Утренний свет робко пробивался сквозь тюль, расчерчивая кухонный стол причудливыми тенями. Марина в который раз поправила чашку с кофе – простую, белую, без рисунка. Такую же простую, как их утренний ритуал. Она посмотрела на мужа: Олег, как обычно, уткнулся в газету, словно прячась за бумажной стеной от всего мира. От неё.
Сердце застучало быстрее. Марина репетировала этот разговор весь вечер, представляла каждое слово. Курсы рисования. Всего лишь курсы рисования – такая малость. Когда-то, ещё до замужества, она могла часами просиживать с альбомом, растворяясь в линиях и красках. Потом всё как-то замоталось, закрутилось в водовороте семейных забот...
– Олег, – её голос прозвучал тише, чем хотелось. – Я тут увидела объявление...
Он слегка качнул газетой, показывая, что слушает. Или делает вид.
– Знаешь, в центре творчества открываются курсы рисования. Я давно мечтала... – она замялась, подбирая слова. – Может, схожу? Там и цены...
Газета медленно опустилась. Олег посмотрел на жену поверх очков – этот взгляд она знала наизусть. Взгляд человека, который уже всё решил.
– Марин, ты серьёзно? – он сложил газету, аккуратно разгладил сгиб. – У нас сейчас такое время... Надо экономить. Вон, продукты как подорожали.
Она почувствовала, как краска заливает щёки. Знакомое чувство – будто оправдываешься за что-то постыдное.
– Я понимаю, но... – начала она.
– Давай лучше посмотрим, как на продуктах сэкономить можно, – перебил Олег, снова берясь за газету. – Я вчера видел акцию в супермаркете. Может, будем туда ездить, там дешевле.
Марина механически кивнула, чувствуя, как внутри что-то сжимается, скручивается тугой пружиной. Она смотрела на свои руки – всё такие же ловкие, как в молодости. Руки, которые когда-то так уверенно держали кисть. Которые теперь только готовят, стирают, гладят...
– Конечно, – выдавила она улыбку. – Ты прав, надо экономить.
Олег одобрительно хмыкнул из-за газеты. Он был доволен – его разумная жена снова всё правильно поняла. Марина встала, начала убирать со стола. Кофе в его чашке остыл, как и её надежда. Она поймала своё отражение в оконном стекле – блёклое, размытое, словно акварельный набросок. Незаконченный.
В горле встал ком. Хотелось плакать, но она сдержалась. В конце концов, это просто курсы. Просто мечта. Просто она...
Из окна потянуло прохладой. Марина машинально поёжилась, закрыла форточку. День только начинался, а она уже чувствовала эту знакомую усталость. Не физическую – душевную. Ту, что накапливается по капле, от каждого проглоченного "ладно", от каждого "потом", от каждого "не сейчас".
– Я в душ, – бросил Олег, складывая газету.
Марина кивнула, не поворачиваясь. В отражении она увидела, как он выходит – уверенной походкой человека, который знает, что правильно, а что нет. Который знает, что важно, а что – пустая трата денег.
Она достала тряпку, начала протирать стол – медленно, круговыми движениями. Как когда-то рисовала. Только вместо красок – мыльная вода, вместо холста – старая клеёнка. А мечта... Мечта подождёт. Она умеет ждать. Главное – не забыть её совсем.
За окном просыпался город. Новый день принёс с собой привычные звуки: шум машин, голоса прохожих, детский смех с площадки. Жизнь текла своим чередом. А внутри у Марины что-то надломилось – тихо, почти неслышно. Как карандаш, которым слишком сильно нажали на бумагу.
Кофейня "У Артура" встретила Марину привычным звоном чашек и негромкой музыкой. Здесь всё дышало уютом: от потёртых кожаных диванчиков до старых фотографий на стенах. Ирина уже ждала за их любимым столиком у окна, помешивая свой неизменный капучино.
– Ты чего такая смурная? – вместо приветствия спросила подруга, когда Марина опустилась на стул.
Марина повертела в руках меню, хотя знала его наизусть. Слова не шли. Как объяснить то, что и самой себе объяснить не можешь?
– Да так... – она попыталась улыбнуться. – Устала просто.
– Мне-то не заливай, – Ирина подалась вперёд. – Я тебя двадцать лет знаю. Колись давай.
К столику подошёл официант – молоденький, застенчивый. Марина заказала травяной чай, хотя хотелось фирменный десерт. Но надо экономить...
– Вот! – торжествующе воскликнула Ирина, когда официант отошёл. – Опять это делаешь! Раньше всегда "Павлову" брала, а теперь – травяной чай? Что происходит?
Марина почувствовала, как предательски щиплет глаза.
– Олег говорит, надо экономить, – голос предательски дрогнул. – Сегодня утром я заикнулась про курсы рисования...
– И что? – в голосе Ирины зазвенел металл.
– Сказал – не время сейчас. Надо на продуктах экономить.
Ирина фыркнула так громко, что пара за соседним столиком обернулась.
– А на рыбалку в прошлом месяце время было? С новыми спиннингами и всем прочим?
– Так то другое, – Марина защищалась по привычке. – Он же так хотел... Я не могла...
– А почему ты не можешь хотеть? – Ирина накрыла её руку своей. – Марин, ты это себе объясни.
Марина замерла. В горле встал ком. За окном моросил мелкий дождь, капли стекали по стеклу, размывая очертания прохожих. Как акварель... которой она так и не научилась писать.
– Я даже не знаю, – прошептала она.
– Знаешь, – Ирина сжала её руку. – Просто боишься признаться. Сколько лет ты уже так живёшь? Всё "потом", всё "в другой раз"? А жизнь-то идёт.
Официант принёс чай. Марина смотрела, как золотистая жидкость наполняет чашку. Как пар поднимается вверх – свободный, лёгкий...
– Помнишь, в институте какие картины рисовала? – продолжала Ирина. – У меня до сих пор та, с маками, висит. Все спрашивают – где купила?
Марина помнила. Помнила, как просыпалась на рассвете, чтобы поймать особенный утренний свет. Как пачкала красками всё вокруг. Как душа пела...
– Тогда другое время было, – она повторяла слова Олега, но они вдруг показались чужими, неправильными.
– Время всегда другое, – отрезала Ирина. – Вопрос в том, что ты с ним делаешь. Вон, Светка наша после сорока на йогу пошла, теперь инстаграм ведёт, между прочим, неплохо зарабатывает.
– При чём тут...
– При том! – Ирина стукнула ложечкой по блюдцу. – Ты себя похоронила, Мариш. Заживо. Всё "семья, семья"... А ты сама где? Вот скажи – что для себя сделала за последний год?
Марина открыла рот. Закрыла. Память услужливо подбрасывала картинки: готовка, уборка, магазины... Для себя? Пустота.
– Вот-вот, – кивнула Ирина. – А теперь самое страшное спрошу: ты счастлива?
Вопрос ударил под дых. Марина почувствовала, как по щеке покатилась слеза. Одна, вторая... Она размазала их ладонью, как краску по холсту.
– Ир, я не могу так больше, – слова вырвались сами собой. – Задыхаюсь просто. Как будто в клетке...
– Ну наконец-то, – Ирина улыбнулась. – Давай-ка подумаем, что с этим делать. Только без этих твоих "но Олег..." и "а вдруг...". Просто скажи – чего хочешь ты?
За окном дождь усилился, но Марине вдруг стало легче дышать. Будто что-то отпустило внутри. Треснула невидимая стена, в которую она упиралась столько лет.
– Рисовать хочу, – прошептала она. – И работать. Не просто дома сидеть...
– Вот с этого и начнём, – Ирина достала телефон. – Кстати, знаешь что? В галерее "Акварель" как раз администратор нужен. Маринка, это же твоё! А курсы... Курсы потом сами придут.
Суп на плите медленно остывал, наполняя кухню ароматом укропа и специй. Марина сидела за столом, выпрямив спину – так прямо она не сидела уже давно. В прихожей хлопнула дверь, послышались знакомые шаги.
– Что-то вкусно пахнет, – Олег появился на пороге, на ходу развязывая галстук. – А я думал, может, в кафе сходим сегодня...
– Я выхожу на работу завтра, – сказала Марина спокойно, глядя ему прямо в глаза.
Олег замер с полуразвязанным галстуком. Несколько секунд в кухне стояла такая тишина, что было слышно, как капает вода из крана.
– Что значит – на работу? – он моргнул, словно не веря своим ушам.
– То и значит. Нашла место в галерее "Акварель". Администратором.
Олег медленно опустился на стул напротив. Его лицо начало наливаться краской.
– Ты издеваешься? – голос стал ниже, глуше. – Нам это зачем? У нас всё есть!
– Мне нужно это, понимаешь? – Марина почувствовала, как дрожат руки, но голос оставался твёрдым. – Это про меня, а не про нас.
– Про тебя? – он усмехнулся, но в усмешке проскользнуло что-то похожее на растерянность. – А семья? Семья не важна?
– Семья – это и я тоже, – она встала, подошла к плите, помешала суп. – Я так больше не могу, Олег. Не могу быть только женой, только домохозяйкой. Я задыхаюсь.
– Задыхаешься? – он тоже встал, нависая над столом. – А кто тебя душит? Я, что ли? Я же всё для тебя делаю!
– Всё – это что? – она повернулась к нему. – Разрешаешь экономить на продуктах? Или запрещаешь тратить деньги на курсы? На себя? На свою жизнь?
Голос предательски дрогнул на последнем слове. Олег отшатнулся, словно она его ударила.
– Какую ещё свою жизнь? У нас общая жизнь! Семья!
– Была общая, – она вдруг почувствовала странное спокойствие. – А теперь будет и своя тоже. Я больше не спрашиваю разрешения, Олег. Я ставлю тебя в известность.
Он смотрел на неё так, будто видел впервые. Может, и правда впервые – такую. Прямую. Решительную. Живую.
– С чего это вдруг? – его голос стал почти жалобным. – Что случилось-то?
– Ничего не случилось, – она снова помешала суп, хотя в этом не было никакой необходимости. – Просто я поняла, что больше не хочу ждать. Жизнь идёт, а я всё стою на месте. Как в янтаре застыла.
– В каком ещё янтаре? – он опустился обратно на стул, растерянно проводя рукой по волосам. – Марин, ты что, заболела?
– Нет, – она улыбнулась, впервые за весь разговор. – Наоборот. Кажется, я наконец-то выздоравливаю.
Олег смотрел на неё долгим взглядом. В его глазах мелькало что-то новое – может быть, страх. Не за семью, не за привычный уклад. За неё. Впервые – за неё.
– А если... если не получится? – спросил он тихо.
– Получится, – она разлила суп по тарелкам. – Знаешь, почему? Потому что я этого хочу. По-настоящему хочу. Первый раз за много лет.
Она поставила перед ним тарелку. Такую же, как всегда. Но что-то неуловимо изменилось. Может, в том, как она это сделала. Или в том, как выпрямилась потом. Или в том, как посмотрела – не заискивающе, не виновато. Просто посмотрела.
– Будешь ужинать? – спросила она обыденно, словно не было этого разговора.
Олег кивнул, всё ещё глядя на неё так, будто видел призрака. А может, наоборот – живого человека там, где привык видеть удобную, послушную тень.
За окном сгущались сумерки. Новый день уже стоял на пороге – её первый день новой жизни. И впервые за долгое время Марина чувствовала себя по-настоящему голодной.
Утренний свет заливал кухню, играя бликами на чашке с чаем. Марина сидела, задумчиво глядя в окно. Первая неделя на работе пролетела как один миг – яркий, насыщенный, почти болезненно-настоящий.
Звук шагов за спиной она узнала, даже не оборачиваясь. Олег. Непривычно тихий, осторожный – словно боялся спугнуть момент.
На стол перед ней опустился бумажный пакет из той самой французской пекарни, куда они ходили в первые годы брака. Запах свежих круассанов защекотал ноздри.
– Доброе утро, – сказал Олег, присаживаясь напротив. Помолчал, побарабанил пальцами по столу. – Я тут подумал...
Марина ждала. Впервые за долгое время она могла просто ждать, не пытаясь угадать, предупредить, исправить.
– Я был неправ, – слова давались ему с трудом, но он продолжал. – Знаешь, смотрю на тебя последние дни... Ты другая стала. Живая какая-то.
– А раньше? – спросила она тихо.
– А раньше... – он запнулся, подбирая слова. – Раньше я, наверное, не смотрел. Вернее, смотрел, но не видел. Прости меня, Марина.
Она потянулась к пакету, достала круассан. Хрустящая корочка крошилась под пальцами – совсем как раньше, когда они были молодыми и всё казалось возможным.
– Мне просто хотелось, чтобы ты понял, – она откусила кусочек, прикрыла глаза от удовольствия. – Это не про деньги, Олег. Никогда не было про деньги.
– Теперь понял, – он протянул руку через стол, осторожно коснулся её пальцев. – Знаешь что? Хочешь на курсы – иди. И не только на курсы. Расскажи мне, чего ты хочешь. А я... я попробую научиться слышать.
Марина посмотрела на их руки – его большую, чуть шершавую, и свою, всё ещё в следах краски с последней выставки. Между пальцами падали солнечные лучи, расчерчивая стол светлыми полосами.
– В галерее скоро будет вечер акварели, – сказала она. – Придёшь?
– Приду, – он улыбнулся, и в этой улыбке было что-то новое. Уважение? Интерес? – Только объясни мне потом, что там к чему. А то я в этом...
– Объясню, – она сжала его руку. – У нас теперь много времени. Целая жизнь впереди.
За окном шумел город, спешили по своим делам люди. Но здесь, на маленькой солнечной кухне, время словно остановилось. А может, наоборот – наконец-то тронулось с места, как река после долгой зимы.
Марина смотрела на мужа и видела в его глазах отражение своей свободы. Свободы быть собой. Свободы хотеть. Свободы жить.
И впервые за долгое время она чувствовала себя по-настоящему богатой. Богатой не деньгами – возможностями. Мечтами. Будущим.
А круассаны таяли во рту точно так же, как двадцать лет назад. Может быть, некоторые вещи не меняются. Просто мы учимся видеть их по-новому.