— Объясни мне, Георгий, что твоя жена делает в квартире, которую ты обещал мне? — закричала Анфиса. — Почему ты до сих пор не выгнал её? Мы же договаривались. Ты обещал! И почему ты заявился ко мне с чемоданами? Что это значит?
Пять минут назад в квартиру Анфисы позвонили.
Выйдя в прихожую и посмотрев в глазок, она увидела Георгия.
«И что он здесь делает? — подумала Анфиса. — В три часа ночи?!»
— Ты почему сюда заявился? — спросила она, открыв дверь. — Забыл, о чём договаривались?
Георгий вошёл в квартиру и внёс за собой два чемодана.
— Почему ты молчишь? — продолжала Анфиса выпытывать. — А что с твоей женой? Ты выгнал её? Где она сейчас?
— Ты можешь хотя бы минуту помолчать? — уставшим голосом произнёс Георгий. — Дай мне отдышаться.
— Повторяю вопрос. Где твоя жена?
— Дома моя жена. Дома. Господи, как я устал от всего этого.
— Я правильно поняла, что твоя жена всё ещё в твоей квартире?
— Да! — ответил Георгий. — Ты всё поняла правильно. Людмила всё ещё в моей квартире.
И вот тогда Анфиса пришла в ярость. Она начала кричать и требовать от Георгия объяснений.
— Я сейчас всё тебе объясню, Анфиса, — жалобно произнёс Георгий. — Только умоляю тебя, не кричи на меня, пожалуйста. И прекрати ходить туда-сюда. Мне и так не по себе, а тут ещё ты. Вместо того чтобы поддержать меня и успокоить, ты на меня налетела как коршун.
— Тебя успокоить? — закричала Анфиса. — Это меня надо успокаивать. Меня, а не тебя. Мы о чём договаривались? О чём, я тебя спрашиваю, мы договаривались? Что завтра я переезжаю к тебе? Так?
— Так, — согласился Георгий.
— Я уже и вещи свои собрала. И хозяйке сообщила, что от этой квартиры отказываюсь и съезжаю. А вместо этого что? Ты заявился ко мне в три часа ночи, да ещё и с чемоданами. Ты что? Жить здесь собрался?
— Ах, Анфиса, — оправдывался Георгий, — всё оказалось намного сложнее, чем мы с тобой предполагали. Намного сложнее.
— Не заговаривай мне зубы, — кричала Анфиса. — «Намного сложнее!» — передразнила она. — Тоже мне, неразрешимая задача — жену выгнать из своей квартиры! Всё это пустяки! Ничего сложного в этом нет.
— Но, Анфиса...
— Что «Анфиса»? Что? Я уже девятнадцать лет Анфиса.
— Я хотел тебе сказать, что...
— Да ты не мне должен был сказать, понимаешь? Не мне! А жене своей!
— А я и сказал своей жене, — не выдержал и закричал Георгий. — Да!
И после этого они уже оба начали разговаривать, крича друг на друга.
— Что ты ей сказал?! — кричала она.
— Всё сказал! — кричал он в ответ.
— Всё, как мы договаривались?!
— Как договаривались!
— Ты сказал ей, что ты её не любишь и у тебя теперь другая?!
— Сказал!
Это Анфису успокоило, и она решила перестать кричать. Немного подумав, она продолжила, но уже нормальным голосом.
— Ты показал ей мои фотографии, чтобы она поняла, на кого ты её променял и что у неё нет никаких шансов?
Спокойствие Анфисы передалось Георгию, и он тоже стал говорить тихо.
— Всё показал! И фотографии, и даже видео, на котором мы с тобой... Ну, ты понимаешь.
— Ты сказал ей, чтобы она собирала вещи и отчаливала из твоей квартиры по-хорошему, по месту своей регистрации?
— Ну конечно, сказал, любимая. Всё сказал. Как мы и договаривались.
— А твоя жена?
— Отнеслась с пониманием.
— С каким ещё пониманием?
— Людмила сказала, что готова хоть сейчас съехать с квартиры на все четыре стороны, как я и потребовал, потому что ты молодая и красивая, а она тебе не конкурент.
— «Не конкурент»? — переспросила Анфиса.
— Людмила так сама сказала.
— Это какой-то зоопарк, честное слово, — уставшим голосом произнесла Анфиса, массируя себе виски.
Георгий в ответ только жалобно улыбнулся, повертел головой и пожал плечами.
Некоторое время оба молчали. Георгий молчал, глядя на Анфису. А Анфиса глядела куда-то в пустоту.
— Ну, допустим, — первой нарушила молчание Анфиса. — Но тогда я вообще ничего не понимаю. Твоя жена сказала, что готова уйти из дома, что не конкурент мне, и не ушла? Так, что ли?
— Увы.
— Почему?
— Я не отпустил?
— Ты в своём уме?
— В своём.
— Тогда почему ты её не отпустил?
— Да потому что она одна захотела уйти. Без детей.
— Как «без детей»?
— Вот так! А Наташу и Диму она категорически отказалась забирать с собой.
— А разве дети зарегистрированы в твоей квартире?
— Нет, Анфиса. Мои дети зарегистрированы в квартире моей мамы. Только на таких условиях Людмила в своё время согласилась на них.
— Что значит «согласилась»? В какое ещё «своё время»?
— Это значит, Анфиса, что я и моя мама — мы уговаривали Людмилу на это.
— Я ничего не понимаю. Ты и твоя мама уговаривали её родить детей?
— Ну да! Я же говорю!
— Зачем вы её уговаривали? Ты точно в своём уме? А твоя мама?
— Сейчас это трудно понять. Но тогда, четырнадцать лет назад, я очень хотел быть отцом.
— Хотел стать отцом? И уговаривал жену? Ты серьёзно?
— Не знаю, что на меня тогда нашло, но я был сам не свой. И уже на следующий день после свадьбы стал просить Людмилу помочь мне решить эту проблему.
— Зачем?
— Я был уверен, что в этом и есть смысл моей жизни.
— А твоей маме зачем это было нужно?
— А моя мама была уверена, что если Людмила забрала у неё меня, то обязана возместить эту её потерю тем, что подарит ей внука. И Людмила согласилась. Но с условием, что ребёнок будет зарегистрирован на квартире моей мамы.
— И вы согласились?
— И мы согласились. А что нам оставалось? Иначе Людмила не хотела становиться мамой. Но так получилось, что первой тринадцать лет назад у нас родилась дочка. Наташа. А я хотел сына. Понимаешь? Сына! А мама хотела внука. Внука, понимаешь?
— И вы снова начали уговаривать Людмилу?
— А что нам оставалось? Конечно, мы оба начали уговаривать Людмилу на второго ребёнка. И через два года после рождения дочери у меня на тех же условиях родился сын. Дима. А теперь Людмила отказывается их забирать с собой. И я не знаю, что мне делать. Наташе тринадцать. Диме одиннадцать. Это не дети, а наказание какое-то. Находиться с ними наедине более пяти минут я не в состоянии. Они меня постоянно изводят, Анфиса.
— Как?
— Подкалывают, подшучивают, насмехаются, розыгрыши разные устраивают. Короче, Анфиса, они «выносят мне мозг». Разными способами. И я ничего не могу с ними сделать. Они меня не боятся. Один раз я хотел было применить силу, но они сказали, что пожалуются на меня куда следует, и меня накажут.
— А «куда следует» — это куда?
— В какой-то «совет по защите детей при ком-то там».
— За что они так с тобой? Ведь это твои дети, Георгий! А ты — их отец!
— Однажды я задал им такой же вопрос.
— И что на это тебе ответили твои дети?
— Мои дети, Анфиса, сказали, что всё это мне в наказание.
— В наказание? Немыслимо. За что?
— За то, что я не люблю их маму. И что это ещё цветочки. Сказали ещё, что если я подожду, то и ягодки увижу. Вот такой был ответ моих детей.
— И что ты им ответил?
— А что я мог им ответить? Ведь это правда. Я не люблю их маму, потому что люблю тебя. Ты знаешь, Анфиса, мне иногда кажется, что смысл существования моих детей в том только и заключается, чтобы портить мне настроение и получать от этого радость. И вот что интересно. С Людмилой они себя так не ведут.
— Почему?
— Не знаю. Может, потому что они её боятся, а может, по другой какой-нибудь причине. Если честно, я не интересовался.
— Так отвези их к бабушке. Отвези их к своей маме.
— А ты думаешь, я не пытался?
— А ты пытался?
— Ещё как пытался. Я позвонил своей маме. Всё ей рассказал. Попросил маму о помощи. Но мама категорически отказалась мне помогать и принимать к себе внуков. Категорически.
— Но почему твоя мама отказалась? Она что, не любит своих внуков? Она ведь так их хотела!
— Да потому что Наташа и Дима изводят свою бабушку ещё больше, чем меня.
— За что они так с ней?
— За то, что и она тоже не любит их маму. Но и это ещё не самое страшное, Анфиса. Когда я попросил Людмилу не уходить, она потребовала, чтобы тогда ушёл я.
— И ты согласился?
— А что мне оставалось? В противном случае она грозилась уйти и оставить меня одного с Наташей и Димой. Поэтому я сразу собрал вещи и поехал к тебе.
— И здесь нам тоже оставаться нельзя, — сказала Анфиса. — Я отказалась от квартиры. Хозяйка в курсе. Утром я должна выехать.
— Я в отчаянии, Анфиса. Что делать?
— Да не кричи ты.
— А разве я кричу?
— Ты в душе кричишь. А я слышу. Помолчи немного. Дай мне сосредоточиться. Сейчас я что-нибудь придумаю.
Некоторое время оба молчали. Первым не выдержал Георгий.
— Ну? Придумала что-нибудь?
— Придумала, — ответила Анфиса. — Мы едем к тебе.
— Ко мне домой? Но там ведь дети? Ты забыла? Наташа и Дима там!
— Другого выхода у нас всё равно нет. Не на улице же нам жить.
— А как же дети? Мы с ними не справимся.
— Справимся. Ты ещё плохо меня знаешь. Я сумею поставить твоих детей на место. Звони жене.
— И что мне ей сказать?
— Скажи жене, что согласен на любые её условия. Пусть оставляет детей и отчаливает из твоей квартиры.
— Ты не шутишь, Анфиса? — испуганно воскликнул Георгий. — Ты серьёзно? Уверена, что хочешь этого? Может, ты ещё раз всё хорошо обдумаешь и взвесишь? А? Анфиса? Потому что обратной дороги уже не будет. Подумай!
— Не зли меня, Жора. Сейчас три часа ночи, и мне не до шуток. Я более чем серьёзна, и твоей жене меня не запугать. Звони ей. Иначе я за себя не ручаюсь. И включи телефон на громкую связь. Хочу всё слышать.
Георгий грустно вздохнул, перекрестился и позвонил Людмиле, включив телефон на громкую связь. Людмила ответила почти сразу.
— Я согласен остаться с детьми, Люда, — сказал Георгий. — И будь что будет.
— Вот и славно, — обрадовалась Людмила, — я знала, что ты хороший отец.
Анфиса решила, что пора и ей вмешаться в разговор.
— Разбудите Наташу и Диму и сообщите им эту приятную для них новость, — сказала она.
— А это ещё кто? — спросила Людмила.
— Это Анфиса, — ответил Георгий.
— А-а! — радостно ответила Людмила, — самая обаятельная и привлекательная. Здравствуй, красавица. Что? Тоже не спится сегодня?
— Не заговаривайте мне зубы. И вообще, по какому праву вы мне тыкаете?
— Ах, простите. Забыла, с кем разговариваю. Чего изволите?
— Позовите детей к телефону.
— Ты уверена? — ответила Людмила. — Простите, вы уверены, что надо будить детей? Может, не стоит? Может, вы просто приедете, и всё? Без предупреждения? Поверьте, так будет лучше.
— Уверена. Мы с Георгием должны услышать, как дети реагируют на новость, что их отец скоро приедет.
— Как скажете.
Сначала Людмила пошла в комнату дочери.
— Доченька, проснись. Папа звонит.
— Папа? — сонным голосом произнесла Наташа. — Он разве ещё жив?
— Жив и здоров. Скоро приедет.
— Зачем?
— Жить здесь будет.
— Тебе его совсем не жаль, мама?
— Зачем ты так говоришь, доченька? Конечно же, мне его жаль, но это его выбор. К тому же, он приедет не один.
— А с кем?
— С ним приедет тётя Анфиса.
— Та, на которую он тебя променял?
— Она самая.
— Нет, мама, ты можешь убеждать меня в чём угодно, — сонным голосом сказала Наташа, — но я вижу, что у тебя совершенно нет чувства жалости к людям. Ладно отец. Но почему должна вместе с ним страдать совершенно чужая нам женщина? Не понимаю.
— Это их выбор.
— Нет, мама. Они здесь ни при чём. Это выбор твой и только твой.
— Думай как хочешь. А я пойду разбужу твоего брата.
— Правильно. Сообщи и ему эту радостную новость. А то с тех пор, как папа уехал, он сам не свой.
Людмила пришла в комнату сына.
— Дима, — тихо позвала она. — Просыпайся, сыночек.
— Ну что ещё, мама? — недовольно отозвался Дима. — Такой чудный сон не дала досмотреть.
— А что тебе снилось, сынок?
— Мне снилось, что мы с отцом на рыбалке. На яхте.
— В Чёрном море?
— Нет, мама. В Карибском. А вокруг нашей яхты акулы.
— Акулы?
— Акулы, мама, акулы. Много акул. Море вокруг яхты аж бурлило и пенилось от того количества акул, которые плавали вокруг. И вдруг отец падает за борт.
— Случайно, я надеюсь?
— Скажешь тоже, случайно. Нет, конечно. Я помог ему упасть.
— Но ты, я надеюсь, спас папу?
— Нет, конечно. С какой стати?
— Но ведь он упал за борт, а вокруг — акулы!
— Поэтому и не спас, что он упал, а вокруг него — акулы.
— Как? Неужели ты спокойно смотрел на то, как акулы...
— В том-то и дело, мама, что я этого не увидел. Ты разбудила меня на самом интересном месте. Что случилось? Зачем мне нужно вставать в такую рань? Можно я досмотрю сон?
— Я пришла сообщить тебе, сынок, что твой папа скоро приедет.
— Папа приедет?! — радостно закричал Дима. — И я смогу с ним поиграть не во сне, а наяву?
— Сможешь. Только гляди, не заиграйся. А то я тебя знаю. Твой отец какой-никакой, а живой человек. И он приедет к тебе не во сне, а наяву. К тому же он приедет не один.
— А с кем?
— С ним будет та, на которую он меня променял. Её зовут Анфиса.
— Это очень хорошая новость, мама. Я обещаю, что буду себя вести предельно осторожно. Обещаю, что они оба останутся живы. А Наташа знает, что папа и Анфиса приезжают?
— Я сообщила твоей сестре эту новость.
— Она обрадовалась?
— Обрадовалась, как и ты. Но ваша радость очень сильно меня тревожит. Особенно я боюсь за Наташу. Она ведь всё-таки девочка, а девочки в её возрасте жалости не ведают. Я это по себе знаю. И твоя сестра, Дима, — она настроена более чем решительно.
— Её можно понять, мама. Такой возраст. Вспомни себя в её годы.
— Это точно, — грустно вздохнув, согласилась Людмила. — В её возрасте я... Впрочем, лучше этого и не вспоминать. Я надеюсь, сынок, ты сможешь остановить сестру, если она слишком разойдётся.
— Я постараюсь, мама. Но ничего не обещаю. Наташа сильнее меня, и если она настроена серьёзно, то мне с ней будет не справиться.
— Хочешь поговорить с папой, сынок?
— А о чём мне с ним разговаривать? — спросил Дима. — Вот он приедет, и мы поговорим. Как мужчина с мужчиной. А сейчас мне необходимо уснуть и досмотреть сон.
— Спокойной ночи, сынок.
Людмила вышла из комнаты сына.
— Во сколько вас ждать? — спросила она.
Договорились на девять утра, и Людмила выключила телефон. Георгий посмотрел на Анфису.
— Ты всё слышала, — сказал он, — обратной дороги нет.
— Меня им не запугать, — решительно ответила Анфиса. — А твоих детей я научу свободу любить. Они станут у меня шёлковыми. По струнке ходить станут. Они ещё не знают, какие тяжёлые испытания их ожидают. Вот веришь, Георгий, я не злая женщина, но, представляя, как я стану перевоспитывать твоих детей, у меня мурашки от удовольствия по телу бегают. Веришь?
В ответ Георгий только грустно улыбнулся.
— Смелая ты, Анфиса, — сказал он и тяжело вздохнул.
***
А ровно в девять Анфиса и Георгий вошли в квартиру.
— Дети ещё спят, — сказала Людмила.
— А ты уже уходишь? — испуганно спросил Георгий.
— У меня поезд через три часа, — ответила Людмила.
— Ты куда-то уезжаешь?
— В Сочи! Хочу там встретить Новый год.
— Но до Нового года ещё больше месяца!
— Очень хорошо, что больше месяца. Успею подготовиться.
— Что значит «подготовиться», Людмила?
— Это значит, Георгий, с кем-нибудь познакомиться. Я ведь теперь женщина свободная, если ты не забыл.
— Я не забыл.
— Ну, тогда я поехала!
— Поезжай, — грустно ответил Георгий.
— Скатертью дорога! — с вызовом произнесла Анфиса.
— И вам тоже не хворать, — ответила Людмила. — Хотя, — она тяжело вздохнула, — о чём это я? В любом случае, вы здесь держитесь. Не падайте духом. Жизнь — она не всегда такая. В ней случаются и счастливые моменты. Нечасто, правда, но встречаются.
Людмила ушла. Анастасия попросила Георгия показать ей квартиру.
— Да не бойся ты, — говорила Анфиса, осматривая квартиру. — Всё будет хорошо. Я уверена.
— Дай-то бог, Анфиса. Дай-то бог.
А уже через неделю Анфиса смотрела на себя в зеркало и видела в отражении измождённое лицо сорокалетней женщины.
— Чего расселась? — услышала Анфиса строгий голос Наташи. — Всё сделала? Квартира сама себя не уберёт.
— Я всё убрала, Наташенька. Можно я немного отдохну? Сил нет.
— На том свете отдыхать будешь. Ты окна вымыла?
— Вымыла? — ответила Анфиса.
— А ковры все пропылесосила?
— Всё пропылесосила.
— И в магазин сходила?
— Сходила.
— Врёшь, негодная.
— Честное слово.
— А ужин приготовила?
— И ужин приготовила.
— Тогда скройся с глаз, чтобы я тебя не видела. Негодная!
Наташа ушла на кухню. Анфиса уже хотела убежать к себе, но из своей комнаты вышел Дима.
— Анфиса?! Хорошо, что я тебя встретил. Ты мне нужна. Отца не видела?
— Нет, Дмитрий Георгиевич. Не видела. Он ещё с работы не вернулся.
— Плохо, что не видела.
— Простите, Дмитрий Георгиевич.
— Да ладно. Чего уж там. Не видела, так не видела. Прощаю. Но за это ты поможешь мне с математикой. Договорились?
— Договорились.
— Там у меня на столе задания. Можешь начинать решать уравнения. Ужин готов?
— Готов.
— И смотри у меня, Анфиса, не ошибись с решением, как в прошлый раз.
— Я постараюсь. А можно я прежде немного посплю? Я почти всю ночь не спала.
— Можно, — ответил Дима. — Вот сделаешь за меня математику и спи сколько тебе влезет. Хоть весь день, если Наташа тебе позволит.
Дима ушёл на кухню. Анфиса снова посмотрела в зеркало и поняла, что за последние пять минут она стала старше как минимум ещё на год.
«Так больше не может продолжаться, — подумала она. — Ещё один месяц такой жизни, и всё. Запас моей жизненной энергии будет исчерпан. Я посмотрю на себя в зеркало и увижу... Я даже не хочу представлять, кого я увижу. Если я вообще кого-то увижу, то в любом случае это буду уже не я».
Когда Георгий вернулся с работы домой, Анфисы в квартире уже не было. И вещей её тоже не было. Она сбежала.
Георгий пытался ей дозвониться, но безуспешно. Телефон Анфисы был отключён. Никто из жильцов её не видел. И только дворник сказал, что час назад видел, как из подъезда вышла женщина с чемоданом. Женщине, по словам дворника, было лет пятьдесят.
— Или даже шестьдесят! — сообщил дворник. — У этой женщины был крайне изнурённый вид.
— Это Анфиса! — воскликнул Георгий.
— Не думаю, — сказал дворник. — Я видел Анфису последний раз месяц назад. Или что-то около того. Анфиса намного моложе. А эта женщина... Нет, это точно не Анфиса. Эта женщина еле-еле передвигала ноги. Было понятно, что она очень сильно измучена и обессилена.
— Вы пытались ей помочь? — спросил Георгий.
— Я спросил, не нужна ли моя помощь, — ответил дворник. — Но женщина в ответ только жалобно улыбнулась и отрицательно повертела головой. А потом подъехало такси и увезло женщину и её чемодан в неизвестном направлении. Нет, это была не Анфиса.
Но по описанию чемодана Георгий понял, что это была именно она, его Анфиса.
Георгий понял, что с Анфисой покончено навсегда, и позвонил Людмиле. Он попросил её вернуться обратно. Людмила согласилась, но при условии, что квартира будет переписана на её детей и на неё. Георгий согласился. И Новый год Людмила встречала уже в Москве с детьми, в своей квартире. ©Михаил Лекс. Пожалуйста, поставьте палец вверх и поделитесь через стрелочку (три точки) с подругой или другом, если понравилось. Это важно для меня!