Текст: Андрей МУСАЛОВ
Опубликовано в журнале «Пограничник». №11, 1995 г.
Когда известный ирландский певец Крис де Бург во время своего первого визита в Москву посетил клуб «Манхеттен – экспресс», он был удивлен отсутствием внимания к своей персоне со стороны посетителей престижного заведения. И ведь не скажешь, что пресыщенная зрелищами «новорусская» публика не знала почитателя женщин в красном («The Lady in Red» — хит де Бурга) в лицо. Просто ему не повезло – на сцене в тот вечер выступали «гости с Урала», то есть популярная в России группа «Чайф». А посему Крису ничего не оставалось, кроме как потягивать пивко в одном из темных уголков, да делить с журналистами впечатлениями типа: «Русские музыканты смотрятся неплохо».
«ЧАЙФ» уже давно стал культовой группой. Лично мне удалось убедиться в этом во время нашумевшего фестиваля «Максидром», который проводился в мае этого года музыкальной радиостанцией «Максимум». Это был грандиозный концерт. Тогда под крышей спорткомплекса «Олимпийский» собрались практически все «идолы» нашей отечественной профессиональной музыки: «Агата Кристи», «Ногу свело», «Ва-банк», «Мегаполис», «Браво», «Серга». Поклонники каждой группы буквально ликовали, криками поддерживая своих любимцев.
Организаторы концерта построили программу так, что публика постоянно была «на взводе». Даже тогда, когда шла довольно продолжительная и скучноватая церемония радиоведущих и «ди-джеев» радио «Максимум», все понимали, что долготерпение компенсируют. И зал не обманлуся. Организаторы действительно выложили козырь — на сцену вышла группа «Чайф» — Владимир Шахрин, Владимир Бегунов, Валерий Северин и Антон Нифантьев.
Вышли они спокойно одетые, без «попсовой» мишуры и излишеств. Шахрин поприветствовал «максималистов», затем стал к микрофону и запел:
От старых друзей весточки нет,
Грустно
А на душе от свежих газет
Пусто
И от несвежих невелика
Потеха
Правда, вот был армейский дружок,
Уехал…
В воздухе плавали клубы разноцветного дыма, под крышей в такт музыке кружили прожекторы, стробоскопы низвергали столбы яркого света. Казалось, весь зал, поднявшись со своих мест, вторил певцу:
Запил сосед — у них на фабрике
Стачка
С чаем беда — осталась одна
Пачка
На кухне записка: «Не жди,
Останусь у Гали»
По телеку рядятся, как дальше жить?
Достали!
Вслед за этим хитом публика стол же дружно пропела «Не спеши ты нам в спину стрелять». Заводной рок-н-ролльчик «Не дай мне повод» многих заставил, что называется, пуститься в пляс. Завершила эту подборку хитов «Чайфа» трогательно-сентиментальная баллада «Семнадцать лет», которую Владимир Шахрин посвятил всем женщинам.
ПОСЛЕ завершения выступления, публика была в восторге и никак не хотела отпускать «Чайф». Я же поспешил за кулисы. Пройдя через многочисленные кордоны охранников, я оказался около гримерки, которую «чайфы» делили с группой «Серьга». Около дверей толпилось множество поклонников, невесть как проникших сюда и журналистов из самых разных изданий и информационных агентств. Я пристроился к ним и стал поджидать музыкантов.
К моему глубокому удовлетворению представитель пограничной прессы неожиданно быстро получил «зеленую улицу» — гитарист «Чайфа» Владимир Бегунов, узнав, что с ним хочет пообщаться корреспондент журнала «Пограничник», удивленно вскинул брови:
— Серьезно!?
После чего провел меня в гримерку, где уже вовсю шумели музыканты «Серги». Там, сказав: «Смотри, что покажу», Бегунов скинул свою черную рубашку с «веселыми роджерами» и явил на свет божий огромную татуировку на плече. Она изображала пограничный столб на фоне щита с надписью «Краснознаменный Дальневосточный пограничный округ».
— Итак, судя по татуировке, вы служили в пограничных войсках?
— А как же, служили. В Краснознаменном Дальневосточном пограничном округе. Валера Северин, наш барабанщик и Вовка Шахрин — они служили в окружном ансамбле песни и пляски, а я — в 16-й эскадрилье пограничной авиации, что базировалась под Хабаровском. Так что трое нас, пограничников, в «Чайфе». Служили мы в напряженное время, с семьдесят восьмого по восьмидесятый год. Тогда укрепляли Хинган, тянули «системы». Вертолетчики моей эскадрильи принимали в этом активное участие, многие награды получили. Серьезные были дела…
— А несерьезные были?
— Были и такие. Запомнился один трагикомический случай — двое солдат подорвались вместе с туалетом. Шибануло так, что двери повылетали. Солдаты, к счастью, остались живы. Заведение стояло на краю летного поля. По одной версии, в него случайно слили керосин, по другой — накопились болотные газы. Кто-то чиркнул спичкой ну и рвануло.
— Чем запомнились отцы-командиры?
— О, командиры в моей части были хорошие. Видишь ли, в погранвойсках вообще нормальные люди служат. Запомнился майор Шакурлов, командовавший комендатурой. Ух и строгий был офицер, его многие за это уважали. Помню полковника Молчанова — настоящий мужчина! К подчиненным относился по-человечески. Вообще мне много приходилось общаться с офицерами на пункте управления, где я был связистом. Обеспечивал связь эскадрильи с заставами. Там большим авторитетом пользовался капитан Хаменов — очень веселый человек! Здорово помогал скрашивать нудные дежурства.
— Во время службы в эскадрилье удавалось заниматься музыкой?
— Да. Я с компанией своих друзей в нашей части организовал ансамбль. Назывался он «Сполохи». Но играть доводилось редко, учитывая, какое было время.
— С бывшими сослуживцами видитесь часто?
— Честно говоря, редко. Дело в том, что я потерял свою «дембельскую фишку» — номер журнала «Пограничник», в котором сослуживцы оставляли свои адреса. Некоторых потом пытался разыскать. Например, когда выступали в Тольятти, то хотел встретиться с Вовкой Афанасьевым… Вообще на службе я много хороших людей повстречал. Мне повезло, что попал служить именно в погранвойска. На мой взгляд, атмосфера в них сильно отличается от обычных армейских частей. Негатива меньше, а ответственности — больше.
В ЭТОТ момент к Бегунову подошел Сергей Галанин и, извинившись, что прерывает разговор, попросил его помочь отыскать гитару, забытую где-то на сцене. Перед тем, как отправиться на поиски, Владимир сказал мне: «О нашей службе лучше всего расскажет Володька Шахрин».
Но добраться до Шарина оказалось непросто — его плотно обступила пишущая братия. Тогда Бегунов, поняв мое затруднение, пробился через окружение и кивнул в мою сторону: «С тобой из «Пограничника» хотят пообщаться». лидер «Чайфа» ответил: «Непременно пообщаемся» и, под недовольными взглядами остальных журналистов, подошел ко мне.
Получив в руки свежий номер «Пограничника», Шахрин неспешно полистал его и сказал:
— Ого, он совсем не изменился со времени моей службы на пограничной заставе.
— Владимир, а как вы вообще попали на пограничную заставу, вы же музыкант?
— То была довольно смешная история. Сначала, как все нормальные солдаты, я закончил «учебку». В числе приехавших за нами «покупателей» оказался прапорщик из окружного ансамбля песни и пляски. Узнав, что я умею играть на инструментах, он посоветовал: «Когда комиссия будет тебя спрашивать, мол, где хочешь служить, отвечай — хочу только в оркестр!»
Началось собеседование. Все солдаты заходят по очереди и говорят, что хотят на заставу, служить с собакой и все такое прочее. Тут я захожу и заявляю: «Хочу служить только в оркестре!» Удивленная комиссия молчит. Наконец, вскакивает подполковник из ее состава и и кричит: «Так ты сюда на дуде играть приехал?! На «гражданке» не наигрался?» И отправили меня на Большой Уссурийский остров. Это очень красивый остров на слиянии рек Амур и Уссури. Служил я на нем пять месяцев и мне там очень понравилось.
— Что именно понравилось?
— То, что на заставе жили дружно, что ребята хорошие. Конечно, служба очень напряженная. Бывало, по нескольку раз за ночь поднимались по команде «в ружье!». Такое было время. Но мы не тужили и развлекали себя, как могли. К сожалению, уже не помню фамилии тех ребят, но в памяти остались воспоминания о собаке по кличке Туман.
Это был особенный пес, совершенно не признававший обычные команды. Инструктор Тумана вместо команды «Фас!» просто говорил: «Китаец!», и овчарка бросалась вперед, все разрывая на своем пути. Услышав «Воздух!», Туман залегал, а а команда «Слушай!» заставляла его водить ушами в разные стороны. В случае провинности инструктор подзывал собаку словами: «На боба!» и она виновато подставляла свою голову под щелбаны. Если же Туман в чем-то отличался, то инструктор командовал: «Смирно! Объявляю благодарность!», после чего пес садился и троекратно гавкал.
- А как же ансамбль и «игра на дуде»?
— Как-то раз на нашу заставу приехал тот самый ансамбль песни и пляски. После концерта начальник заставы (кажется его фамилия Тылаченко) похвастался руководству этого коллектива: «А у меня есть такой солдат, который за весь ваш ансамбль сбацать может». Сказал и забыл. А недели через две пришел приказ начальника округа о моем переводе в Хабаровск, в ансамбль. Там мне довелось заниматься всем — плакаты рисовать, в хоре петь, на балалайке играть. И на домбре.
— У вас столь всестороннее образование?
— Нет. Музыкального образования я не имею никакого. Всему учился сам. Сначала в школьном ансамбле, где мы играли вместе с Бегуновым, затем — в окружном оркестре. Последний стал великолепной школой для моей нынешней работы. Недавно мы выступали в питерском «Арт-клубе», где стоит ужасный аппарат — практически ничего не слышно. Пришлось припоминать навыки, приобретенные в солдатском хоре — когда обычно приходилось не петь, а скорее орать, бодро и весело.
Да и по три концерта в день. Представляете – зима, кузов ГАЗ-66, абсолютное бездорожье. С трудом пробиваемся от заставы к заставе. Приехали, собрали всех, кто не на службе, надели «парадки» и дали концерт. Загрузились и поехали на следующую заставу. Артистическая школа просто огромна. Кстати, в ансамбле до сих пор уверены, что научили нас с Северным играть. Хотя это верно лишь отчасти, я все равно им очень благодарен и, пользуясь случаем, передаю привет всем, кто меня помнит в этом ансамбле.
— Что вы тогда пели? Каков был репертуар?
— Разумеется, в основном патриотический. Но во время этих поездок постоянно пели хором какие-то песни собственного сочинения, рок-н-ролл. У нас даже существовал неофициальный репертуар. При каждом удобном случае мы были не прочь его продемонстрировать. Как-то в городе Облучье мы, солдаты ансамбля, забрели на городскую танцплощадку. Взяли у местной группы инструменты и принялись петь на английском языке. Как мне потом рассказывали, в это время мимо проходили наши офицеры во главе с начальником ансамбля майором Лебедевым. Увидев выступающих на танцплощадке, он поначалу порадовался — надо же, как местные музыканты хорошо поют. А остальные офицеры ему говорят: мол, ты приглядись — это ж ефрейтор Шахрин со своей «бандой» распевает. На английском языке!
В тот же день Лебедев вызвал меня на ковер: «говорить еще толком не научился, а все туда же — буги-вуги играть лезешь!» Хотя у нас в целом были нормальные, в тот момент я решил, что на «дембель» поеду одним из последних. Но в результате уехал с первой же партией, в декабре восьмидесятого. А уйти на «дембель» в декабре — в погранвойсках это считалось шиком! Домой ехал в какой-то нелепой шинели, поэтому меня постоянно останавливали патрули. А им отвечал: «А у нас, в пограничном ансамбле, форма такая».
Ансамблю я благодарен еще и за то, что там познакомился с нашим нынешним барабанщиком — Валеркой Севериным. Одно время наш солдатский коллектив «окончательно распоясался», и тогда начальник ансамбля пригрозил: «Не успокоитесь – найду сверхсрочника, чтобы он вас в узде держал!» Этим самым сверхсрочником и оказался Валера Северин.
— Не приходилось бывать в ансамбле уже после увольнения в запас?
— Мы совсем недавно там были, во время гастролей по Дальнему Востоку. У них сейчас новое начальство, новый состав музыкантов, хотя многие «старики» еще остались. Оказалось, что нас там хорошо помнят. Когда им с КПП позвонили и сказали: «Тут какой-то Шахрин пришел», начальник ансамбля тут же приказал меня пропустить, принял, как своего. Мы, в свою очередь, пригласили музыкантов ансамбля на наш концерт, что проходил в Хабаровске. В качестве зрителей, конечно.
— День пограничника отмечаете?
— А как же! Помню, глобально отметили его в девяносто втором году, во время акции «Рок чистой воды». По молодости мы с ребятами в этот день часто ходили в парк — гулять. Правда, в последнее время День пограничника отмечаем в домашней обстановке, за столом. Приглашаем друзей, бывших сослуживцев. Например, Сашу Подорохова. Сейчас он оперный певец в одном из питерских театров, лауреат конкурса имени Чайковского.
— «Дембельские» альбомы не делали?
— Любопытно, но когда я призывался, то думал, что такую фигню, как «дембельский» альбом, никогда не стану делать. Но пришел срок, и я его все-таки сделал. Альбом получился скромный, без излишеств. Просто наклеил фотографии, какие были. Храню его до сих пор, люблю просматривать. Приятно. Иногда при этом думаю — все-таки удивительно, как это нам, тогда еще совсем пацанам, доверяли оружие, ставили серьезные задачи? Воспитание, конечно, было поставлено очень серьезно. Я был уверен, что охраняю последние метры своей страны, а там, за рекой, враг.
Сейчас, когда мы были на гастролях в Хабаровске, то с удивлением взирали на огромные толпы китайцев, торговавших там какой-то ерундой, разгуливавших повсюду с фотоаппаратами. Было как-то не по себе: защищали, защищали, а тут — на тебе…
Меняются времена. Вообще многое меняется, но у меня остается трепетное отношение к пограничным войскам. Несмотря ни на что, это все-таки элита. Считаю, мне повезло, что я носил именно зеленые погоны. Их, кстати, храню до сих пор. Впрочем, как и фуражку. Сейчас служба вспоминается, как какой-то бойскаутский лагерь. Иногда даже снится, что меня вновь забирают на службу. Впрочем, это сон, который снится всем нормальным мужчинам.
Автор выражает благодарность радиостанции «Максимум», агентству «Турне» и директору группы «Чайф» Дмитрию Гройсману за помощь при подготовке материала.