческую, кроме финансовой, помощь самого генерал-губернатора сего края. И запрещающая упоминать о нем в донесениях императору, исключая только донесение в случае смерти графа.
Правда это или нет, но жил граф действительно уединенно. На приемы и светские рауты не выезжал, жил в окружении только преданной прислуги, привезенной, с сбой, из столицы. Жена графа, приехавшая с ним, также вела совершенно затворнический образ жизни. Настолько, что после поселения здесь, о ней больше не упоминается ни разу. Как-будто она вообще никогда не выходила из дома. Графа же часто можно было встретить в окрестностях дома, прогуливающимся по своему питомнику.
Но, несмотря на обстоятельный подход, прожило опальное семейство здесь не очень долго, уехав за границу еще за несколько лет до революции, избежав печальной участи многих не успевших выехать дворян. Однажды, кто-то приехавший к графу, обнаружил дом пустым и запертым. Местный лесничий, живший неподалеку, к которому обратились за сведениями, сказал, что граф велел кланяться всем, кто будет спрашивать и отвечать, что Телецкие уехали навсегда в Европу. Оставил на хранение ключи от дома, но предупредил, что никогда за ними не вернется. Как и когда выехали обитатели дома, лесничий не знал и сам не видел. Ключи и графское поручение ему принес слуга графа, одетый в дорожный плащ. Помнил лесничий, что погода тогда стояла холодная, дождливая. Унылая пора поздней осени в горах. Выполнив поручение и передав все лесничему, слуга развернулся и ушел по дороге вниз. Вот и вся короткая история жизни на Кавказе опального графа и появления высоко в горах того самого особняка девятнадцатого века, из которого я сейчас бегу.
После революции этот дом, как и все прочее имущество дворян, отошел советской власти и служил разным целям, в том числе даже вмещал одно время сельсовет эльбрусского района. В тридцатых же годах здание было решено использовать как турбазу для детей. К дому пристроили невероятно уродливую кирпичную пристройку, тоже в два этажа. Где разместили туалеты и душевые. Так и служил особняк туристической базой, принимая детские смены пионерлагеря до самых девяностых годов. Не пережив тяжелых лет, как и подавляющее количество туристических объектов на Кавказе, база закрылась. И много лет простояла в запустении.
И вот теперь, в связи с растущим туристическим потоком, директор убедил совет инвесторов нашего пансионата «Тегенекли» выделить средства на расширение и увеличение спектра услуг. В числе прочего, выиграли конкурс на долгосрочную аренду этой заброшенной базы. Здесь будет элитный корпус пансионата. В дореволюционном здании, с красивой историей, расположатся вип апартаменты для самых дорогих гостей. Среди чистого воздуха и экологии высокогорья. В хвойном питомнике, выращенном еще руками опального графа, будут проложены прекрасные экологические тропы. Виды на ледники из высоких арочных окон графских покоев будут дополнять завтраки…
Поймав себя на том, что уже цитирую сам себе рекламные слоганы, написанные для будущего вип корпуса, и уже почти все это вижу, я потряс головой, вглядываясь в пелену ливня через заливаемое водой лобовое стекло. После нескольких бесед с директором и собеседования с инвесторами, я был утвержден на позиции заведующего этим корпусом. Из-за удаленности и узкой специфики, отличающейся от общей специфики пансионата, было решено, что нужен свой руководитель, который будет вторым заместителем директора пансионата. Это очень завидная должность и конечно, я всеми силами старался ее получить. И теперь, когда получил, боюсь потерять. Вот откуда моя нервозность и сомнения.
Я был освобожден от своих обязанностей в «Тегенекли» и отправлен в особняк, писать полный перечень необходимых работ и составлять примерную смету. Директор торопил, приступить к работам нужно еще осенью, чтобы все успеть. Инвесторы требуют запустится в конце весны к высокому сезону. А работ там мне на неделю, не меньше. И я решил не тратить времени и бензина зря и переехал туда совсем, на несколько дней. И в первую же ночь меня разбудили шаги наверху…
Я переключил «дворники» автомобиля с самой быстрой скорости на среднюю, отметив про себя, что ливень стихает. Чем дальше я ехал, тем меньше мне хотелось докладывать директору о настоящем положении дел в особняке. Это не просто хорошее назначение, это, без преувеличений, исполнение того, о чем я всегда мечтал. Сейчас, вдали от страшного дома, мне все больше казалось, что надо мной кто-то очень жестоко подшутил. Между мной и моей мечтой, еще неделю назад сбывшейся, сейчас встали какие-то шаги по ночам в пустой комнате. И девка в страшной ночной рубашке до пола. Что, если это все просто розыгрыш? Или желание выгнать меня оттуда не дав выполнить работу? Может быть там обосновались какие-то бомжи или секта придурков-сатанистов? И они хотят отпугнуть оттуда посторонних, вроде меня?
Увидев, в свете фар, белую табличку, с надписью «Эльбрус», название маленького горного поселка, на окраине которого находится наш пансионат, я свернул на обочину и заглушил мотор. Дождь почти совсем закончился и начало светать.
Хорош же я буду, поддавшись на эти уловки и бросив объект. И еще доложив директору, что в новом корпусе живет привидение. И потому я срываю сроки, которых требуют от него инвесторы и затягиваю работы по ремонту.
Нет уж! Никто не выгонит меня из моего собственного кабинета с видом на горные вершины. В моем элитном корпусе пансионата! Изрядно разозлившись на шутников, сектантов, бомжей, призраков и вампиров, я смотрел, как стремительно светлеет небо. Знак поселка, еще недавно темно-серый в окружающих сумерках, уже был белым. Небо, уже совсем ясное, без следа тех мрачных ночных облаков, окрасилось яркой красной полосой на востоке. Достав телефон, я набрал номер и стал слушать гудки.
Через несколько минут вершины окружающих гор окрасились в нежно-розовый цвет. А я уезжал обратно, развернувшись у белого знака.
***
Особняк, и днем выглядевший довольно мрачно, смотрел на меня, как показалось, насмешливо и презрительно, своими пустыми окнами, когда я возвращался. «Ничего, это мы еще посмотрим», — думал я, вылезая из машины и доставая бланки, карандаш и лазерную рулетку из багажника. До вечера я просто продолжу свою работу. Сегодня я собирался закончить с северной частью прилегающей территории. Набросать план дорожек, с учетом рельефа. Разместить теннисный корт среди елей, чтобы он был удобно затенен в любое время дня, продумать к нему удобный подход. Рассчитать все это в материалах и деньгах в нескольких вариантах. И рекреационную зону у задней стены.
Быстро увлекшись работой, я толком и не заметил, как стало приближаться вечернее время, прервавшись только в полдень на короткий перекус. От работы меня отвлек приближающийся звук мотора. Отложив рабочие инструменты, я пошел встречать к центральному входу. Это Тима. Мой старый друг и напарник по многим горным приключениям. Ему я звонил утром от поселка, попросив помощи. И он, как всегда, откликнулся, пообещав приехать вечером. Помощь понадобится, одному мне даже возвращаться в этот дом в темноте страшно.
Автомобиль как раз припарковался на стоянке у особняка, когда я обогнул здание и вышел навстречу. Тима, еще более худой и обгоревший, чем обычно, вышел из машины и смотрел на особняк, почесывая подбородок.
- Где этот твой призрак? Сегодня не видел? – Спросил он меня, вместо приветствия, увидя, что я подхожу сбоку.
- Я сегодня туда даже не заходил, здесь работы хватает.
- Ну ничего, поймаем и допросим, кто такой.
- Скорее кто такая.
- А, без разницы. Все равно поймаем.
- Как сам? Почти год не виделись.
- Все по-старому, работа, дом, иногда выбираюсь в горы. Но недалеко и ненадолго. А ты, смотрю, уже почти директор?
- Да, дела идут хорошо. Только нужно разобраться с тем, что здесь происходит. Иначе дела у меня пойдут плохо…
Я подробно рассказал обо всем Тиме, пока он готовил нам ужин на костре. Привезенные полуфабрикаты шипели жиром и источали соблазнительный аромат, жарясь на решетке. Тима орудовал тоненьким прутиком, переворачивая их и не давая пригореть, и внимательно слушал мой рассказ. Ужинали мы уже на закате, когда удлинившиеся тени гор растворились в сумерках. Еще, до наступления полной темноты, мы успели обойти весь особняк и обследовать каждый угол. Я делал это уже не раз, но Тиме лучше самому все увидеть и во всем убедиться. Потом притащили вторую из трех более или менее уцелевших кроватей в мою комнату и, когда наступила ночь, легли спать.
А ночью я проснулся от шагов наверху. Кто-то ходил наверху, прямо над нами. Сев рывком на кровати я посмотрел на Тиму. Он тоже сидел на кровати и смотрел в потолок. Кажется, он и вовсе не спал сегодня…
****
Скрипы половиц раздавались прямо над головой. Осторожные, тихие. Кто-то ходил там, в комнате наверху, стараясь не шуметь. Ночь снова выдалась ясной и лунный свет, проникающий в окна, хорошо освещал нашу комнату. Тима тоже сидел на кровати, глядя в потолок. Он не выглядел только что проснувшимся, думаю, он и не ложился сегодня. Шаги проследовали наискосок по потолку и замерли. Я сидел, продолжая прислушиваться, но теперь в доме стояла полнейшая тишина. Снова посмотрел на Тиму, он не шевелился, продолжал сидеть неподвижный как статуя, с поднятой вверх головой. Я не знал, что мы будем делать, когда подкараулим ночного обитателя особняка, поэтому тоже продолжал сидеть и прислушиваться, хотя слышал только отзвуки собственного пульса в ушах. Сегодня я был почти спокоен и не испытывал страха. Во-первых, я уже был готов услышать эти шаги и знал, что услышу, во-вторых, теперь я здесь не один. Тихо подняв руку, нажал на часах кнопку подсветки – была половина четвертого. И в этот момент раздался странный звук, как будто по полу протащили кирпич. Звук донесся сверху, но прозвучал очень глухо и нечетко, так, что понять, откуда именно он донесся, было нельзя.
Тима спрыгнул на пол как был в носках и, махнув мне рукой, следовать за ним, быстро вышел из комнаты в коридор и направился к парадной лестнице. Я не отставал. В вестибюле было также светло, как вчера и широкая лестница уходила в черноту второго этажа. Быстро взбежав по ней, мы остановились и прислушались. Тишина. Пройдя коридором в левое крыло, где находилась та самая злополучная комната, мы снова прислушались. Здесь, в этом крыле, комнат было четыре. Две двери слева и две справа. Но комнаты во всем особняке были разные и расположены не строго друг над другом. Поэтому точно сказать из какой именно из двух, расположенных слева, доносились звуки, было сложно. Ближняя была больше и имела выход на большой балкон, тянущийся вдоль всего фасада над первым этажом. Вторая поменьше, с закругленным углом и эркером, с высокими витражами в западной, торцевой стене дома. Мы продолжали прислушиваться, надеясь услышать еще хоть одну подсказку, но в доме все также стояла гробовая тишина. Тима показал на себя и на ближнюю дверь, потом на меня и на дальнюю. Я кивнул и двинулся вперед, стараясь шагать бесшумно. Вот теперь снова стало страшно. Таинственный обитатель точно был где-то здесь, наверняка услышал нас и затаился в каком-нибудь темном углу. Деться ему отсюда некуда, а раз продолжает прятаться, значит ничего хорошего от него ждать не приходится. На обеих дверях, так же как и в той комнате, где я ночую, ни замков, ни дверных ручек не сохранилось. Двери же стояли дешевые, уродливые, из фанеры на деревянном каркасе. Наследие годов восьмидесятых, когда их последний раз меняли. От времени их здорово повело и выгнуло, так что теперь они вовсе не могли закрываться плотно и болтались на петлях, оставляя большие щели и открытые углы. Просунув палец в отверстие от замка, я посмотрел на Тиму. Он сделал то же самое и кивнул мне. Одновременно мы распахнули обе и вошли, каждый в свою комнату.
В высокие окна светила луна, освещая каждый угол, кроме эркера. У левой стены стоял шкаф, такой же рассохшийся и покосившийся как дверь. У дальней стены, под окнами, случайно уцелевшая, единственная железная кровать с сеткой-матрасом. Я быстро прошел на середину комнаты и осмотрелся во все стороны. В комнате никого не было. Спрятаться можно было в эркере или шкафу, не теряя времени, помня о том, что моя помощь может понадобиться Тиме в любую секунду, я заглянул в эркер, ощупав рукой стены и подошел к шкафу. Взявшись за дверцу, я даже не успел потянуть ее на себя, как она оторвалась от сгнивших петель и стала падать, вывернувшись от неожиданности из моей руки. Я отпрыгнул, чтобы не получить углом по ноге в одном носке и она рухнула с грохотом прямо передо мной. Шкаф, оставшийся без дверцы, тоже повело в сторону и он с таким же грохотом сложился набок. Понятно. В нем тоже никого нет. Стуча по полу пятками, и мелькая светом, в комнату забежал Тима. И остановился, наставив фонарик прямо на меня. Я отвернулся, закрыв глаза рукой.
- Так ты живой тут? – Спросил он. – Я думал уже все.
- Если у тебя тоже никого, давай на ту сторону срочно, там еще две комнаты!
- Нет там никого. И во всем остальном доме мы тоже никого не найдем, можно не искать.
- Думаешь ушел?
- Ушел, но не через выход. И не ушел, а ушла. Та, которую ты видел. Она здесь одна. Пойдем, я тебе покажу. – И он развернулся и вышел в коридор.
Мы с ним зашли в ту комнату, которую проверял он. Подойдя к остекленной двери, ведущей на длинный балкон, он посветил фонариком на пол у порога. Там нечетко, но вполне различимо, отпечатался след босой ноги, испачканной в чём то белом. Небольшой ноги. Да, явно не мужской. Обладательница этой ноги, заходила в комнату с балкона, след был повернут внутрь. Тима открыл дверь и мы, осторожно, не наступая на улику, вышли на балкон. Внутри помещения, комнаты были отделаны красивой плиткой ракушечника, который не требовал никакого ухода. Потому сохранился, безо всяких сомнений, еще с графских времен. Балкон же внутри был побелен в более позднее время. И побелен, видно по всему, много раз. Один слой поверх другого. От стены, справа от двери отвалился кусок этой побелки и раскрошился на полу.
- Вот где испачкала ноги наша… привидение. – Садясь на корточки, сказал Тима.
- Кто она такая и что здесь делает? Что может делать одна в глухих горах, в старинной заброшке, девушка?
- Пойдем думать. Здесь делать нечего, мы слышали, как она ушла. И сегодня она не вернется.
Мы спустились обратно в нашу комнату. Уже занималась заря, и чернота ночи сменилась рассеянным серым светом. Сев на кровать, я вдруг понял, как сильно замерз. До сих пор я не чувствовал холода только потому, что мне было некогда его чувствовать. Сейчас же, когда волнения остались позади, я понял, что проходил все это время в носках по холодным полам. Потрогал ступню, которая показалась мне ледяной. Еще не хватало здесь заболеть. Усевшись поудобнее, и подобрав под себя ноги, я закутался в одеяло.
- Вот что я думаю. – Начал Тима. - Тут у тебя, в этом особняке, кто-то есть. Та самая девушка, которую ты увидел ночью. Скорее всего, она здесь одна, иначе, будь еще кто-то, ты бы об этом знал. Она днем где-то отсиживается. Наверное и отсыпается. А по ночам выходит из укрытия. Страшно об этом говорить, но, похоже, ее укрытие как раз здесь, в этом доме. А уходит она куда-то за его пределы.
Мы с тобой слышали шаги наверху уже под утро. А вернее не шаги, а скрип старых половиц, потому, что ходит она бесшумно. И обрати внимание – босиком. Потом был звук, как будто камни трутся о камни и все, наступила тишина. Как будто она вернулась домой и забралась в убежище до следующей ночи. Чем она занимается ночью в лесу, я пока даже не предполагаю. Чем она здесь питается тоже.
Тима замолчал, задумчиво глядя за окно. Уже совсем посветлело, и его лицо было хорошо видно. Он осунулся и побледнел еще больше обычного за эту ночь. Мне стало страшно, от его рассуждений. Бомжи, или сектанты, которых я себе представлял, были куда менее страшными, чем одинокая хрупкая девушка, живущая в заброшенном особняке в горах и гуляющая по ночам босиком в лесу. Намного менее страшными…
- Здесь негде прятаться в этом доме. Тем более на втором этаже. Ты сам видел, там везде пустые стены. Мне кажется, мы зря не обыскали все комнаты, если она и прячется где-то там, то только в каком-нибудь старом шкафу, в другой комнате или в другом крыле. А скорее ее нет в доме, потому, что она забралась сюда ночью и под утро ушла, как раз это мы и слышали. И пошли искать слишком поздно.
- Ты не обратил внимания, но дверь на балкон в той комнате открывается и закрывается только изнутри. А дамочка наша вполне материальна, раз оставляет следы. Да и ты сам ее видел на расстоянии метра прямо перед собой.
- А при чем тут дверь на балкон?
- Я думаю, именно оттуда она и выходит из дома и также возвращается.
- А почему бы ей не ходить через двери?
- Через балкон ей ближе, чем обходить через весь дом.
- Я, хоть убей, не понимаю, твоей логики. К балкону не приставлена лестница, как же она с него спускается? И насколько это легче и удобнее, чем пройти через двери?
- Вот именно, что не приставлена. Это меня и пугает. Я, конечно, могу ошибаться, но вот такие выводы у меня напрашиваются. И интуиция, если хочешь, говорит о том же самом. И, чтобы проверить все это и понять, что здесь творится, мне надо пойти сегодня, побродить по лесу, пока ты будешь работать.
Завтракать мы вышли на улицу. Пока я возился с приготовлениями, совсем рассвело, и край солнца показался над хребтом на северо-востоке. На улице стало стремительно теплеть, как это и бывает в горах, а сидеть в страшном доме было неуютно. Сели на травяной полянке у главного входа. Утро, как всегда, разогнало ночные страхи и я, переключившись на работу и позитивный лад, после завтрака увлеченно занялся работой. Входной группой и прилегающей парадной территорией. А Тима отправился еще раз, при свете дня осмотреть дом.
Отвлекаясь, время от времени, от расчетов, я видел его на балконе, где он ходил туда-сюда, низко опустив голову. Потом на улице, осматривающим западную стену. А потом он крикнув мне, что скоро вернется, ушел в глубину питомника.
За работой у меня время всегда летит незаметно и время уже точно перевалило за середину дня, когда я услышал приближающиеся шаги. Вернулся Тима. Лицо у него было озабоченное и мрачное.
- Что ты там нашел?
-Нашел я там то, что кто-то жрет белок, зайцев и сусликов. Это не шутки, тут творится какая-то чертовщина. В доме больше не ночуем, сегодня спим в моей машине. А пока расскажи подробно, как выглядела эта девка. Только вспомни максимально подробно.
- Ну, худая совсем, в ночной рубашке белой до пола. Волосы темные, прямые, лежали на плечах. Даже не знаю, что еще рассказать.
- Ноги босые?
- Не видно было, до самого пола рубашка эта. И рук почти не видно, рукава очень длинные. С такими пышными оборками.
- Старинными, как будто?
- Да я не разбираюсь, но мне кажется, что сейчас такое не носят.
- Ладно, работай, я пока буду готовиться к ночи. Машины поставим вон там, твою ближе, мою чуть дальше. Сидеть будем в моей, она синее тонирована сзади. Пойду пока вещи из дома соберу и на ужин чего-нибудь приготовлю.
Когда стемнело, мы сидели в машине Тимы на заднем сидении. Она была загорожена моей так, что ее со стороны дома практически не было видно, тем более в темноте. А нам, в боковое тонированное окно было видно ту часть дома, где балкон. Машину мы замкнули, а ключ Тима оставил торчать в замке зажигания. Если что-то пойдет не так, он пересядет за руль, заведет мотор и увезет нас отсюда.
Чтобы скоротать время, я стал рассказывать Тиме историю графского особняка. Она его взволновала и он постоянно переспрашивал, просил повторить, задавал вопросы. Я рассказывал и рассказывал, порядком от этого устав, как вдруг заметил даже в темноте. Как мертвенно побледнел Тима. Челюсть у него вытянулась и глаза выкатились, не мигая смотря на дом. Я быстро повернулся. На балконе стояла фигура в белом. Вот она двинулась в сторону, дошла до края и не задерживаясь перелезла через перила и стала по паучьи спускаться на землю прямо по стене дома…
****
Онемев, и чувствуя, как волосы шевелятся на голове, я смотрел, как она сползла по стене дома и двинулась в лес. Белая ночная рубашка мелькнула на прощание среди деревьев и растворилась в ночной темноте. На грани паники я провожал ее взглядом. Мне казалось, она идет за нами. Она знает, что мы здесь, знает, что наблюдаем за ней, и просто отвлекает. Сейчас она обойдет вокруг, и набросится на нас с той стороны, откуда мы не ждем. Никакая сила не заставила бы меня сейчас выйти из машины, хотя и здесь я не чувствовал себя в безопасности.
Я повернулся к Тиме и сказал ему садиться за руль и гнать отсюда. Он отрицательно покачал головой и я в сердцах схватил его за руку. В горячке я начал ему доказывать, что это наш единственный шанс. Иначе она придет сюда и достанет нас. Я не помню, что именно я говорил. Но он спокойно сказал мне, что если бы она хотела меня убить, давно бы убила. Я все это время спал с ней в одном доме, в комнате ниже, которая даже не закрывается. Это меня отрезвило. Придя в себя, я спросил:
- Ты понимаешь, что это вообще?
- Нет, не больше твоего. Никогда еще не сталкивался с девкой, которая ползает по стенам и ходит босиком в лес по ночам.
- Ты был прав. Она вышла из дома и ушла в лес. Через балкон. Получается, она пряталась в доме.
- Я думаю в каком-то тайнике. Помнишь тот скрежет камней? В старинном особняке вполне может быть тайник. Поэтому ты и искал несколько раз и не нашел даже места, где можно спрятаться.
- Ну да, не нашел.
Меня охватило полное смятение. Сейчас я вообще не понимал, что делать дальше. Искать тайник? Бежать отсюда?
- Как ты думаешь, Тим. Кто она такая? Откуда она здесь взялась? Как она то нашла этот тайник? – Я не знал, что спросить
- Думаю, что она его не искала. Это ее дом. То есть, ее собственный. Он для нее и был построен. Ты только что рассказывал, что граф был нелюдим, сидел дома, бродил по питомнику и никуда не выезжал. А жену его вообще никто не видел с тех пор, как они поселились здесь.
- Так это было лет сто тридцать назад.
- Ночная рубашка, одетая на ней, по твоему описанию тоже старинная.
- Ты думаешь, это и есть жена графа??
- Думаю да.
- Как же это все может быть?
- Я не знаю. Я только предполагаю. Делаю выводы из того, что мы сейчас с тобой знаем. Ты рассказывал, что приехал опальный граф. Ссыльный, вроде как, но денег привез огромную кучу. Охранную грамоту от царя показал. Странная охранная грамота, согласись. И странная ссылка. Граф может жить, где ему вздумается, а генерал-губернатор должен ему во всем помогать. Только писать о нем нельзя. Как будто его здесь нет.
- Ну да, и правда странная. – Задумался я впервые, хотя знал эту историю много лет.
- Приехал граф с женой и прислугой. Выстроил в горах дом. Ну, очень дорогой дом, если учесть стоимость доставки сюда материалов. Зачем бы ему не построить такой же дом в городе, например? В Кисловодске или Владикавказе. Если ему разрешено жить где угодно в Терской губернии. Зачем тащиться в горы? Не затем ли, чтобы, например, спрятать жену подальше от людей?
- Ну да, и правда.
- Потом. Выстроив дом, стоящий целое состояние, граф живет в нем несколько лет и вдруг все бросает и уезжает в Европу. И питомник свой бросает. Который, мне кажется, был создан только для того, чтобы как-то оправдать поселение в горах. Отдает ключи от дома леснику, предупреждая, что никогда за ними не вернется. Почему же сразу было не уехать? Что такого могло произойти, как ты думаешь, в его затворнической жизни в горах, что толкнуло его на такие перемены?
- Даже не представляю.
- А мне кажется, только какие-то события внутри дома, в семье. И еще обрати внимание, ключи от дома леснику передал не граф, а его слуга. Самих графа и графиню, уезжающими из России, никто не видел.
- И что ты об этом думаешь?
- Что-либо у графа в доме произошли события, заставившие его навсегда уехать за границу, либо он вообще никуда не уезжал. И в обоих случаях, произошедшее здесь в самом начале двадцатого века, напрямую связано с событиями, происходящими сегодня.
Повисло молчание. Тима, продолжая размышлять, задумчиво смотрел в окно, а я, боясь возвращения этой страшной обитательницы дома, осматривался по сторонам. Получается, в старинном особняке обитает самая настоящая нежить. И если это действительно жена графа, то ей уже не меньше ста шестидесяти лет. А выглядит на тридцать.
И как, если она обитала здесь все время, пока стоял дом, она могла до сих пор оставаться незамеченной? А может быть ее замечали? Вообще ничего не понятно, даже голова разболелась. Я посмотрел на Тиму, он все также задумчиво смотрел в окно, но вдруг развернулся ко мне и решительно сказал:
- Нам надо найти этот тайник.
- Ты хочешь найти, куда прячется эта нежить и зайти туда?
- Да. Другого способа узнать, что здесь происходит и происходило раньше и избавиться от нее нет. Не сейчас конечно, — добавил он поспешно, увидев выражение моего лица, — днем.
***
В ожидании прошло несколько часов. Мы договорились поспать по очереди, но ни один из нас так и не смог сомкнуть глаз. Наконец, уже под утро, из леса вблизи особняка, с другой стороны поляны, показалась фигура в белом. Она двигалась не торопясь, как может двигаться человек, совершенно уверенный в себе и своей безопасности. Не обращая никакого внимания на нас, прячущихся в машине, прошла мимо и подошла к углу дома. Не задерживаясь, забралась по стене на балкон, скользнула к открытым дверям и исчезла в проеме. А двери за ней сразу же закрылись. Ну, вот и все, она в своем логове, где-то в недрах дома.
До рассвета мы не двинемся с места и, тем более, не войдем в особняк. У нас было много времени обдумать наш план действий. Тима был уверен, что ее странное появление передо мной тогда ночью, связано с тем, что я громко ходил и светил фонариком. Он считал, что она явилась посмотреть, чем я здесь занимаюсь и не ищу ли входа в тайное убежище. И спасло меня только то, что я взял забытые ключи с комода и собрался уходить. По ночам она не спит и слышит все, что происходит в доме. Поэтому и поисками до полного восхода солнца заниматься бесполезно и очень опасно. После того как она появилась и скрылась в доме, меня отпустило державшее до сих пор напряжение. Страх отступил и я почувствовал накопившуюся усталость. Положив голову на край сидения я закрыл глаза.
Проснулся я от яркого солнца и удушливой жары. Закрытые наглухо окна тиминой машины не пропускали свежего воздуха, а нагретый солнцем кузов, раскалил тот, что был до боли в ноздрях. Чувствуя тяжесть и головную боль, я стал медленно приходить в себя и озираться по сторонам. Бросив взгляд на графский дом, стоявший прямо перед нами, сразу же вспомнилась ночная история. Кажущаяся сейчас, при свете солнца невозможной и выдуманной. Тима беспокойно спал рядом, что-то бормоча. По лбу его стекали капельки пота. Я протянул руку и стал его тормошить.
Когда мы выбрались из машины на воздух, я посмотрел на часы, был уже двенадцатый час. Почти половину времени до заката мы проспали. Теперь нужно было торопиться, если мы хотим успеть найти то, что будем искать, до ночи. А если не найдем, лучше уезжать отсюда подальше.
Мы разделялись, еще раз осматривая все помещения на втором этаже. И также безрезультатно, как и в первый раз, хотя теперь мы внимательно осматривали каждый угол. Один раз я сходил вниз, в ту комнату, где мы спали, и стучал в потолок длинной деревянной жердью. Чтобы понять, какая именно комната сверху и к какой стене проходит по ночам графиня. К нашему удивлению, сверху была не комната с дверью на балкон, а следующая, с эркером, которую мне досталось осматривать вчера. Она была больше нашей и выходила на угол. Здесь негде устроить тайник, так как все четыре стены у нее на виду. Две внешние углом и две внутренние перегородки. Мы поднимались на чердак, но там все также, лежал толстенный слой пыли и сразу было понятно, что никого живого крупнее голубя тут не бывало очень много лет. Тем более и прятаться тут также было негде. Кроме основной лестницы, ведущей из коридора второго этажа мы не обнаружили ни одного люка в полу.
Потом, по настоянию Тимы, мы спустились в подвал. Я считал, что это бесполезная трата времени, которого у нас и так мало. Во-первых, попасть в подвал со второго этажа никак нельзя, если не спускаться на первый. А на первом этаже, комнатой ниже, спал все это время я. Во-вторых, я там уже был и ничего подозрительного не нашел.
Подвал в доме был основательный и глубокий, с высокими потолками и стенами, выложенными из крупных камней. В отличие от плит из ракушечника, которыми были выложены комнаты изнутри, привезенных издалека, скорее всего с берегов Каспийского моря, этот камень добывали явно где-то здесь. Серый базальт крупной фракции, грубо отесанный для кладки. Вход в подвал располагался прямо под парадной лестницей на второй этаж. С обратной ее стороны находилась невысокая, но толстая и массивная деревянная дверь. За ней лестница, изгибающаяся вправо и выводящая в просторное помещение, из которого во все стороны ведут проходы. Видно когда-то, в этих проходах стояли двери. Такие же массивные дубовые двери, как и входная. Оставшиеся брусы коробок, врезанные в каменную кладку, были толщиной сантиметров по двадцать. Но кто-то их давным-давно снял и вынес. А в советские времена на их место не поставили даже дешевых фанерных дверей, наверное, посчитали даже это излишеством. Темные проходы вели в просторные помещения, в которых из того же базальта были выложены опорные столбы, поднимающиеся к потолку. По четыре-шесть в каждом помещении. Здесь царила полнейшая темнота, и мы ходили вдоль всех стен с фонарями. Гнилые остатки каких-то огромных деревянных ящиков с проржавелыми железными каркасами, являли собой всю мебель. Видимо в них хранила овощи, фрукты и вообще запасы провизии турбаза. В них было не спрятаться, а больше ничего интересного или подозрительного в подвале не было.
Мы выбрались обратно на первый этаж, и я сразу сказал Тиме, что иду собирать все вещи, нам все равно придется уезжать отсюда к вечеру. Он молча кивнул и, обойдя парадную лестницу, стал подниматься на второй этаж. Пока я таскал свои немногочисленные вещи, оставшиеся в комнате, и складывал в багажник, видел его на балконе. Он ходил туда-сюда, то осматривая стену, та заходя внутрь комнаты. Потом он спустился и стал ходить вокруг дома, осматривая стены с внешней стороны. Закончив, я присел на старую разбитую лавочку у входа и стал за ним наблюдать, поглядывая на часы. Уже было почти четыре. Темнеть будет еще часа через четыре, время пока есть. Но по-хорошему, задерживаться здесь незачем. Мне не хотелось прерывать Тиму, поэтому я решил пока посидеть. Спуститься отсюда до поселка «Эльбрус» на машине можно за час. Самое время передохнуть и поразмыслить о том, что делать дальше. Представить, например, себе директора, встающего на инвестсовете и рассказывающего о том, что здание старинного графского дома использовать для элитного корпуса никак нельзя. Ввиду того, что в нем все еще живет графиня. Спит днем, а по ночам ходит босиком по лесу и ест всякую мелкую живность. Найти ее комнату в доме не представляется возможным, есть опасения в безопасности отдыхающих, поэтому проект предлагаю зарезать. Все встают, аплодируют. А где же твой этот парень, который осматривал дом, фотографировал, презентацию нам тут на три часа делал, какое это превосходное место? Ремонт за копейки, прибыль прям в первом сезоне? Ну, тот самый, что считал проект и убедил нас на участие в тендере и заключить договор аренды на сорок девять лет. Ты его кандидатуру еще предложил туда управляющим. Где он? Пусть идет сюда, давайте его повысим! И выпишем ему хорошую премию!
Ход моих мыслей нарушил Тима. Задумавшись, я не заметил, как он подошел и сел рядом.
- Тебе не показался подвал маловатым?
- Чего? – Я не сразу сообразил, о чем он говорит.
- Подвал, говорю, не показался маловатым? Вход в него прям под центральным входом в особняк. А он не по центру дома. Видишь, правое крыло длиннее левого? А в подвале оба крыла одинаковые.
- Честно говоря, не показалось. Я не заметил. Я вообще там с фонариком едва не заблудился. Ну, он может быть и меньше, почему бы и нет?
- Потому, что дом и подвал строились вместе. Построено все добротно и основательно. Тот, кто его строил, не экономил вообще ни на чем. И, раз так, то странно рыть подвал под всем домом, да еще такой глубокий, а в одном крыле сделать его короче.
- Я понял ход мысли. Возможно часть подвала замурована и там расположен тайник, где и скрывается графиня. Но как попадать в подвал со второго этажа, не проходя через первый? Графиня заходит через балкон, проходит через комнату, потом через вторую, которая не примыкает ни к чему. Ты сам видел, что там две внутренние стены и две внешние, так как комната угловая. Нет люка на чердак и в полу тоже нет. А если бы и был, он вел бы в ту комнату, где мы с тобой спали. Давай не забивать себе голову и просто уедем отсюда?
- Ты хочешь все бросить и сдаться?
- В общем да. Я не вижу, что мы можем противопоставить тетке, которая проходит сквозь стены.
- В том то и дело, что я думаю, она не проходит сквозь стены и вообще она такая же материальная, как и мы с тобой.
- Тогда я просто не знаю, чем можно объяснить ее исчезновение из комнаты на втором этаже, если она такая же материальная, как и мы с тобой. А еще, помнишь как она ночью по отвесной стене?
- Помню. Вот именно, что по отвесной стене. А не вышла просто сквозь стену на первом. А вот ты вспомни, как скрипят по ночам половицы и сыпется труха.
- Может и материальна, я согласен. Но что с этим делать? У нас нет времени решать головоломки. Нам нужно уезжать отсюда.
- Давай сходим еще раз в подвал.
- Не вижу никакого смысла нам вообще здесь задерживаться.
- Давай сходим. Мне нужно минут двадцать. Проведем там один маленький эксперимент, и, если он окажется неудачным, садимся в машины и уезжаем.
- Хорошо, давай так. Один маленький эксперимент.
Мы снова спускались в подвал, светя себе фонариками. А Тима нес на плече здоровенное полено, найденное неподалеку от входа. Спустившись по лестнице в первое большое помещение, он передал мне свой фонарь и сказал светить обоими и идти впереди. Он пойдет за мной следом, а я должен сначала вести нас к южной стене, а потом к западной. Это было не сложно, светя фонарями вдоль тонких стен перегородок, я быстро подошел к стене огораживающей подвал с юга. Попросив меня просто стоять и светить на стену, Тима подошел к освещенному участку и что было сил, размахнувшись, ударил по нему поленом. После чего, как ни в чем не бывало, взвалил полено на обратно на плечо и сказал идти к западной стене. Я развернулся и двинулся на запад. Да, сейчас мне тоже стало очевидно, что подвал короче дома. А еще стало интересно, чем закончится наш эксперимент. Вот и западная стена. Уже не спрашивая, что делать, я остановился и стал светить на участок стены. Тима, также молча, прошел вперед и с размаху влупил по стене поленом. Раздался глухой звук, так отличающийся от звука южной стены. Да, без сомнения, там пустота. Перед нами он, существующий на самом деле, тайник графского дома.
***
Я едва успевал за Тимой на лестнице, ведущей на второй этаж. Перепрыгивая через три ступени он несся как на пожар. Мы прибежали в ту самую, угловую комнату, где скрипит по ночам половицами графиня. Даже не осматриваясь по сторонам, Тима забежал в эркер и стал ощупывать боковые стенки без окон.
- А здесь ты что думаешь найти?
- Вход.
- Ты думаешь вход в подвал внутри стены?
- Да. В эркере, больше ему негде быть. Никто и никогда не догадается, что в угловой комнате на втором этаже, может быть какой-то тайник в стене.
Он осматривал и ощупывал буквально каждый камень и, наконец, лицо его озарилось торжествующей улыбкой.
- А даже зная, где искать, никто бы не нашел, если бы не отполированная рукой за много лет, поверхность ручки. – Добавил он, указывая на блестящую поверхность крайней плиты ракушечника.
Попробовал нажать на нее, но ничего не произошло. Он нахмурился, но тут же снова озарился улыбкой.
- Ну конечно! Кто же так делает? Случайных нажатий быть не должно! – Он светил фонариком выше и ниже отполированного края плиты и что-то искал. Наконец он радостно вскрикнул, указывая на такой же отполированный край плиты у самого пола. Нажал на него ногой и тот поддался, слегка уйдя в стену. Тогда он, не отпуская ногой кнопки, навалился на отполированную плиту выше. Она тоже поддалась, уйдя немного глубже, затем что-то щелкнуло в стене и ее часть, как каменная дверь, висящая на громадных кованых петлях, отодвинулась, открыв неширокий тоннель вниз. Массивная железная лестница, прикрепленная к левой стене, вела куда-то вниз в черноту.
Я пошел первым, сверяя вниз фонариком, который я держал в зубах. Железные ступени блестели в середине, также отполированные чьими то ногами за много лет. Наверняка теми самыми босыми ногами. И как я не слышал в своей стене шорохов, когда она поднималась и спускалась по этому тоннелю? Хотя какие шорохи она могла издавать, умеющая ходить совершенно бесшумно? Лестница очень добротная и нигде не скрипит, вот я ее и не слышал. А, если бы не сгнили от времени доски перекрытия второго этажа, то и вообще не подозревал бы до сих пор о ее существовании.
Спустившись ниже первого этажа, тоннель раздался в стороны и лестница просто сходила к полу по стене. Добравшись до пола, я отошел на пару шагов, чтобы не мешать спускаться Тиме и, стал осматриваться, светя фонариком в разные стороны. Наверху еще вовсю светило солнце, а здесь царила полнейшая тьма. Из нее выхватывались только фрагменты стен и пола, вымощенного какими-то серыми плитами. Тима спрыгнул рядом со мной.
Вместе мы двинулись вдоль серых базальтовых стен куда-то по широкому коридору. Он быстро вывел нас в какой-то зал. Понять, насколько он широкий мы не могли, наши и без того маломощные фонари за день здорово подсели и просто не доставали до стен. Зато мы высветили впереди, прямо перед нами, большой серый постамент, на котором стоял гладкий белый саркофаг. Переглянувшись, мы поднялись на этот постамент и заглянули внутрь. Там лежала она, та самая, кого я видел в дверях своей комнаты. Глаза ее были открыты и смотрели прямо на нас, источая лютую злобу…
****
В белом каменном саркофаге лежала она. Та самая, кого я видел в дверях своей комнаты той ночью. Глаза ее были открыты и смотрели прямо на нас, источая лютую злобу.
Мы оба замерли на месте. Мои ноги стали как ватные и едва не подкосились, мне пришлось схватиться за плечо Тимы, чтобы устоять на ногах. Мельком я увидел его лицо в профиль, он выглядел как иллюстрация к фильму ужасов. Выкатившиеся из орбит глаза и приоткрытый рот. Не знаю, как выглядел я, но на ногах он стоял крепче меня, поэтому думаю, еще хуже…
Несколько секунд я ждал неминуемого и бесславного конца. А на что мы надеялись, когда лезли в логово к зверю? Кто вообще из нас решил, что днем она спит и не представляет опасности? Что мы вообще о ней знаем, кроме того, что передвигается она совершенно беззвучно и может лазать по отвесным стенам? Ну, вот сейчас мы и получим сполна за свою беспечность и безалаберность.
Прошло еще несколько ужасных секунд, но ничего не изменилось. Мы продолжали стоять перед саркофагом, подпирая друг друга, а его обитательница смотреть на нас уничтожающим взглядом. Не делая даже попыток подняться или пошевелиться. Наконец, я снова посмотрел на Тиму, он тоже повернулся и посмотрел на меня, едва заметно пожимая плечами и кося глазами на саркофаг. Потом он вдруг рассмеялся и взявшись обеими руками за голову сел на постамент, развернувшись спиной к саркофагу и переводя дух вздохом облегчения.
- Она не может встать днем. – Сказал он наконец. – Она не спит, все видит и слышит, но не может ничего сделать.
Мне тоже захотелось сесть на постамент и, с облегчением отвернувшись от этих испепеляющих глаз, я опустился рядом с ним.
- Кто это, Тим? Кто она такая?
- Честно, понятия не имею. Но мы оба знаем, что не человек.
- Судя по ее взгляду, нам осталось жить ровно столько, сколько она не может встать.
- Да, безусловно. Мы же обнаружили ее логово. И можем сделать с ней все, что угодно. За одно это нам с тобой конец. И в любом случае она очень постарается сделать так, чтобы мы никому не могли рассказать о том, что видели. Так что нам конец в любом случае.
- А если бежать прямо сейчас?
- Наверное получится. Но потом лучше не возвращаться.
- А что если самим с ней разобраться, пока не поздно?
- Не уверен, что получится. То, что она лежит без движения днем, вовсе не говорит о том, что c ней легко справится. Это, во-первых, . Во вторых она нам с тобой ничего плохого не сделала. А, если бы хотела, то смогла бы. Ты, между прочим, вообще был целиком в ее власти несколько ночей.
- Ну да, в общем.
- Она питается мелкими зверюшками в лесу. Никто не слышал про растерзанных туристов в этих краях. В общем, никаких причин на нее нападать, у нас нет.
Он встал и, светя себе фонариком, пошел вокруг постамента с саркофагом. Постоял немного на другой стороне, что-то разглядывая и размышляя и, вернулся кругом обратно ко мне.
- Пожалуй, нам и правда лучше уйти отсюда.
Не дожидаясь повторного приглашения, я поднялся и, бросив прощальный взгляд в саркофаг, снова увидел эти злые глаза, смотрящие прямо на меня в упор. Обычные человеческие глаза. Я отвернулся и быстро пошел к лестнице. Поднимались мы так же как и спускались, я первым, Тима за мной. Отсюда, изнутри, открыть потайную дверь не составляло никакого труда. Весь механизм был виден и посередине выведена массивная ручка, нажимая на которую он приводился в действие. Отходили два язычка замков снизу и сверху и пружина выталкивала тяжелую дверь наружу. Мы вышли и закрыли ее за собой, услышав тот самый тихий скрежет камней о камни. Механизм был сработан на славу и работал бесшумно даже теперь, спустя сто тридцать лет. Но, несмотря на всю массивность кованых петель, тяжелая каменная дверь со временем провисла и легла плотно на свой каменный порог. Задевая его при закрытии и издавая вот этот самый скрежет.
Из комнаты на втором этаже, мы направились прямиком к машинам. Мы шли все также молча, я размышлял о том, что буду делать дальше. Подойдя к стоянке, я нащупал в кармане брелок и нажал на кнопку. Машина щелкнула замками и мигнула поворотниками.
- Не, свою оставь, поедем на моей. – Сказал Тима. – Уедем на ночь, завтра днем вернемся.
- Что завтра будем делать?
- Я все обдумал и, наверное, был изначально неправ. Она скорее всего просто уйдет отсюда, после того, как мы обнаружили ее убежище. А не станет за нами охотится. Ей хватило столько лет быть замурованной.
- Что? Она была замурована?
- Садись в машину, по пути все обсудим. Едем в город, переночуем у меня.
- Едем.
***
Мы спускались по ущелью. Тима вел машину осторожно, старательно объезжая крупные камни и кочки. Я бросил взгляд на мелькнувший последний раз в зеркале графский особняк и всматривался в дорогу. Солнце уже закатилось за хребет и начало стремительно темнеть. Серые горные сумерки спустились на ущелье. После захода солнца за горы, пропадают тени, и теплый дневной свет становится серым и бесцветным. Небо будет светлым еще пару часов, а потом резко наступит темнота, в одночасье сменив алое закатное небо на загорающиеся звезды.
- Видимо, в каком-то заграничном путешествии, жена графа подхватывает необычную лихорадку. – Рассказывал Тима крутя руль. – Почему в заграничном? Потому, что такие случаи описаны в Индии, в Африке и даже на Ближнем Востоке. И совсем не встречаются в наших хрониках. Прибавляем сюда финансовые возможности графа, который, безусловно, мог себе позволить путешествия куда угодно. Получаем то, что скорее всего это случилось в каком-нибудь путешествии. Молодая жена графа заболевает необычной лихорадкой. Отказывается от еды, больше спит днем, начинает бродить по ночам. Я думаю, что перерождение происходит постепенно, но тут мы с тобой в области фантазии. Нет никаких данных о том, как может происходить перерождение, вообще отрицаемое современной наукой. Поведение графини становится все более странным. Настолько, что граф решается бежать с ней из столицы и спрятать ее от людей. Ведь уже вот-вот пойдет молва о ее странностях. И не стоит забывать о влиянии и возможностях церкви в те времена.
Опасность нависает все ближе, и граф собирает самых преданных слуг и сам себя ссылает на Кавказ. Либо подделывая письмо императора генерал-губернатору, либо пребывая с ним в очень хороших отношениях, заручается оригиналом, рассказав какую-нибудь удивительную и необычную историю. Конечно же, он привозит с собой много денег, ведь он сказочно богат. Выдумывает себе увлечение ботаникой и выписывает саженцы хвойных деревьев со всего мира, посадив около дома питомник. Сам же внимательно наблюдает за женой. Наверняка используя все возможные средства и тайно приглашая к ней лучших мировых специалистов. Но, опять же, это область свободной фантазии и я не претендую на какую-то достоверность.
Идут годы, графине не становится лучше. Она переродилась и живет по ночам. Днем прячась от солнечного света и впадая в ступор, когда может все видеть, слышать и понимать, но не может даже пошевелиться. Дальше хуже, ей нужно питаться и она начинает охотиться на мелких обитателей графского питомника. И вот однажды, граф понимает – ей уже ничем не помочь. Она навсегда ушла от него в другой мир. Он заказывает саркофаг из белого камня, доставляет его вниз и устанавливает в тайной комнате графини. Тайник, безусловно, строится вместе с домом. Но я уверен, никакого саркофага в нем изначально не было. Я представляю себе это как уютную, обустроенную комнату, в которой он прячет ее от мира. Если поискать, я уверен, найдется еще один, замурованный вход в тайную комнату. Через который и попадает белый саркофаг. Думаю, однажды днем, пока графиня в своем трансе, он укладывает ее в этот гроб и закрывает крышкой. Ты не обходил ее постамент вокруг и не видел эту крышку, она лежит перевернутой. Очень толстая, массивная и тяжелая. Ее не под силу сдвинуть с места даже четверым крепким мужчинам, что уж говорить об одной хрупкой девушке. Возможно, она сильнее, чем обычная девушка, но расчет верен. Ей оказывается действительно не под силу сдвинуть эту крышку. Итак, он собственноручно укладывает ее в гроб и нанятые люди закрывают крышку. Думаю, он нанимал с этой целью нескольких человек. И графиню им представили умершей. Для этого нужно было просто закрыть ей чем-то глаза. Иначе неминуемо, кто-то разболтал бы, что граф похоронил заживо свою графиню. Так вот, они одевают на саркофаг эту тяжеленную крышку, уверенные в том, что графиня мертва и они находятся в склепе под домом. Получив щедрую оплату от графа, они молчат, так как и болтать не о чем.
Граф и его ближайшие слуги, оставленные при себе, замуровывают второй вход в тайную комнату, оставив только секретный выход на второй этаж. И уезжает за границу, оставив ключи от дома леснику и предупредив, что никогда не вернется. Он уверен, что никто и никогда не найдет потайного входа в секретное подземелье и не узнает его страшную тайну. Вот как-то так.
- Как же графиня выбралась из этого саркофага?
- Крышка лежит перевернутой. И на внутренней ее стороне видны следы столетней борьбы человеческих рук и камня. Она вся выщерблена и стала полой, хотя, была, безусловно, цельной. Сто лет она лежала в этом гробу, не в силах сдвинуть крышку и выйти. Царапала и била ее руками. Царапала и била до тех пор, пока не выкрошила камень настолько, что смогла ее сдвинуть. Все годы после бегства графа, годы революции и гражданской войны, наступившей власти советов она лежала там. Дом стал государственной собственностью и в нем заседал сельсовет, а она лежала внизу. Лежала, когда началась и закончилась Великая Отечественная Война. Потом умер Сталин. Наступила гонка вооружений, Гагарин полетел в космос, а она все лежала в своем каменном гробу. Над ней был детский лагерь, принимающий смену за сменой и никто не догадывался, что в особняке есть тайное подземелье, где в каменном саркофаге лежит неживая, но живая графиня.
Выбралась она оттуда недавно, когда здание уже было пустующей заброшкой высоко в горах. И ты первый, кто встретился с ней за все эти годы. С самого бегства графа. Который все же уехал за границу, а не погиб здесь от рук графини, как я подозревал.
- Да уж, история… И что дальше делать с этой графиней?
- Она неглупа и прекрасно ориентируется в происходящем. Я думаю, как только стемнеет, она покинет этот дом навсегда. Ее убежище обнаружили люди и конечно, они вернуться. Ста лет лежания в каменном гробу ей хватило, чтобы больше никогда не доверится людям и не попадаться под их власть. Странно, как она не придушила тебя ночью, хотя бы в отместку за то, как с ней обошлись. Она ведь и раньше людям ничего плохого не делала и должна ощущать себя преданной. Скорее всего, сегодня ночью она покинет не только дом, но вообще уйдет подальше отсюда и найдет новое убежище.
- А если нет?
- Если нет, то мы с тобой должны будем снова закрыть этот гроб и передать информацию о ней в компетентные органы. Пусть изучением этого феномена занимаются ученые умы. Это не лучший выход для нее, но у нас самих другого не будет.
- А почему мы сразу, сегодня, ее не поймали?
- Потому что она ничего плохого никому не сделала. А быть экспонатом и объектом изучения и экспериментов незавидная участь. Я думаю, она вовсе не одна такая в мире и там, где она когда-то заразилась этой болезнью, есть еще. В дебрях Африки или Азии. Там вообще много всякого, необъяснимого современной наукой. Может быть, она захочет отправиться туда. Мы все узнаем и поймём завтра, а пока позвоню маме, скажу что мы едем ко мне. Помню, когда виделись в последний раз, ты вспоминал ее лакумы. Попрошу, пускай пока приготовит.
***
Солнце уже стояло в зените, когда мы на следующий день поднялись к особняку. Моя машина стояла также, как вчера и вообще никаких следов пребывания посторонних людей не было. Сиротливо выглядело выбитое окно в правом крыле, через которое я выбрался из дома в ту страшную ночь, когда впервые увидел графиню. И еще бросалось в глаза небольшое кострище, рядом с входом, где мы с Тимой готовили ужин в день его приезда. В остальном все здесь выглядело так, как будто людей здесь не было целую вечность.
Мы поднялись на второй этаж и легко открыли тайный проход, замаскированный в эркере. Базальтовый постамент и большой белый саркофаг стояли также, как и вчера, но сегодня было намного сложнее сделать этот шаг наверх и заглянуть внутрь. Зная, что я могу там увидеть и с кем встретится глазами. Саркофаг был пуст.
***
Послесловие.
Прошел год и я сидя в своем кабинете элитного корпуса пансионата «Тегенекли» подбиваю итоги сезона. Мой кабинет на втором этаже, в угловой комнате с эркером. Отсюда открывается лучший вид на прилегающую территорию и это стало прекрасным предлогом.
Нет, мы не вышли на прибыль в этом году, ремонт обошелся намного дороже, чем планировалось. Строительные фирмы, понимая, что выбора у нас нет, а деньги есть, выкручивали цены в потолок. Уверяя, что все дело в месторасположении объекта. Но, все равно, инвесторы были довольны. Директор тоже уже сказал мне прямо, что по итогу сезона, я полностью оправдал оказанное мне доверие и он спокоен за этот фронт.
Скоро мы закроем здание на зимовку и я подбираю кандидатуру смотрителя, а у самого кошки скребут на душе. Да, я скрыл тайник в здании, надежно упрятав вход в своем кабинете. И несколько раз я спускался туда. Там все также, и, кажется, что обитательница покинула его навсегда. Но что может случиться зимой? Каждый день приближает необходимость принимать решение и откладывать вечно не получится.
В таком состоянии меня и застал звонок стационарного телефона, что стоит у меня на столе. Я поднял трубку. Звонили с пограничной заставы, пойман нарушитель пограничного режима. Перехватили на языке ледника под перевалом. Согласно процедуре задержали на три часа для установления личности. А он просит позвонить директору в особняк «Тегенекли», утверждая, что он ближайший, кто может подтвердить его личность. Это нормальная сложившаяся практика между нами и пограничниками. Частенько наши туристы забредают в пограничную зону, конечно же не имея специальных пропусков. И ребята звонят нам. Мы забираем, если наши и все обходятся без утомительных часов выяснения и штрафов. Мы же от себя тоже во многом помогаем и идем навстречу погранвойскам. Поэтому в таком звонке не было ничего необычного, но слушая в трубке устное описание задержанного, я улыбнулся.
- Это мой! Я заберу его сам, уже выезжаю. Буду через десять минут.
***
Тима сидел рядом со мной в машине и, держась за ручку, чтобы не стукнуться головой на самых крупных кочках, рассказывал, как он забрел в пограничную зону. Он занимался расследованием одной старинной загадки. Уже больше пятидесяти лет будоражащей умы местных краеведов. И это очень удивительная история, достойная отдельного подробного изложения. Он три дня провел в горах, войдя в подземелье далеко отсюда. Впрочем, это другая история. Но он принес с собой очень важную информацию, касающуюся нашего случая и окончательно меня успокоил. Я больше не сомневаюсь насчет предстоящей зимы.
Сидя на верхней заставе, он разговорился с молодым пограничником, находящимся там, на вахте в дозоре. Того очень интересовали изыскания и таинственные случаи в горах. Парни на заставах действительно иногда видят что-то странное и у них можно почерпнуть много интересной информации. Но любая информация, имеющаяся у этих парней, является секретной. И разговорить их получается редко. Но в этот раз лейтенант сам выдал случай, произошедший с ним летом. Он лежал в секретке ночью и просматривал свой периметр. Тревоги никакой не было, но вдруг, он увидел девушку в белом, идущую прямо на перевал Донгуз-Орун. Он ее окрикнул, она обернулась, посмотрела на него и исчезла в лесу. А через короткое время мелькнула уже наверху, перебегая седловину. Такое не под силу простым людям и он бы с радостью поверил, что ему померещилось. Но он видел ее слишком близко и слишком хорошо. Он связался по рации с дежурным на заставе и наорал на него, за пропуск человека через периметр, но тот уверил его, что тепловизоры молчат. Все работает, все настроено и есть все отчеты. Никто не пересекал периметр этой ночью.
- Вот так вот, — Закончил рассказ Тима. – Она ушла через Донгуз-Орун в Грузию еще летом. В общем не жди - не вернется. Она уже очень далеко отсюда. Собственно, я так и думал. Ты скажи лучше, чем зимой будешь заниматься?
- Иду в длительный отпуск.
- Отлично! Я знаю, куда мы с тобой сходим! Ты даже не представляешь, где я был и что я там видел!
Автор: Записки горного гида
Источник: https://litclubbs.ru/articles/60412-taina-grafskogo-doma.html
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Подписывайтесь на наш второй канал с детским творчеством - Слонёнок.
Откройте для себя удивительные истории, рисунки и поделки, созданные маленькими творцами!
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также: