Телефон зазвонил, когда я домывала последнюю тарелку. Вытерев руки полотенцем, я посмотрела на экран — и сердце дрогнуло. Галина. Сестра звонила редко, обычно когда ей что-то было нужно.
— Надюш, привет! — её голос звучал непривычно мягко, почти певуче. Так она говорила только в особых случаях. — Как ты? Как Павлик?
— Нормально, — я присела на краешек кухонного стула, машинально поправляя скатерть. — А что случилось?
— Почему сразу случилось? — в голосе Гали промелькнула обида. — Не могу я просто сестре позвонить?
Я молчала. За тридцать лет я изучила все интонации сестры. Сейчас она явно готовилась что-то попросить, но, как всегда, издалека заходила.
— Надюш, мы тут с Серёжей подумали... может, заедем к вам в гости? Давно не виделись. Помнишь, как раньше собирались всей семьёй? Мама пироги пекла...
Я прикрыла глаза. Да, помню. И как мама пекла пироги, и как Галина всегда умела подобрать нужные слова, чтобы получить желаемое. Только сейчас я уже не та наивная младшая сестрёнка.
— На когда планируете? — осторожно спросила я, уже предчувствуя подвох.
— Да хоть завтра! — оживилась Галина. — Мы как раз свободны. Заедем, посидим, повспоминаем...
Что-то в её голосе заставило меня насторожиться. Слишком уж гладко всё складывалось, слишком поспешно она предлагала встречу. Но отказать сестре... Разве я могла?
— Хорошо, — сказала я после паузы. — Приезжайте.
— Надюшенька! — восторженно воскликнула Галина. — Ты у меня самая лучшая! До завтра!
Она отключилась, а я осталась сидеть на кухне, глядя в окно на опускающиеся сумерки. Павел вернётся с работы поздно, и я не успею с ним посоветоваться. Да и о чём советоваться? Обычный семейный визит...
Почему же тогда так неспокойно на душе? Может, потому что я слишком хорошо помню, чем обычно заканчиваются Галинины "просто в гости"? Последний раз она погостила три месяца — якобы пока в их квартире делали ремонт. А до этого жила у нас полгода, когда они с Серёжей продали старую квартиру, а новую ещё не купили.
Я встала, прошла в гостевую комнату. Застеленная свежим бельём кровать, чистые полотенца в шкафу, любимый Галин пледик на кресле — всё как она любит. Всё как всегда. Интересно, на этот раз какая будет причина? Впрочем, завтра узнаю. А пока надо достать праздничную скатерть и приготовить что-нибудь вкусное — всё-таки сестра приезжает...
На следующий день я с утра металась по квартире, наводя последний лоск. Натёрла до блеска зеркала, расставила свежие цветы, запекла любимую Галину картошку с мясом. Павел только посмеивался, глядя на мою суету:
— Надь, ну чего ты как на иголках? Сестра приезжает, не президент.
Я и сама не понимала своего волнения. Вроде и правда — сестра, родной человек. Но что-то подсказывало: неспроста этот визит, ой неспроста...
Звонок в дверь раздался ближе к вечеру. Я открыла и замерла: на пороге стояли Галина с Сергеем, а за их спинами громоздились чемоданы. Не маленькая сумочка с ночнушкой, а именно чемоданы — большие, дорожные, битком набитые.
— Надюша! — Галина бросилась мне на шею, обдав ароматом любимых духов. — А мы вот...
Она замялась, будто подбирая слова. Сергей переминался с ноги на ногу, не глядя мне в глаза.
— С вещами? — я всё ещё стояла в дверях, не в силах пошевелиться.
— Понимаешь... — Галина отстранилась, и я увидела, какие у неё усталые глаза. — У нас там такое... В общем, нам бы на пару дней перекантоваться. Максимум на недельку!
Сергей закашлялся, но промолчал. Я посторонилась, пропуская их в прихожую. Что мне оставалось делать? Не выставлять же родную сестру на улицу.
— Паша! — крикнула Галина, увидев моего мужа. — А мы к вам! Представляешь, такая история...
Я не слушала, что она рассказывает. Механически помогала занести чемоданы, показывала, куда поставить обувь, где повесить одежду. А в голове крутилось: "Пара дней... как же. Знаю я эту пару дней".
Сергей сразу направился в гостевую комнату, рухнул на кровать прямо в одежде:
— Уф, наконец-то! Надь, у тебя же найдётся чего-нибудь перекусить? Мы с утра в дороге...
Галина уже хозяйничала на кухне, гремя посудой и что-то напевая. Будто и не было этой странной паузы в дверях, будто она каждый день приезжает к нам с чемоданами.
— Надюш, а где у тебя заварка? А, нашла! Сделаю всем чайку. Ой, а картошечка-то моя любимая! Ты же специально готовила?
Я кивнула, чувствуя, как немеют губы. В висках стучало: "Что же делать? Что делать?"
Павел поймал мой взгляд, едва заметно пожал плечами: мол, ничего не поделаешь, родня всё-таки. Я криво улыбнулась в ответ. Да, родня. Только почему-то от этого слова на душе становилось всё тяжелее.
Мы сидели на кухне допоздна. Галина говорила без умолку — про общих знакомых, про новости, про погоду. Только о главном — почему они приехали и насколько — ни слова. А я не решалась спросить. Всё казалось: вот сейчас, ещё минутку, и она сама всё объяснит.
Но Галина не объясняла. Когда часы пробили одиннадцать, она потянулась и сладко зевнула:
— Ох, что-то я совсем... Пойду-ка спать. День был такой суматошный!
И упорхнула в гостевую. Сергей, который последний час клевал носом над чашкой, поплёлся за ней.
А я ещё долго сидела на кухне, перебирая в памяти события дня. Что-то подсказывало: это только начало. И самое интересное ещё впереди...
Прошла неделя. Я стояла у зеркала в прихожей, разглядывая новое "украшение" интерьера — огромного пластикового попугая, которого Галина купила вчера на распродаже. Ярко-розовая птица с блестящими стразами нелепо смотрелась на фоне наших строгих обоев.
— Галь, может, уберём его? — осторожно спросила я в то утро. — Как-то он не вписывается...
— Что значит не вписывается? — сестра выглянула из кухни с чашкой моего любимого чая. — По-моему, отлично освежает обстановку. У вас тут всё такое... скучное.
Я прикусила губу. Скучное. Конечно. Мы с Павлом два года подбирали каждую деталь интерьера, выдерживая единый стиль. А теперь...
— Надюш, — Галина уже щебетала что-то новое, — я тут подумала: может, шторы поменяем? Я видела такие чудесные, с рюшечками...
Не дослушав, я схватила сумку и выскочила из квартиры. На работе хотя бы можно было спокойно подумать. Но не тут-то было — телефон разрывался от сообщений.
"Надь, я взяла твой синий свитер, ты же не против?"
"Надюш, к нам тут Мурка забежала, соседская кошечка. Такая милая! Я её покормила твоими сосисками".
"Сестрёнка, я немножко переставила мебель в гостиной. Так уютнее!"
Я отключила звук и уткнулась в монитор. Перед глазами стояла картина утреннего бедлама: разбросанные вещи Сергея, крошки от его бутербродов, следы от кошачьих лап на кухонном столе...
Вечером я задержалась в офисе допоздна, оттягивая момент возвращения. Но когда всё-таки открыла дверь своей квартиры, застыла на пороге: из гостиной доносился громкий смех и звон бутылок.
— Надька! — Сергей, раскрасневшийся и явно навеселе, вышел в прихожую. — А мы тут с ребятами... посидеть решили. Ты не против?
В гостиной обнаружилась компания незнакомых мужчин. Они развалились на диване, закинув ноги на мой любимый журнальный столик. На полу стояли пивные бутылки, на новой скатерти расплывалось жирное пятно от пиццы.
— Это Колян и Витёк, — махнул рукой Сергей. — Мои друзья с прежней работы. Давно не виделись, вот решили...
— А где Галя? — перебила я, чувствуя, как дрожит голос.
— А она к подруге ушла. Сказала, пусть мужики отдохнут...
Я молча прошла на кухню. Села за стол, обхватив голову руками. В раковине громоздилась гора немытой посуды, на плите засохли следы от пригоревшего супа (видимо, Галининого кулинарного эксперимента).
В этот момент из гостиной донёсся звон разбитого стекла и дружный хохот. Я вздрогнула. На глаза навернулись слёзы — не столько от жалости к себе, сколько от бессильной злости.
Моя квартира, мой дом, моё личное пространство — всё рушилось на глазах. А я даже не могла найти в себе силы что-то сказать. Ведь это же родня, правда? Как можно выставить родную сестру?
Где-то в глубине души зрел протест. Но пока он только тихонько ворочался, не готовый вырваться наружу. Пока...
В дверь позвонили. На пороге стояла Галина, а рядом с ней — большая рыжая кошка.
— Надюш, — затараторила сестра, — представляешь, Мурка за мной увязалась! Может, пусть поживёт у нас немножко? Её хозяева уехали, а она такая ласковая...
Я молча смотрела, как кошка уверенно проходит в квартиру, оставляя грязные следы на только что вымытом полу. В гостиной что-то с грохотом упало, снова раздался хохот.
"Немножко", — эхом отозвалось в голове. Всё у них "немножко". Пожить немножко, посидеть немножко, перестроить немножко...
Интересно, когда это "немножко" закончится?
Это случилось после третьей вечеринки Сергея. Я сидела на кухне в пять утра, оттирая присохшие к столу крошки и пятна от пива, когда что-то во мне щёлкнуло. Просто щёлкнуло — и всё встало на свои места.
Я достала блокнот и начала писать. Почерк был неровным, но решимость — твёрдой. К шести часам у меня был готов план. К семи — расписание, развешанное по всей квартире.
"РЕЖИМ ДНЯ:
6:00 - Подъём
6:30 - Зарядка (обязательна для всех)
7:00 - Завтрак
7:30 - Уборка..."
Я специально купила самый громкий будильник. Когда в шесть утра он разразился пронзительной трелью, из гостевой комнаты донёсся стон.
— Надя, ты что, с ума сошла? — Галина выглянула, кутаясь в халат. — Шесть утра!
— Подъём, — я улыбнулась, чувствуя небывалый прилив энергии. — По расписанию в шесть тридцать зарядка. Опаздывать нельзя.
— Какая зарядка? — простонал с дивана Сергей. — Надь, у меня голова...
— Значит, так, — я выпрямилась во весь рост. — С сегодняшнего дня в доме новые правила. Первое: всё по расписанию. Второе: каждый участвует в уборке и готовке. Третье: никаких гостей без предварительного согласования. Четвёртое: вот список расходов за прошлую неделю. Ваша доля — тридцать процентов от коммунальных платежей плюс продукты.
Галина села на кровати, хлопая глазами:
— Надюш, ты чего? Мы же родня...
— Именно поэтому, — я положила перед ней список расходов. — Родные люди должны уважать друг друга. И друг другу помогать. Так ведь?
— Но мы же...
— И ещё, — я достала второй список. — Здесь график дежурств. Сегодня твоя очередь мыть полы, Галя. А Сергей моет посуду. И да, кошку придётся вернуть соседям.
Сергей приподнялся на диване:
— Слушай, ты что себе позволяешь? Мы у тебя вообще-то в гостях!
— Нет, — я покачала головой. — Гости приходят на день-два. А вы живёте здесь уже третью неделю. Причём так и не объяснив — почему и насколько. Поэтому либо принимаете правила, либо...
Я не договорила, но все поняли. В комнате повисла тишина. Было слышно только, как тикают часы да мурлычет на подоконнике Мурка.
— Ты не можешь нас выгнать, — неуверенно сказала Галина. — Мы же...
— Могу, — я посмотрела ей прямо в глаза. — Но не хочу. Я хочу, чтобы мы жили как нормальные люди. По правилам. С уважением друг к другу. Разве это много?
Сергей хмыкнул и отвернулся к стене. А Галина... Галина вдруг расплакалась:
— Ты стала такой чёрствой! Раньше ты была другой! А теперь — правила, расписания... Прямо надзирательница!
— Нет, сестрёнка, — я присела рядом с ней. — Я просто наконец-то научилась уважать себя. И тебе советую.
Я встала и пошла на кухню — готовить завтрак по расписанию. За спиной слышалось шушуканье, но я не оборачивалась. Внутри было удивительно спокойно и легко. Впервые за долгое время я чувствовала себя хозяйкой — не только в своём доме, но и в своей жизни.
В дверях появилась заспанная Галина:
— А во сколько там по твоему расписанию завтрак?
— В семь, — я улыбнулась, доставая сковородку. — Как раз успеешь умыться и сделать зарядку.
Она фыркнула, но пошла в ванную. А я начала жарить яичницу, чувствуя, как внутри растёт что-то новое — то ли гордость, то ли уверенность в себе. И это чувство было сильнее любых обид и страхов.
Они продержались три дня. На четвёртое утро я застала их собирающими чемоданы.
— Знаешь, Надь, — Галина складывала свои бесчисленные кофточки, — мы тут подумали... Пожалуй, пора нам. Сергею предложили работу в другом районе, так что...
Я молча наблюдала за сборами, прислонившись к дверному косяку. Забавно: они так и не рассказали, почему приехали. И теперь уезжали так же внезапно, придумав очередную отговорку.
Розовый попугай уже был снят со стены, рюшечатые салфетки убраны, кошка возвращена соседям. Будто и не было этих трёх недель безумия.
— Ты превратила дом в казарму, — не выдержала Галина, защёлкивая последний чемодан. — Никакой радости жизни, одни правила...
Я подошла к окну. За стеклом качались ветки старого клёна — того самого, под которым мы с Галей играли в детстве. Сколько воды утекло с тех пор...
— Знаешь, — я повернулась к сестре, — когда мы были маленькими, у нас тоже были правила. Помнишь? Не драться, делиться конфетами, не ябедничать маме... Тогда они не казались нам такими уж страшными.
— Мы были детьми, — буркнула Галина.
— А сейчас мы взрослые. И правила стали другими. Например — уважать чужое пространство. Или не пользоваться добротой близких.
Сергей, до этого молча таскавший сумки, хмыкнул:
— Всё-таки выставляешь нас...
— Нет, — я покачала головой. — Вы сами решили уйти. Потому что легче убежать, чем научиться уважать других. И себя заодно.
Галина дёрнулась, словно от пощёчины. Открыла рот, чтобы возразить... и промолчала.
Они ушли около полудня. Я стояла у окна, глядя, как они грузят чемоданы в такси. Вот Галина обернулась, помахала рукой — неуверенно, будто не зная, попрощаться или нет. Я помахала в ответ.
Когда такси скрылось за поворотом, я обошла квартиру. В гостевой комнате ещё витал запах Галиных духов, на кухне осталась забытая заколка, в ванной — флакон шампуня. Мелочи, следы чужого присутствия...
Я достала любимую чашку, заварила чай и села у окна. Впервые за долгое время я могла просто сидеть в тишине, наслаждаясь покоем родных стен.
Зазвонил телефон — Павел.
— Ну как ты? — в его голосе слышалось беспокойство. — Они правда уехали?
— Да, — я улыбнулась, глядя на клён за окном. — Знаешь, я вдруг поняла одну вещь. Иногда нужно закрыть дверь, чтобы сохранить отношения. И научиться говорить "нет", чтобы потом можно было искренне сказать "да".
— Философ ты мой, — хмыкнул муж. — Но я рад, что ты наконец решилась.
Я отпила глоток чая. Он был в меру сладкий, в меру горячий — именно такой, как я люблю. Просто чай в собственном доме. Просто тихое счастье быть собой.
На столе завибрировал телефон — сообщение от Галины: "Надюш, прости, если что не так. Может, на следующей неделе встретимся у мамы? Только мы с тобой, как раньше..."
Я улыбнулась. Да, встретимся. Но теперь всё будет по-другому. Потому что я наконец-то поняла: любовь к близким начинается с уважения к себе. И это — самое главное правило, которое нельзя нарушать.