Я не сильна в костюмах, но видно сразу, он не с рынка или магазинчика, где одевается мой отец. Тут веет чем-то дорогим, впрочем, парфюм у него тоже из солидных. Какой-то благородный что ли. Сама не могу объяснить, но впечатление от мужчины из приятных. К тому же нет живота, как это бывает сейчас даже у моих сверстников. Опрятная причёска, будто только из парикмахерской. И внутри меня сжата пружина из-за неизвестности. Да кто он? Меценат, который пошлёт на ещё один конкурс?
- Я сейчас всё объясню, - Валентин Николаевич бросает взгляд на часы, будто засекает время, когда мы начнём говорить. А, может, ждёт ещё кого-то. И я ощущаю, как здесь становится невыносимо жарко.
Начало истории
Предыдущая глава
Одиннадцать лет назад
Мы стоим с незнакомым мне мужчиной в маленьком душном кабинете, и я жду, что он скажет дальше.
- Мою дочь зовут Маша, - начинает рассказ. – Звали, - поправляет себя, и грустная улыбка скользит по губам. – В прошлом году произошло несчастье. Она возвращалась из кино со своей подругой, когда на красный свет вылетел ненормальный и сбил их. Конечно же, он был пьян, его задержали, суд признал виновным. Но дочь мне это не вернёт.
Он говорил, а я не понимала, какое отношение ко всему имею я.
- Маше было двадцать три, и она хотела жить, - выдыхает последние слова. - Хотела творить, - его глаза не смотрят на меня. Теперь, наоборот, я разглядываю стоящего напротив, пока он пытается подобраться в важному.
- Она была музыкантом, - добавляет.
Подходит к окну и смотрит на улицу, облокотившись на подоконник, затем резко оборачивается.
- Соболезную, но причём здесь я? – подаю голос.
Он достаёт из кармана телефон и тут же поворачивает в мою сторону. На экране моё лицо. Невольно кривлюсь в изумлении, а потом всматриваюсь лучше. Нет, это другая девушка, я не делала подобного фото, но она чертовски похожа на меня.
Набираю воздуха в лёгкие, чтобы спросить: кто это? Но ответ опережает.
- Это Маша, моя дочь, - мужчина смотрит за моей реакцией, а я понимаю, что он не просто человек с улицы, проходящий мимо.
- Когда Елена позвонила мне из Питера и сказала, что видела Машу, я не поверил, - продолжает дальше. - Но она объяснила, что имя у неё другое. Описала тебя, сказала, что ты очень похожа на Марию. Еще одинаковая любовь к инструменту. Вот это совпадение, не правда? – он заглядывает мне в глаза, а я вспоминаю яркие губы.
- С красной помадой? – спрашиваю.
- Что? Какой помадой? - не сразу понимает Валентин.
- Ну Елена ваша. Та, что с яркими губами?
- Наверное, - соглашается. – Она любит этот цвет. И знаешь, - снова возвращается к разговору. - Носил эту информацию в себе почти месяц, думал забыть, но это не в моих силах. Я очень любил свою дочь. Мою единственную дочь, которую мне не удастся вернуть.
- Но я тут причём? – вмешиваюсь в его монолог.
- Просто обязан был увидеть своими глазами, - признаётся. – Да, двойников много на свете. Но чтобы и возраст, и любовь к музыке, и место.
- Мне семнадцать, - напоминаю. – А Маше двадцать три.
- Это рядом, поверь. Завтра ты проснёшься, а тебе пятьдесят, - сказал как-то задумчиво. - Найти тебя было несложно, и вот я здесь, Маша.
Уверена, он просто оговорился. Потому делаю вид, что не замечаю. Неизвестный человек изливает мне душу, и я боюсь даже пошевелиться, чтобы не спугнуть искренность момента. Пусть все недосказанное будет сказано здесь и сейчас. Будто я и сама ощущаю его боль физически.
- Прости, Ася, ты так похожа на мою дочь, поэтому я машинально произнес ее имя, - всё же заметил.
- Всё нормально.
- Я пришел и понял, что Елена права, - продолжал, и в глазах была какая-то надежда. - Ты, словно, близнец. Ты – копия, и, смотря на тебя - я вижу ее.
Садится напротив, чтобы наши глаза встретились.
- Я хочу предложить работу.
- Работу? – переспрашиваю, будто не услышала.
Непонимающе смотрю на мужчину, ожидая продолжения. Нет, конечно же, он не мог позволить себе фривольности и все в таком роде, но о какой работе идет речь? Я еще даже школу не закончила и ничего толком не умею.
- Хочу предложить тебе играть с оркестром, - говорит, а у меня ещё шире распахиваются глаза от удивления. Я не ослышалась? Он сказал оркестр?
- Вернее, это небольшой коллектив, - тут же поправляет себя. Только всё равно очень неожиданно и волнующе.
- У Маши уже были концерты, она создала целую программу, где исполняла свои и чужие композиции. У нее даже были запланированы выезды в Европу, понимаешь, она не собиралась умирать!
- Никто не собирается умирать, - пожимаю плечами, - особенно, если ты молод.
- В этом и вся горечь, - он складывает руки замком.
- Вы же знаете, что у меня еще нет диплома института, - пытаюсь быть с ним честной. - Я еще даже не поступила в него!
И не факт, что вообще поступлю. Потому что мать на страже моей профессии.
- Да я даже школу не окончила! – теперь моя очередь длинного монолога. - А вы предлагаете мне оркестр?
Он показывает большим и указательным пальцем нечто маленькое.
- Да, небольшой коллектив, - поправляю сама себя. – Но это только потому, что я похожа на вашу дочь?
Чёрт его знает, как вести себя в подобной ситуации: я еще несовершеннолетняя. Да, предложение сногсшибательное, и любая на моём месте прыгала бы от счастья, но пользоваться слабостью человека, которого постигло горе, не собираюсь.
- Я не хочу быть Машей, понимаете, Валентин Николаевич, я – другой человек и чужую личность на себя примерять не собираюсь, - говорю честно и открыто.
- Нет-нет, Ася, не руби с плеча, обдумай все хорошо. Я не прошу тебя заменить мне дочь, я еще не выжил из ума и понимаю, что она покинула меня. Но ты можешь сохранить память о ней, продолжив ее дело. Это прекрасная возможность для тебя, как пианистки, вырасти и найти себя в этом мире.
Звучит не просто круто, мега-круто. Закусываю губу, понимая, как он прав. Мать уже порывалась поговорить со мной о предстоящем поступлении, но я всё время переносила разговор. Душа не лежала ни к одной профессии, я постоянно сомневалась и не могла определиться. И то, что происходило сейчас, было прекрасной возможностью идти по своему пути.
- Мне нужно поговорить с родителями, - решаюсь, а внутри всё ликует и говорит: да-да, я согласна. Я на всё согласна.
- Это другое дело, - улыбается мужчина. – Не давлю, но знай: для меня это многое значит. Я видел, сколько сил вкладывала в свой проект Маша, и не хочу, чтобы он растворился, словно его и не было.
Валентин Петрович оставляет визитку на столе, прощается и выходит. А я остаюсь, прокручивая нашу беседу. Укладываю пальцы на клавиши, и по классу разливается негромкая музыка. Инструмент поёт уверенно: то затихая, то наполняя собой все пространство. Он говорит о дружбе и предательстве, о молодости и взрослении, о жизни и смерти. Каждый, кто познал музыку, слышит это.
Качаюсь в ритме вальса «Маскарад», нагнетая звук; пальцы бегают по нотам легко и точно.
Анжела Дмитриевна входит неслышно, застывая в дверях. Вижу её боковым зрением, а она наблюдает за мной. Ощущаю себя неимоверно взрослой, будто за эти годы упорного труда стала на голову выше себя самой. Всё дело в желании доказать себя и другим, что я не посредственность. Талант так и останется проклюнувшимся семечком, если его обладатель не предпринимает никаких усилий. Как говорится, под лежачий камень вода не течет. Я свой постоянно передвигаю.
- Если бы ты так сыграла на конкурсе, одно из мест обязательно присудили бы тебе. – Анжела подходит и кладёт руку на моё плечо. – Ася, это было прекрасно! Музыка рождалась из твоей души, а инструмент – лишь проводник.
Наверное, со стороны виднее. А я скажу одно: сейчас я не думала об Ольге, только о себе. Вот и вся разница.
Продолжение здесь