— Ух, — Людмила захлопнула дверь и принялась отряхивать с себя снег. — Метёт то как, а! Еле-еле калитку открыла. Закрывать не стала, а то потом вообще не выберешься.
Упавшие на пол комья почти мгновенно превратились в лужи.
— Шиши́ня, ты где! — крикнула женщина. — Прибери тут пожалуйста, я за дровами!
Тишина в ответ. "Уснула она там что-ли? Обычно сразу выбегает, встречает хозяйку." Сняла сапоги, прошла на кухню. Кикиморка с понурым видом сидела у окна и смотрела на снежные завихрения.
— Ты чего не отвечаешь, а? Не заболела случаем?
— Кикиморы не болеют, — ответила Шиши́ня, не поворачивая головы. — Забыла?
— А чего тогда? — повторила вопрос Людмила. — Что случилось?
— Ничего, тоска просто.
— Ну вот, приехали, — удивилась женщина. — Отчего тоска то? Пурга что-ли навеяла?
— Тоска - от тоски, — с серьезным видом пояснила Шиши́ня, оторвав взгляд от окна. — Ты вон в своей школе целыми днями пропадаешь, вечерами над тетрадками сидишь. А я? Мне чем заняться? Мы, кикиморы, к людям для помощи приставлены. Спокон веков детишек нянчили, пряжу пряли. А у тебя, Милка, что? Ни ребёнка, ни кудели. Эээххх.
И, махнув рукой, кикиморка снова отвернулась к окну. Людмила посмотрела на нее ещё пару секунд и вышла в сени.
"Гляньте-ка, заботы ей не хватает, ребёнка подавай. Где ей этого ребёнка взять то? Нет, это точно погода так действует. Вот кончится метель и настроение у Шиши́ни сразу поменяется."
Оно так и вышло. Уже к обеду следующего дня снег прекратился, ветер стих и на чистейшем голубом небе засияло солнце. Правда и морозец крепче стал, но не сильно. Потому Людмила по приходу домой решила сразу же пойти чистить дорожки. Но сразу не получилось. Из кухни выбежала радостная Шиши́ня.
— Сладенького купила? — спросила с ходу, ухватившись за сумки. — Я чай запарила, разбалакайся, идём скорей.
Пришлось подчиниться, не портить же настроение подружке. Да и пошвыркать горяченького с мороза тоже не мешало.
Вид у кикиморки был довольный, даже загадочный какой-то вид. Она уплетала пирожные и попеременно поглядывала то в окно, то на женщину.
— Милк, — умяв очередную сладость, Шиши́ня хитро прищурилась. — Соседа нового видала? В домУ напротив? Глянь какой, а! Неженатый, я справки навела. Давай за него замуж выйдем?
Людмила поперхнулась чаем и посмотрела в окно. У дома через дорогу незнакомый мужчина кидал снег огромной лопатой.
— Вот ты и выходи, — повернулась к кикиморе. — А мне Фёдора хватило.
— Нам никак нельзя, — улыбка с лица Шиши́ни так и не пропала. — А то б с радостью. Вон какой баско́й мужик. Да и я ничё вроде.
Кикимора вскочила из-за стола, подбоченилась и начала выплясывать, звонко шлёпая босыми ногами по полу. Чем до слёз рассмешила Людмилу.
— Всё, всё, — вытирая глаза, прервала её веселье женщина. — Хватит уже. А если серьезно... Ты сама то посмотри внимательно. Парню ж лет тридцать, не больше. Нафиг ему такой перестарок, как я? Да и не хочется мне ничего, правда.
—Не гля́нулся? — Шиши́ня перестала улыбаться и сникла. — И чё? Даже дитё не хочешь?
— Пойду я, — проигнорировав вопрос, произнесла Людмила, — снег сам себя не уберёт.
Но и у Людмилы убрать снег в этот день не вышло. Даже лопату в руки взять не успела. Едва шагнула на крыльцо, сразу и поскользнулась на обледенелых ступенях. Шмякнулась, сильно приложившись головой, да ещё ногой на ржавый гвоздь напоролась. Домой практически заползла, потому что наступить на покалеченную конечность не было никакой возможности. Сразу боль такая, что в глазах темно делается.
— Ничего ничего, — прикладывая бинт, смоченный в изготовленном Шиши́ней отваре, успокаивала женщина не то себя, не то подружку. — К утру пройдет.
Но к утру ничего не прошло. Наоборот, нога распухла и посинела. Шиши́ня беспокоилась, прохаживалась туда-сюда по коридору, останавливалась, смотрела встревоженно на хозяйку и снова принималась топать. Наконец подошла к кровати, упёрла руки в бока:
— Лекарей вызывай, — отдала команду. — С машиной. Где твоя говорящая коробочка?
Огляделась, взяла с тумбочки телефон.
— Вот! — подала Людмиле. — Звякай!
— Не буду я в скорую звонить по такому пустяку, — женщина сунула телефон под подушку. — Людей от работы отрывать. Сегодня не прошло, значит пройдет завтра.
Закончился ещё день, а легче Людмиле не стало. Нога все так же болела, а опухоль только увеличилась. Ночью Шиши́ня услышала невнятное бормотание, доносящееся из комнаты. Спрыгнула с печи, подошла, положила ладонь на лоб. "Батюшки святы, огонь просто! Чего ж делать то, а?" Закружилась по комнате, не зная, что предпринять. И тут наткнулась взглядом на выключатель. И стала щёлкать им туда-сюда, туда-сюда, вверх-вниз, вверх-вниз. Поди выйдет из того какая польза.
А и вышла. Вышла польза то. Минут через десять раздался стук, потом дверь открылась и вошёл новый сосед. Хорошо, свет кикиморка выключить не успела, да на печь вовремя сиганула.
— Есть кто живой? — произнёс мужчина негромко. — У вас всё в порядке?
Тишина в ответ. Прошёл в комнату, увидел мечущуюся в жару женщину, поспешно достал из кармана телефон. Шиши́ня наблюдала, как сосед приложил "говорящую коробочку" к уху, потом отнял, поднял руку вверх, сделал несколько шагов по дому, буркнул что-то и вышел на улицу. На лице, показавшемся из-за занавески, отразилось разочарование.
— Ушёл, — расстроенно пробормотала кикиморка и ринулась к окну. — Ушёл, нехристь. Уууххх...
Она погрозила в окно кулачком и побежала к больной хозяйке.
— Ничего, Милка, ничего. Я сейчас травки запарю, сладим с хворью.
Но едва вернулась с горячим отваром, с улицы послышался шум и в окна ударил яркий свет. Шиши́ня едва успела шмыгнуть в своё убежище, как в дом вошла женщина с чемоданчиком, за ней недавний гость. Оба прошли к больной, потом сосед отправился на кухню, а женщина осталась с Людмилой.
"Лекарка, — догадалась Шиши́ня. — А мужик то, молодец. Зазря плохо подумала."
— Вы родственник, Михаил? — спросила врач, выйдя из комнаты.
— Нет, то есть да, — ответил мужчина —дальний.
— Госпитализировать не могу, карантин. А за ней уход нужен, лекарства давать, инъекции делать. Справитесь?
— Да, — кивнул Михаил. — Вы не беспокойтесь, Валентина Ивановна, я умею.
Когда оба вышли, Шиши́ня спрыгнула с печи, глянула через окно на отъезжающий автомобиль, потом присела возле больной.
— Ну вот, Милка, — взяла женщину за руку — теперь ты оздоро́веешь. Как пить дать.
Она не совсем разобрала, о чём говорили сосед и лекарка, но была уверена, что теперь всё будет хорошо.
Михаил практически поселился в их доме. А два дня вообще не отходил от постели больной. Отлучится на полчаса и обратно. Иногда его удивляли некие странности в этом жилище. Как то появление горячего чая на плите или протопленная с утра печь. Но Михаила тут же отвлекали заботы о больной и о чудесах забывалось.
Через пару дней Людмила впервые пришла в себя и сильно удивилась, увидев в доме постороннего мужчину.
— Вы кто? Врач?
— Да, — кивнул Михаил и тихо добавил. — Почти.
Ещё неделю женщина боролась с болезнью, а когда окончательно встала на ноги, Михаил собрался домой.
— Здесь номер моего телефона, — сказал Людмиле. — Если что, звоните. А можно светом помигать, как тогда.
Он улыбнулся и вышел.
— Это он о чём говорил? — спросила Людмила усевшуюся рядом кикиморку. — Каким светом? Кому помигать?
— Это я так тебя спасала. — с гордостью пояснила Шиши́ня. — Мигала мигала, сосед и увидал. Лекарку привёз. Потом обратно отвёз, а сам вернулся. Молодец я?
Глаза Людмилы округлились и появилось большое желание отругать подружку. Только вот сил на это не было и очень хотелось спать.
Следующая встреча Людмилы с соседом состоялась через три дня и стала для женщины полной неожиданностью. Никаким Михаил оказался не врачом. Он был новым директором школы, в которой она работала. Но это в первый момент она оторопела, а потом нахлынули другие чувства, смятение, замешательство, неловкость. Людмила густо покраснела, вспомнив, как этот человек сидел возле неё ночами, давал лекарство и даже (о, Господи) делал уколы внутримышечно. И как ей теперь себя с ним вести?
А сосед и виду не подал, что они знакомы. Подошёл, протянул руку:
— Михаил Юрьевич, новый директор этого заведения.
И ни намёка на прошедшие события. Ну и ладно, так оно и в самом деле лучше будет.
Правда Людмила всё же высказала своё негодование, когда они ехали в его машине после работы домой.
— И что мне было делать, по вашему? — оправдывался мужчина. — Я здесь человек новый, никого не знаю. А как можно оставить больного без помощи? Кстати, со шприцем у меня очень хорошо управляться получается, да Вы и сами убедились.
При этих словах в глазах Михаила заплясали смешинки, а Людмила снова смутилась.
Лицо у Шиши́ни было довольнее некуда, когда она встретила в дверях хозяйку. Ничего не говорит, а мордочка счастливая, прям светится. И в глаза бесперечь заглядывает. И не понимает, почему хозяйка радостью не делится. Они ж с соседом вместе приехали, Шиши́ня видала. И как Михаил глядел на Милку, тоже видала. Как пить дать, скоро сватов зашлёт. И будет тогда кикиморке счастье.
Но проходили дни, потом недели, а сватов всё не было. Иногда Милка приходила с работы одна, пешком. Иногда приезжала на машине с соседом. И ведь каким ласковым взглядом провожал этот Михаил каждый раз хозяйку, а сватов всё не слал. Ну вот что за мужик пошёл нерешительный.
Уже совсем разуверилась кикиморка счастье обрести, как увидела, что Людмила куда-то собирается вечером. Волосы уложила, в платье новое облачилась, чисто невеста.
— В театр едем, — ответила на немой вопрос подружки — с Михаилом.
Шиши́ня просияла сразу, духом воспряла.
— А сватов, — спрашивает — сватов когда ждать?
А Милка только рассмеялась и убежала, ничего не ответив.
Сватов кикиморка так и не дождалась. А вот свадьба состоялась, уже весной. Без размаха правда, но это и не важно вовсе. Да и не нужны они, сваты эти, не те времена сейчас. Шиши́не хоть и пошла третья сотня, но по их, кикиморским меркам, она ещё девушка молодая, а потому всё понимает. Главное, что Милка теперича при мужике. И мужик не какой-то там, завалящий, настоящий мужик, сильный и заботливый. А осенью у хозяйки ребёночек народится. Это Шиши́ня сразу смекнула, повидала беременных за двести то лет. И вот тогда и будет ей, кикиморе, самое верное счастье.
* * *
Начало: