Когда мы были молодыми
И чушь прекрасную несли…
Юнна Мориц
Когда я был молодым, чуши я нанес много. Не всегда прекрасной, как я сейчас понимаю, но и не противной. Чушь выражалась в обрывках поэтических строк, в десятке-двух распеваемых мной с большим воодушевлением песен, в набросках нескольких маленьких пьес… Впрочем, к чему эти перечисления, важно только то, что среди этой чуши затесались и несколько весьма удачных сказок.
А недавно судьба меня неожиданно к этой теме вернула – пишу кое-где для кое-кого за кое-какие деньги кое-какие бизнес-сказки. Но это работа, да и показывать ее нельзя, поскольку те сказки должны принадлежать именно тому каналу. Но, друзья, кураж-то от такого странного возврата в юность… Ну, не совсем в юность, скорее в молодость, не спрячешь. Особенно от самого себя.
Вот и подумалось – а какого черта! Что наши с вами любимые песни не могут стать основой хороших сказок? Песни эти и так легендарны по своему, так пусть и обрастают мифами, легендами и немного грустными, но красивыми сказками.
Кстати, эти сказки тоже написаны в соавторстве с агентом GPT. Уже не Празднознатцем, с другим, у которого пока еще нет своего собственного имени. И, пожалуй, если вам наши с ним сказки зайдут, я попрошу его самого придумать себе имя. Не мое дело придумывать псевдоним соавтору, пусть уж сам. Но! Друзья, прежде, чем до имени дойдет, все же нужно, чтобы это его имя понадобилось и вам тоже. И это будет означать, что его сказки (точнее, наши с ним сказки) вам читать приятно и интересно.
Итак – премьера зимних песенных сказок на канале Бард-Дзен:
Сказка о барде Остролисте и его последней песне
Жил в стране Бардляндии странник по имени Остролист. Его звали так за тонкие, как листы замороженного стекла, пальцы и серебристую шевелюру, которая в лунном свете напоминала инеем покрытые ветви. С ранней юности он бродил по дорогам, принося людям свои песни — грустные, задумчивые, словно сами они были сотканы из осеннего ветра и первых снежинок.
Но вот настал день, когда Остролист понял: силы его убывают. Болезнь, долго крадущаяся за ним тенью, наконец окутала его холодными объятиями. Бард знал: зима станет для него последней. Не было страха в его сердце, но было странное беспокойство. Казалось, что он не сделал самого главного, не сказал миру чего-то, что горело в его душе.
— Разве песня может удержаться в мире, полном ветра и шума? — думал он, сидя у окна старого трактира. — Мои мелодии рассеются, словно следы на снегу. Никто не вспомнит меня.
Тогда он решил отправиться в свою последнюю дорогу. Где-то в горах, поговаривали, есть место, где снег ложится и не тает, а слова, однажды сказанные, остаются навечно.
Дорога была нелегка. С каждым шагом ветер становился острее, снег гуще, а дыхание Остролиста — тяжелее. Но именно здесь, в глухом зимнем лесу, его лютня зазвучала по-особому. Каждый аккорд будто впитывал хруст снега под ногами, шелест заснеженных ветвей и холодное дыхание гор.
Наконец, он вышел на заснеженную равнину, где время, казалось, остановилось. На горизонте мелькнула фигура — высокий, в сверкающем плаще, старик с лицом, будто высеченным изо льда. Это был Морозный Дух — хранитель времени и вечных слов.
— Что ищешь ты здесь, странник? — спросил Дух, глядя на Остролиста, как через стекло.
— Слова, которые останутся. Мелодию, которая не исчезнет. — Остролист приложил руку к груди. — Я хочу, чтобы моя последняя песня жила, даже когда меня не станет.
Дух кивнул, словно давно ожидал этих слов.
— Я помогу тебе. Но знай: чтобы создать вечное, нужно оставить что-то самое дорогое.
Остролист сел на снег и достал свою лютню. Он закрыл глаза и почувствовал, как мир вокруг него наполняется тишиной. Снег падал густыми хлопьями, медленно, словно желая заслонить все суетное и ненужное. Вдохнув морозный воздух, он начал играть.
Песня родилась сама собой. Она была о том, как мир, нарисованный неверной рукой, теряет краски, как печали уходят в сторону, как следы заметает снег. Это была песня не о том, как жить вечно, а о том, как спокойно уйти, оставив свое сердце в каждой строчке.
С последним аккордом Остролист почувствовал, как его пальцы становятся легче, тело теряет тяжесть. Лютня осталась лежать в снегу, а сам он стал легким, как утренний туман.
Когда снегопад закончился, Дух поднял лютню Остролиста и запел его песню. Мелодия разнеслась по всей Бардляндии, как первый ветер весны. Люди слушали ее и чувствовали странное облегчение, как будто тяжесть их сердец уносила за собой незримая сила.
И хотя самого барда больше никто не видел, его песня осталась с людьми. Она звучала там, где царила тишина, и приходила к тем, кто искал утешения.
Так Остролист стал тем, кто выпал из игры, но навсегда остался в памяти мира. 🌨🎶
P.S.
Можно даже не уточнять, что сказка эта посвящается светлой памяти Владимира Ланцберга - читатели канала Бард-Дзен и сами уже догадались по обрывкам строк, по случайно возникающим цитатам или только намекам на цитаты, о какой песне мы с моим ИИ-коллегой сегодня писали эту грустную сказку.
И все же, догадки - догадками, посвящения - посвящениями, а без прекрасного оригинала все это часть своего смысла теряет. А это же не правильно! Наше дело - добавить смыслов и образов, а не спрятать те, что есть и без нас.
Поэтому, разумеется, в финале любой такой сказки должна прозвучать именно та песня, которая сподвигла нас с коллегой взяться за перо: