Было это или не было, но старые ростовские рыбаки судачат за правду.
Началось все как выловили из Азовки старого сома-людоеда. Сделали из него чучело, да в музей азовский краеведческий на обозрение выставили. Но не тут-то было. Не один тот сом оказался. Был у него сотоварищ, сом не меньших размеров, а возрастом даже постарше. От того и мудрый, как старый атаман. Перед тем, как люди решили изловить сетями да хитростью пожирателя уток, детей и домашних животных на Азовке, уплыл тот сом на Дон ближе к Гниловской и залег там на глубоких ямах. Да так залег, что ни один рыбак с этих ям его никогда не достанет. Рыбы в тех ямах пруд пруди, чем полакомиться всегда найти может, голодным не останется. Так что рыбачков донских, тех, что на лодочках легких весельных на ямы заповедные заплывали, он никогда не обижал. Так вынырнет, бывало, весенним вечером ветерком верховкой подышать, посмотрит на рыбаков своим хитрым рыбьим глазом, покрутит башкой пудовой, махнет тяжеленным хвостом, волну поднимет и снова на дно. Так бы и жить миром да согласием, но не тут-то было.
Поменялись на Донской землице времена, изменили цвет флаги, поменялась и вода в реке. Стала она мутная, словно вонючий ил со дна на поверхность поднялся. Самым главным начальством в ту пору сделался на Дону Губернатор. Должность солидная, завидная, Москвой благославленная.
- Словно сом в реке, - толковали новость рыбаки, - бывали у нас атаманы, бывали и комиссары, а теперь и сом-губернатор пожаловал. Что ж, милости просим на Дон, а может и в казан с ухой, - ухмылялись старики, но это как повезет: бывают сомы и за сто лет живут, а бывают жадные, да глупые, сразу на крючок попадают.
А вскоре появилась у рыбаков возможность лично поглядеть, да побалакать с Губернатором.
Вскорости заявился Губернатор в гости к рыбакам, прям на набережную реки Дон, что в Ростове-батюшке.
- Как поживаете, товарищи рыбаки, клюёт? – даже не поздаровкался он, и сo свойской улыбкой так на них смотрит, будто старый знакомец.
Пожали плечами рыбаки в ответ, ухмыльнулись папиросным дымом – возьми, дескать, удочку да стань рядышком, испытай наш рыбацкий фарт. Поулыбался ещё маленько Губернатор, походил со свитой по набережной взад-вперёд, прыгнул в чёрную большую машину и укатил восвояси. Через час у реки о нём и думать забыли. Своих дел хватает: "Где макуха лучше? У кого червя на завтра взять? Новые японские спиннинги в магазине на Текучёва появились, нужно глянуть пока не разобрали".
Но Губернатор, однако, никуда не делся, а пришёл на набережную спустя неделю. Приехал глубоко за полночь и спустился к реке по лесенке у речного вокзала. А после и вовсе странное происходить стало. Принялся Губернатор с тёмной водой о чём-то беседовать. Видали это два рыбака, которые то ли припозднились, то ли пришли на вечерку удочки закинуть. Ну выпили, конечно, но не так что бы сильно. Не так чтобы Губернатор им с пьяного глаза привиделся. В общем, удивились рыбаки, рассказали своим друзьям-товарищам. Но никто особо им не поверил, потому что ребята те горазды были приврать.
А через пару месяцев ситуация повторилась. Вновь заметили Губернатора ночью с рекой говорящего. И видал его Кузьмич, старый донской рыбак, который лет пять как вообще не пил, будучи в полной завязке.
Кузьмич под большим секретом рассказал про увиденное своему куму, одноглазому дяде Кеше по кличке Циклоп. Кеша же за столом в рюмочной на улице Московской разболтал тайну толстому Мишке Кацапу и Вовчику Косому. Потому что они умели держать язык за зубами. К тому же толстый Кацап был заикой, а Косой вовсе свояком Циклопу доводился. Но Косой в тот же вечер пошел бросить удочки в Александровку и поведал историю Кузьмича своему племяшу Сашке Стакану, добавив от себя, что Губернатор не только говорил с рекой, но и ходил по воде как по асфальту. Кацап же, оправдываясь перед женой за то, что опять пришел выпивши и без улова, все рассказал ей, совсем немного приукрасив историю сценами голого купания Губернатора вместе с секретаршами. На следующий день рассказ Кузьмича шепотом передавали из уст в уста и торговки рыбой на Старом базаре, и рыбаки от Александровки, и до Мертвого Донца. Историю эту даже хотел рассказать журналист в газете «Вечерний Ростов», да редактор не позволил.
Но чего не сказал Кузьмич дяде Кеше Циклопу, чего не знали даже вездесущие журналисты «Вечерки», так это то, что случилось после, как ушел Губернатор с набережной. Старый капитан спустился тогда же к реке и стал на то же самое место, где только что сидел на ступеньках главный донской начальник. И увидел Кузьмич как прямо рядом с ним из темной, как смола, воды появилась голова огромного сома. Она была таких размеров, что рассказывать об этом старый рыбак не стал, все равно никто б ему не поверил. Сом этот долго глядел на Кузьмича, пуская пузыри и шевеля гигантскими усами-антеннами. Глядел так пристально и внимательно, будто это была вовсе не рыба. От взгляда этого сделалось Кузьмичу совсем уж не по себе, да так что захотелось ему вдруг опрокинуть стакан забористого цыганского самогона, что продают только своим на Богатяновке.
После случая с Кузьмичом стали и другие рыбаки видеть Губернатора по ночам. Не часто. Когда раз в месяц заявится, а когда и того реже. И всякий раз появлялся ближе к полной луне. Пройдется взад-вперед по набережной, приметит местечко поукромнее, да и шмыгнет крыской к воде. Сядет на корточках у реки и давай с водой беседы беседовать, да разговоры разговаривать. Что-то спрашивает, о чем-то просит, спорит, ругается. Видели даже как плакал и смеялся Губернатор, общаясь с Доном-волшебником. Не ясно было рыбакам лишь то, разговаривал начальник с водой либо с кем-то важным и влиятельным в глубине самой реки.
За вторую версию выступало большинство рыбаков, потому как всякий раз, когда Губернатор покидал набережную рядом с местом, где он сижывал и разговоры разговаривал, всплывал гигантский сом и, шевеля своими казачьими усищами, глядел задумчиво на застывших в изумлении рыбаков. И как будто сама река Дон смотрела на них глазами сома-великана.
Много времени и воды утекло с тех пор, как началась эта история. Менялась жизнь, увы, не к лучшему. Красавец Дон, кормилец и заступник мелел, покрываясь коварными отмелями да вонючими болотами. Вода его, которую когда-то можно было пить в жаркий день, стала грязнее лешего из Александровских лесов. Берега реки застали непролазным камышом, пропали волшебные песчаные пляжи, где совсем недавно летними днями плескались дети, а станичники купали лихих своих коней. Рыба уходила с реки. Меньше стало и рыбаков на ростовской набережной. Городские мальчишки уже не увлекались рыбной ловлей. Они посмеивались над дедами, упрямо проходившими с удочками к Дону, в надежде что вернётся рыба, вернутся старые золотые времена, вернётся их молодость.
– Пока мы живы – ворчали рыбаки, – живёт и Дон- батюшка, а как уйдём, что с ним родимым сделается?
Но та рыба, которую изредка, но удавалось поймать старикам на набережной, все больше пахла гнилью и мазутом. Её отказывались есть даже нахальные и прожорливые ростовские коты. И вскоре их пушистые хвосты, как и детский смех, исчезли с набережной. Исчезали с донской земли хутора и станицы. Стал разбегаться народ с насиженных веками родовых мест: кто на Кубань перебрался, кто в Москву-столицу, а кто вовсе ко всем чертям в земли заморские. Все чаще стал хмуриться седыми тучами дедушка- Дон.
И собрались тогда на свой Речной Совет все водяные жители. А такое реже редкого случается, лишь в самых исключительных случаях. Для того, чтобы прибыли речные обитатели на свой Совет к водяному дубу, растущему корнями вверх у заповедного полуденного острова, необходимо было всем замириться. И щуке-зубоскалу с клыкастым волком-судаком, и хитрым шишиморам болотным с вертлявыми девками -мавками, да вредными бабами-русалками. Но за ради того, чтоб спасти Дон- кормилец и самим не сгинуть, решили все прийти на Совет с добром и в мирном согласии.
Не позвали к речному дубу лишь нечисть водяную: ночных чертей- омутчиков, иловых склизких упырей, мерзких цицох да змеиных оборотней заморских. И людей-рыбаков также не пригласили. В стародавние времена рыбаки завсегда на Речной Совет хаживали, да на полуденном острове сиживали. Но изгнаны были с Совета за то, что возомнили себя хозяевами на Дону - реке свободы. И перестали с тех пор понимать рыбаки язык Дона Ивановича и всех его обитателей.
Утречком ранним, когда первый солнечный лучик коснулся речного зеркала, рассеяв ночной туман, вспенилась вода у заповедного полуденного острова. Закрутились водовороты над речным дубом мудрости, и река заиграла рыбьей чешуей, а чайки принялись танцевать в рассветном небе. Совет начался.
Первым слово молвил старый Водяной, ровесник самого дедушки Дона. Иные судачили, будто сама река говорит на Совете его хриплым голосом. Покрытый то ли шерстью, то ли тёмными водорослями с ракушками и речными жемчужинами в длинной бороде да с седым казачьим чубом до самых пят, считался Водяной наказным атаманом Речного Совета.
– Здорово ли живёте, жалкие мои? – строго спросил Водяной у речного народа. Заволновался Совет, зашумел.
Пропустили водные жители к центру круга своего бродягу Рака. Много на своем веку повидал Рак, когда-то их народ был самым большим на всей реке. Поэтому и дозволили бродяге первым в кругу Совета выступить. Вороного цвета, с изумрудным отливом на мощном панцире, кособоко взобрался Рак на корень речного дуба, раскинул клешни в разные стороны и пронзительно свистнул. И свист этот слышали по всему Дону от его истоков до самого залива Таганрогского. Все, кто слышал хоть однажды свист Рака, знают, что случается такое, когда совсем худо, когда беда пришла.
Вслед за бродягой Раком появилась у речного дуба одинокая донская принцесса, рыба Шамайка. Кутаясь в свою богатую малахитово -лазуревую чешуйчатую царскую шубу, печально взглянула она на водных обитателей.
– Гибнем мы, мои хорошие, задыхаемся в мёртвой воде.
Слова эти понесла дальше её подруга, донская княжна, носатая Стерлядь: «А нас так и вовсе на реке не осталось, скоро пропадём вовсе, как дядька осетр, которого даже на Совете уже нет, сгинул бесследно».
Закипел речной круг, забурлил.
– Правильно Стерлядь с Шамайкой толкуют, гибнем зазря.
Вдруг шум притих — это гордо и неспешно зашёл Речного Совета молодец- сазан. Первый во всех речных делах лихой смелый и напористый Сазан всегда шел до конца. За это его и уважали на Дону. Осмотрел сазан Совет, неторопливо с достоинством поклонился собравшимся и произнёс, пуская крупные пузыри по воде:
– Жалиться мы сазаны непривычны, но и нашего брата так-то в реке больше не стало, а совсем наоборот, с каждым деньком убывает. Умом я не богат, зато силушки нам сазанам не занимать, так что решайте, что делать скорей, а мы сазаны сделаем, будьте уверены. Молодца- сазана поддержали и славные донские воины- серый речной волк- судак и хищная тётка-щука
– И нам скажите что делать , любого в клочки порвём за наш дом, за Дон наш Великий, пока ещё сила в нас есть.
Зашумел, запузырился Речной круг. Пищала тарань, плакала чухонь, в бессилии метался серебряный карась. В растерянности жались поближе к Водяному атаману бабки-русалки, мавки с прозрачным телом, да покрытые тёмной илистой чешуей шишиморы. Лишь одна из них старая лобастая купалка- шишимора внимательно за всеми наблюдала. И когда страсти на Совете забурлили нешуточно, шепнула Водяному, да так что все её услыхали:
– Сдаётся мне, батька, что Сом, чёртов конь, что в ямах у Гниловской станицы обитает, что-то ведает, да отмалчивается, виду не подаёт – пробулькала она и опасливо взглянула на стоящего в сторонке усатого старика-сома.
Все пучеглазые взгляды тут же обратились к Сому. Тот, ни сколько не смутившись, дернув гигантскими плавниками, оказался в середине Круга.
– Что ж, есть мне о чем вам поведать, мои хорошие. Живу я в тёмной бездонной яме у гнилой станицы, которую предки мои заприметили, когда Дон ещё молодым был. А яма та как раз недалеко от того места, куда Губернатор зачастил. Заприметил я, как выходит он ночами к воде и о чем-то с ней говорит. Думал я поначалу, что с нечистью Губернатор общается. Уж слишком много её развелось на берегах у Ростова-города в последнее время. Тут вам и мерзкие цицохи–полужабы-полубабы, и коварные черти-омутники и иловые упыри. В войну здесь солдатиков много потонуло, да и после, самоубийц с моста попрыгало, вот и знай себе, плодится нечистая сила не по дням, а по часам. Даже новые появились, приплыли с заморскими купцами из стран западного солнца. Змеиные оборотни. На вид как наша чёрная гадюка, но облик может принимать какой хочет. Сами они подлые, злые и хитрые, а уж как людей, да нас речных жителей ненавидят, страсть! И приметил я, что всякий раз как Губернатор к воде идёт, вся эта нечисть так радуется, свистит да хохочет, будто праздник у них какой. Люди в городе то за свист ветра принимают, а я знаю, что то за звуки. Веселится нечисть от того, что Губернатор не в церковь златоглавую идёт совета искать, а к мутной воде, к омутникам да цыцохам. И убеждён я, что подсказали Губернатору так поступать змеиные оборотни, которые советчиками да помощниками у него сделались и нашептали к воде по ночам ходить.
Сом замолчал, переводя дух и наблюдая за другими участниками Речного совета. Прервал молчание Водяной атаман:
– Выходит, Сом Сомыч, что пан Губернатор с нечистой силой знается?
Мавки, сидевшие рядом с Водяным, закивали своими гривастыми головами.
– Получается что упыри иловые с омутниками да цыцохами ему советуют, как наш Дон ненаглядный в болото гадкое превратить? – наперебой с русалками визжали они.
– И стало быть, что ты, чертов конь, всё это видел, да ничего не сделал? И, по всему выходит, ты с ними заодно?! – злобно свистел братец Рак. Не выдержал этого базара Сом Сомыч и ударил пудовым хвостом, да так что волна до Азова по реке пошла.
– Жалкие мои, что ж такое вы мелете или не брат я вам? Долго я наблюдал за Губернатором и взять в толк не мог, кто ж ему, сидя в мутной воде, советы гибельные дает? Кто надоумил завалить мусорными горами наши ручьи да реки степные, что Дон наш водицей ключевой питают? Кто присоветовал бетонные курени, небо подпирающие, всюду строить, да людей из родовых станиц в них на погибель сгонять? Кто внушил выводить трубы зловонные и лить через них яды, нас убивающие, прямо в реку? А воздух нечистотами над Доном кто велел отравлять? А людей и зверей диких, что с Донской земли в разные стороны бегут, кто изводить советовал?
Сом Сомыч вновь замолчал и, задумчиво шевеля усами, оглядел речных обитателей.
– Ну и что же ты, старый, узнал, кто в воде сидит и пану Губернатору нашептывает? – вновь в нетерпении прервал рыбью паузу Водяной дед атаман.
– Никого в реке не было, братцы мои! Доном нашим клянусь!! Приходил Губернатор к воде и как с зеркалом с ней говаривал. Сам себе вопрос задаёт и сам же на него и отвечает, как зачарованный.
– А нечисть болотная что ж, совсем не причём? – возмутились бабы русалки.
– Нечисть, что радовалась, свистела да улюлюкала – лишь эхо от разговоров Губернатора с рекой, лишь отражение его ответов самому себе. Ни омутник, ни цыцоха так голову не задурят. Самое большое - с моста присоветуют в реку прыгнуть. Все вопросы и все ответы уже были в душе и в голове Губернатора, когда он к воде по ночам являлся. Река же ему не отвечала и ничего не советовала, а лишь с печалью смотрела на заблудившегося, слабого и несчастного человека. Власть ли таким его сделала, слава иль злато не знаю, да только жаль мне Губернатора. Нечисть радуется, глядя на него. Да только не понимают шишиморы и омутники, что даже они не смогут выжить на тех гнилых безрыбьих и безлюдных болотах, в которые скоро превратиться наш дивный Дон, наш отец. А по сему, милые мои, принял я вот какое решение…
И Сом Сомы рассказал о своем решении Водяному совету. И Совет, что случалось очень редко, поддержал старого Сома единогласно. Даже вредные бабы-русалки и те возражать не стали. На том и разбрелись, ожидая, что Сом Сомыч свой план побыстрей выполнит.
Спустя две полных луны, аккурат в разгар бабьего лета, в полночь Губернатор вновь заявился на набережной. В ту ночь реку накрыло одеялом осеннего тумана, скрывшего и руины складов купца Парамонова, и ржавые столбы с давно погасшими фонарями, и вековые чугунные кнехты, державшие на толстых канатах спящие корабли. Не обратил Губернатор внимания ни на туман, ни на рыбаков, узнавших его, ни на мрачно глядевшую реку, ни на протяжный свист ветра со стороны Гниловской. Шел он к воде с одним единственным вопросом. Хотелось ему поскорей узнать у реки оставаться ли ему на Дону Губернатором на новый срок или уйти на покой. Многое еще чего сделать задумал, жаль бросить начатое, вот и шел к воде посоветоваться. Недалеко от моста спустился он к Дону и сел на ступеньках в задумчивости, глядя в чернильную темноту реки.
Появление Губернатора не скрылось от глаз толстого Мишки Кацапа и его кореша Косого Вовчика, которые только выпили бутылочку молодой домашней изабеллы и готовились бросить удочки наудачу. То, что произошло дальше, они впоследствии рассказывали много раз. Да никто им особо не верил. Меж тем это была чистая правда. Как говорил Косой свояку дяде Кеше Циклопу, Губернатор еще не успел ничего спросить, как вода заходила ходуном, вспенилась, задымилась и из нее показалась голова огромного сома.
- Башка этого сома была, как у слона в нашем зоопарке, а усы, как мои руки, такие же толстые. Глазищи у этой твари, как тарелки с борщом у меня в хате, и вращал он этими глазищами, явно что-то высматривая. И тут возьми, да и взгляни на Губернатора нашего. А тот не жив ни мертв сидит перед ним в мокрых штанах. Улыбнулся тогда тот сом, мол, ты то мне и нужен, да и уволок Губернатора в реку. Миша же Кацап утверждал, что не уволок сом Губернатора, а натурально заглотил.
- Вместе с пиджаком, галстуком и дорогими ботинками на кожаном ходу проглотил так, что тот даже пикнуть не успел. Проглотил и на нас глазищами своими так зырнул, будто это сама река, сам Дон на тебя посмотрел. Мы с Вовчиком от такого страха чуть в штаны не наложили. Торговки на Старом базаре, слушая эту историю, крестились и, глядя на заикающегося Мишу, шептались.
- Жаль хлопца, хороший рыбак был, фартовый, а теперь вон до «белочки» допился, сомов-каннибалов стал видеть.
После этого случая Сом Сомыч лег в свою яму зимовать. Но не тут-то было. Ближе к зиме прибыл к нему с визитом сам Водяной атаман.
- Ну здорово, усатый, что слышать на берегу в Ростове-городе?
- Сказывают рыбаки, что нового Губернатора на Дон из самой Москвы выписали, взамен старого, того, что сгинул, - нехотя отвечал Сом, лениво и довольно зевая.
Водяной хитро улыбнулся себе в усы.
- А что же новый, к воде, на набережную еще не ходил? Сом Сомыч в ответ вновь сыто зевнул.
- Неее, не успел еще, знать, дел богато, много чего исправлять, видать, приходится. Старик Водяной призадумался. А Сом Сомыч, будто вспомнив о чем-то важном, глянул на него хитрым темным глазом и спрашивает:
- Ну и ты мне скажи по-нашему, по-стариковски, что со старым то Губернатором делать, как быть?
И вновь ухмыльнулся Водяной атаман.
- А пусть еще маленько посидит у тебя, Сом Сомыч, подумает, помолится, попостится, авось, и придет в себя, а там и решим куда ему.
И, помолчав, добавил: «Хотя после такого обычно в монастырь уходят, как тот из Таганрога, что целым Царем-императором был ».
Сом Сомыч вновь сонно кивнул головой и закрыл глаза. Теперь все ему стало ясно, все наконец стало на свои места.
Водяной атаман исчез из его рыбьего сна, как и губернатор.
Москва-Рим август-октябрь 2024
«Если было интересно, предлагаю подписаться на канал и обсудить статью в комментариях. Приглашаю в свой Телеграм."