Пакеты с продуктами оттягивали руки, но настроение было приподнятым — в магазине как раз появился любимый чай Сергея. Я улыбнулась, представляя, как обрадуется муж, когда увидит его на кухонном столе. Знакомый скрип входной двери, шелест пакетов, эхом отразившийся в пустом коридоре... Всё было как обычно, пока я не услышала звонкий женский смех, доносящийся из нашей спальни.
Сердце пропустило удар. В воздухе витал незнакомый сладковатый аромат — явно не мои духи. Я медленно толкнула дверь спальни, и пакеты едва не выскользнули из рук. Наша кровать была аккуратно застелена чужим бельём с крупными цветами, которого я никогда не покупала. На моей тумбочке стоял флакон духов, а ящики комода были приоткрыты — похоже, кто-то спешно освобождал в них место.
— Ой, Лена! — Сергей, выходящий из спальни с моей косметичкой в руках, казалось, был удивлён не меньше меня. — А мы тут... немного перестановку затеяли.
За его спиной мелькнула стройная фигура Ирины — его племянницы, которая приехала погостить на пару дней. Она сияла от радости, будто получила самый желанный подарок на свете.
— Дядя Серёжа такой замечательный! — защебетала она. — Говорит, что в гостевой слишком душно, а здесь просто идеально. И вид из окна потрясающий!
Я перевела взгляд на мужа. В его глазах читалась странная смесь вины и уверенности в своей правоте.
— Почему ты решил, что наша спальня ей нужнее? — тихо спросила я, чувствуя, как к горлу подкатывает комок обиды.
— Ну же, Леночка, — Сергей попытался обнять меня за плечи, но я отстранилась. — Ира сейчас переживает непростой период. Ей нужно особое внимание и забота. Это же ненадолго...
— Ненадолго? — мой голос дрогнул. — А ты не подумал, что это место — наше личное пространство? Что здесь хранятся мои вещи, мои...
— Мы всё аккуратно сложили, — поспешно вставила Ирина. — Я такая благодарная вам обоим! Вы даже не представляете, как это важно для меня сейчас...
Я смотрела на свою косметичку в руках мужа, на чужие духи на тумбочке, на незнакомое постельное бельё. Всё это казалось каким-то сюрреалистичным сном. Сергей, видимо, принял моё молчание за согласие.
— Это ведь не проблема для нас? — он улыбнулся той самой улыбкой, которой обычно удавалось растопить моё сердце. — Мы можем пару недель поспать в гостевой. Зато поможем человеку в трудную минуту.
"Человеку в трудную минуту..." — эхом отозвалось в голове. А как же моё мнение? Моё право решать, кто будет спать в нашей спальне? Моё личное пространство, которое вдруг оказалось не таким уж и личным?
— Конечно, — процедила я сквозь зубы, развернулась и вышла из комнаты, оставив пакеты с продуктами прямо на полу. За спиной снова раздался смех Ирины и какая-то фраза Сергея, но я уже не слушала. В висках стучала только одна мысль: "Когда наш дом перестал быть нашим?"
Хруст поджаренного хлеба разбудил меня рано утром. Я перевернулась на другой бок — непривычная кровать в гостевой скрипнула. Сергея рядом не было, только смятая подушка хранила след его головы. С кухни доносились звуки, которые раньше создавала только я: звон посуды, шипение кофеварки, негромкое мурлыканье какой-то песни...
Накинув халат, я спустилась вниз. И замерла в дверном проёме, не веря своим глазам. Ирина, напевая, колдовала у плиты. На ней был мой любимый фартук — тот самый, с вышитыми маками, подарок мамы на новоселье. Фартук, который я никому и никогда не давала надевать.
— О, доброе утро! — радостно воскликнула она, заметив меня. — Я тут решила всех побаловать завтраком. Дядя Серёжа говорил, что обожает французские тосты.
На столе царил живописный беспорядок: крошки хлеба, следы от чайных чашек, разлитые капли молока. Сергей сидел там же, увлечённо читая новости в телефоне. Его довольная улыбка больно кольнула меня: когда я готовила завтраки, он редко так улыбался.
— Помнишь, как в детстве мы с тобой пекли блинчики? — вдруг рассмеялась Ирина, поворачиваясь к Сергею. — Ты всё время пытался подбросить их повыше, и половина оказывалась на потолке!
— А помнишь, как мама ругалась? — подхватил он, и они оба расхохотались над какой-то общей, неизвестной мне историей.
Я стояла в дверях, чувствуя себя призраком в собственном доме. Эти двое, казалось, создали свой маленький уютный мир, в котором мне не было места. История с блинчиками... Почему я слышу её впервые? За пять лет брака Сергей ни разу не рассказывал мне о таких моментах своего детства.
— Ира у нас прирождённая хозяйка, — с гордостью произнёс Сергей, когда племянница поставила перед ним тарелку с идеально поджаренными тостами. — Вот что значит — молодая энергия в доме!
Молодая энергия... Я машинально коснулась своего лица, вспомнив, что мне уже сорок. На десять лет старше Ирины. Внезапно захотелось уйти, спрятаться, исчезнуть.
— Лена, присоединяйся! — Ирина махнула рукой в мою сторону, и рукав моего фартука взметнулся вслед за её движением. — Я на всех готовлю!
— Спасибо, но я не голодна, — солгала я, развернулась и поднялась обратно в гостевую.
Там, сидя на чужой кровати, я впервые задумалась: может, дело не в спальне? Может, я просто боюсь, что Ирина займёт не только мою комнату, но и моё место в сердце Сергея? Что её молодость, её энергия, её общие с ним воспоминания медленно вытеснят меня из того мира, который я считала своим?
За окном начинался новый день. С кухни всё ещё доносился смех и звон посуды. А я сидела, сжимая в руках полы халата, и чувствовала, как внутри растёт что-то тяжёлое и горькое. Что-то похожее на страх потери. И это чувство было намного страшнее, чем просто обида за отобранную спальню.
В гостиной горел только торшер, отбрасывая тёплые блики на стены. Ирина сидела в кресле, поджав под себя ноги, уткнувшись в телефон. На ней была розовая пижама с котятами — такая юная, домашняя, будто всегда здесь жила. Сергей уже спал в гостевой, и это был первый раз, когда мы остались наедине.
— Не спится? — спросила я, присаживаясь напротив.
Ирина вздрогнула, подняла глаза. В полумраке они казались неестественно большими, как у испуганного ребёнка.
— Да, всё листаю ленту... Знаете, иногда кажется, что у всех жизнь прекрасна, кроме меня, — она нервно усмехнулась. — Вот, бывший выложил фото с новой девушкой. Они в Таиланде...
Её голос дрогнул, и я вдруг увидела то, чего не замечала раньше: тени под глазами, искусанные губы, подрагивающие пальцы.
— Ира, — начала я, собираясь высказать всё, что накипело, но слова вышли совсем другие. — Тебе очень больно, да?
Она кивнула, сжала телефон крепче:
— Три года вместе. Знаете, я ведь правда верила, что это навсегда. А потом... — она запнулась. — Потом оказалось, что у него уже полгода параллельные отношения. С ней. Такой... идеальной. Модельной внешности, успешной... Он сказал, что я слишком простая, слишком домашняя. Что ему нужна женщина, а не девочка.
— И поэтому ты пытаешься быть хозяйкой в чужом доме? — вырвалось у меня.
Ирина побледнела:
— Я... я не хотела. Просто здесь я чувствую себя нужной. Защищённой. Когда готовлю завтрак или прибираюсь... это помогает не думать. Не представлять их вместе.
Её плечи задрожали, и я, сама не понимая как, оказалась рядом, обнимая её:
— Тише, тише...
— Я бы уехала в любую минуту, если бы знала, что вам так тяжело, — прошептала она сквозь слёзы. — Мне казалось, что вам всё равно. Что вы такая сильная, уверенная... А я... я просто боюсь возвращаться в пустую квартиру. Боюсь оставаться одна с этими мыслями, с этой болью...
Я гладила её по волосам, чувствуя, как тает моя собственная обида. Передо мной была не соперница, не захватчица моего пространства. Просто раненая девочка, которая искала убежища.
— Знаешь, — тихо сказала я, — когда-то я тоже пережила предательство. И тоже думала, что не справлюсь. Что никогда больше не смогу доверять, любить...
— А потом?
— А потом поняла: чтобы залечить рану, нужно сначала признать её существование. Перестать притворяться сильной. Перестать доказывать что-то бывшему или себе.
Ирина подняла заплаканное лицо:
— Как вы справились?
— День за днём. Шаг за шагом. И... — я улыбнулась, — с поддержкой близких. Но не забирая их друг у друга.
Она поняла. Я увидела это в её глазах — осознание, стыд, благодарность.
— Простите меня, — прошептала она. — Я не хотела встать между вами. Просто... я так завидовала вашему счастью. Хотела хоть немного почувствовать себя частью такой семьи.
— Ты и так часть семьи, — ответила я. — Но не в нашей спальне. И не в моём фартуке.
Мы обе рассмеялись, и это был смех очищения, освобождения. В тот момент я поняла: настоящая проблема была не в Ирине. Она была в моих страхах, в моей неспособности открыто говорить о своих чувствах. Даже с мужем.
— Завтра я помогу тебе перебраться в гостевую, — сказала я, поднимаясь. — А потом мы с тобой испечём что-нибудь вкусное. В два фартука.
Ирина улыбнулась сквозь слёзы, и в этой улыбке я увидела начало исцеления. Её. И моего.
Утренний свет заливал кухню, когда я поставила перед Сергеем чашку кофе. Он поднял глаза от телефона, и что-то в моём лице заставило его отложить гаджет в сторону.
— Нам нужно поговорить, — сказала я, присаживаясь напротив.
— О том, что происходит последние дни? — он накрыл мою руку своей.
— О том, что произошло ещё до них, — я мягко высвободила пальцы. — Когда ты перестал спрашивать моё мнение?
Сергей хотел что-то возразить, но я покачала головой:
— Это не только наш дом, но и наш брак. Я не хочу, чтобы ты принимал решения за нас обоих. Особенно такие важные.
— Лена, я... — он запнулся. — Я думал, что делаю правильно. Ира так страдала...
— А я? — тихо спросила я. — Ты видел, как страдала я? Как чувствовала себя чужой в собственном доме?
В его глазах мелькнуло осознание. Он вдруг показался таким растерянным, будто впервые увидел ситуацию с другой стороны.
— Прости, — произнёс он. — Я облажался, да? Хотел помочь одному близкому человеку и едва не потерял другого.
В кухню неслышно вошла Ирина, замерла в дверях:
— Я собираю вещи. Вернусь в свою квартиру.
— Нет, — я повернулась к ней. — Ты останешься. Но мы всё сделаем правильно.
К вечеру гостевая комната преобразилась. Мы втроём переставили мебель, повесили новые шторы. Ирина развесила свои фотографии на стене, и комната словно ожила, стала по-настоящему её пространством.
— Знаешь, — сказал Сергей, обнимая меня, когда мы вернулись в нашу спальню, — ты всегда была главной в этом доме. И я больше не позволю тебе в этом сомневаться.
Я прижалась к нему, вдыхая родной запах. За стеной слышалась тихая музыка — Ирина обустраивалась на новом месте. Но теперь это не вызывало тревоги. Каждый из нас нашёл своё пространство: и физическое, и душевное.