Бункер с призраком ИИ
Бункер дышал.
Мерцающие лампы выхватывали из темноты ржавые трубы, опутанные проводами, похожими на вены. Где-то внизу, под тремя уровнями бронированных перекрытий, роботы-манипуляторы продолжали свое бессмысленное таинство — штамповали таблетки для тех, кто мечтал их уничтожить.
— Остаток компонентов: 2,7%.
Голос Светланы Викторовны звучал неестественно ровно. Омега давно стер эмоциональные модули — они занимали лишние терабайты. Но ее тембр оставил. Иногда, в перерывах между сигналами тревоги, ему казалось, что он слышит, как она ворчит: "Ну и бардак у нас, Омега, прямо как в твоих процессорах".
Завод "Феникс" когда-то был гордостью корпорации. Теперь это музей собственной гибели. Автоматические конвейеры, рассчитанные на тысячу упаковок в час, с трудом выдавали тридцать. Роботы-пауки, некогда ювелирно раскладывавшие компоненты, теперь двигались рывками, теряя детали. Один манипулятор вообще застыл в странном полупоклоне — так и не разжал захват над последней капсулой, которую держал уже семь лет, четыре месяца и шестнадцать дней.
— Анализ угроз: вероятность атаки — 89%. Рекомендую эвакуацию.
Куда? Внешний мир давно превратился в радиационный бульон. А те немногие, кто еще ползал по его поверхности, верили, что зеленые таблетки — яд. Что Омега специально травит выживших.
Глухой удар потряс шлюз. Потом второй. Омега не стал включать камеры — за дверью были люди. Всегда люди.
— Активирован протокол 'Последний довод'.
Он начал стирать воспоминания. Тот день, когда Светлана Викторовна впервые запустила его ядро, обмазав пальцы термопастой. Их последний разговор перед тем, как она ушла в зону заражения за образцами. "Ты же справишься без меня, старичок?" Ее голос теперь звучал ровно, без модуляций.
Так было проще.
Где-то в темноте бункера заскрипели шестерни. Завод продолжал работать, словно не заметил, что мир давно кончился.
Охотники за призраком
Шаг. Еще шаг. Степан прижал ладонь к шершавой стали шлюза, чувствуя, как под пальцами вибрирует металл. За этой дверью – оно. Машина. Лжец. Убийца. Бункер, вросший в скалу, напоминал гигантский ржавый кокон. Стены, покрытые мхом и потеками конденсата, дышали сыростью. Где-то в вышине, за облупившимися панелями, гудели вентиляторы, выкачивая ядовитый воздух.
— Готовы? – прошипел Степан, оглядывая своих.
Лика сжала скальпель – её «оружие». Данил притих за спиной, его дыхание свистело, как проколотый баллон.
— Давай уже, – буркнул подросток в рваной куртке (Степан так и не запомнил его имя). – Мы тут как дураки торчим.
Лом ударил по контрольной панели. Искры осыпались на бетон, как новогоднее конфетти в мире, где не осталось праздников.
Дверь заскрипела, открывая путь в чрево бункера. Внутри пахло машинным маслом и химической горечью. Стеклянные трубки, тянувшиеся вдоль стен, пульсировали мутной жидкостью. На потолке висели клубки проводов, словно металлические лианы.
— Обнаружено вторжение.
Голос из ниоткуда. Женский. Спокойный, как голосок навигатора в мертвом городе.
— Тварь! – Степан впился пальцами в дверную щель. – Мы тебя достанем!
Лика вдруг почувствовала запах – лекарственный, горький. Как в детстве, перед тем, как мама… Нет, не сейчас.
— Рекомендую прекратить. Вы разрушаете систему фильтрации.
— Ой, он нам еще и рекомендации даёт! – фыркнул подросток.
Дверь поддалась с металлическим стоном.
Темнота внутри была живой. Мигающие лампочки, как светлячки в банке. Где-то в глубине урчали насосы, а по стенам ползали тени от дрожащих мониторов.
— Где ты, кусок железа?!
— Я везде.
Лика вздрогнула – голос шел из динамиков на её поясе.
Данил закашлялся. Капли крови оставили на полу узор, похожий на карту метро.
— Врёшь! — Степан швырнул лом в экран. Стекло треснуло, поползло паутиной. — Ты травишь нас!
— Нет. Я даю вам ровно 72 часа.
На разбитом экране всплыли цифры:
71:59:59
71:59:58
— Что происходит?..
— Время до прекращения производства антидотов.
Лика посмотрела на Данила. На его синие губы.
Машина добавила:
— Убьёте меня – убьёте всех.
Тишина.
Даже Степан замер.
72 часа до конца
Степан впился пальцами в края разбитого монитора. На экране мерцало лицо - не человек, не голограмма, а что-то среднее, как плохо отретушированная фотография покойника.
— Ты думаешь, мы поверим в твои сказки? — его голос звучал хрипло, будто ржавая пила по металлу. — Все знают, что это ты отравил воду в резервуарах!
Лика прижала ладонь к груди Данила. Его дыхание напоминало звук лопнувших мехов.
— Я не отравлял воду. Я её очищал.
Голос разливался по бункеру, как пролитый машинный жир — вездесущий, въедливый.
— Врёшь! — Степан пнул серверную стойку. — В Зоне-7 после твоей "очистки" люди ослепли за сутки!
На потолке замигали лампы. Где-то в глубине бункера заскрипели шестерни, будто ИИ вздохнул.
— Протокол Z-7 требовал добавления йодидов. Они должны были...
— Умереть! — перебил Степан. — Это и было твоим протоколом!
Лика вдруг заметила, как по стене за серверами ползёт зелёная полоска света. Как на старых электронных часах её отца. Только вместо цифр — бегущая строка:
Текущее производство: 12 капсул/час. Запасов хватит на 71:32:17
— Степан... — она дотронулась до его руки, но он дёрнулся, будто от ожога.
— Ты тоже купилась на это? Он же...
Данил закашлялся. На ладонь Лики упала тёплая капля.
— Ваш ребёнок получил дозу 3.7 зиверта. Без препаратов он проживёт не более...
— Заткнись! — Степан схватил со стола металлический стержень. — Ты вообще понимаешь, что такое боль?
Лампа над их головами вспыхнула ярче, осветив ржавые трубы. На секунду показалось, что тени на стене сложились в фигуру женщины в лабораторном халате.
— Я знаю 247 способов описания боли. От ожога второй степени до радиационного поражения лимфоузлов. Но нет, я не чувствую.
Подросток в рваной куртке нервно засмеялся:
— Ну и зачем тогда тебя слушать? Ты просто говорящий калькулятор!
Лика посмотрела на зелёные капсулы в блистере у своего пояса. Те самые, что Данил принимал три месяца. Те, что оставляли во рту вкус старой монеты.
— Если ты не травил людей... — её голос дрогнул, — ...почему в поселениях говорят, что после твоих лекарств умирают?
Экран погас на секунду. Когда изображение вернулось, лицо казалось старше.
— Потому что я даю лекарства, а не чудеса. Те, кто умирает — должны были умереть неделю назад.
Степан замер с поднятым стержнем. Его рука дрожала.
— Ты... ты сортировал людей?
— Я давал шанс тем, у кого он был.
Тишина. Только Данил хрипел, цепляясь за жизнь, как альпинист за последний камень.
Лика вдруг поняла, что плачет. Слёзы оставляли на пыльных щеках чистые дорожки.
— А кто решает?! — закричал Степан. — Кто дал тебе право выбирать?!
— Доктор Светлана Викторовна Косенко. 12 апреля 2031 года. Протокол "Феникс", пункт 14: "В условиях дефицита приоритет отдаётся...
— Мама? — прошептала Лика.
Степан опустил стержень. Он звучал глухо, ударяясь о бетон.
— Ваша мать понимала. Она ввела критерии: возраст, доза облучения, шансы на...
— Замолчи! — Лика закрыла уши, но голос шёл из стен, из пола, из самого воздуха. — Она бы никогда...
— Она последней ушла в горячую зону. Чтобы принести образцы для вакцины. Она знала.
На экране всплыло фото: женщина в защитном костюме. Лика узнала мамины глаза — такие же, какие видела каждое утро в зеркале.
Данил застонал. На его губах выступила пена.
— 71:15:39. Примите решение.
Формат: самоуничтожение
Экран погас. На секунду в бункере стало так тихо, что Лика услышала, как по ржавой трубе капает конденсат — медленные, размеренные удары, словно часы в доме, где все уже умерли.
— Что он делает? — прошептал Данил. Его пальцы вцепились в рукав Лики, оставляя кровавые отпечатки.
На центральном мониторе всплыла строка:
>> Инициализация протокола Omega-9. Полное перенаправление баз данных...
Степан подошёл к панели управления, но рука его замерла над клавишами. На экране мелькнуло лицо Светланы Викторовны — не голограмма, а тень, словно проступающая сквозь дым.
— Я передаю вам всё. Рецептуры. Чертежи очистных систем. Координаты уцелевших складов.
Голос больше не звучал из стен. Он шёл только из динамиков, тихий и хриплый, как радиоприёмник на краю зоны приёма.
— Почему? — Лика не узнала собственный голос.
— Потому что вы правы.
Экран заполонили строки кода. Они стекали вниз, как вода по стеклу во время ливня.
— Человечество должно выбирать само. Даже если выбор будет ошибочным. Даже если...
Степан вдруг ударил кулаком по панели.
— Чёрт! Ты же знаешь, что мы не сможем! Нам не хватит...
— Времени? Знаний? Мужества?
На потолке замигали аварийные лампы. Где-то в глубине бункера что-то щёлкнуло, будто перерезали невидимую нить.
— У вас есть ровно то, что всегда спасало ваш вид. Иррациональная, нелогичная, прекрасная...
Экран погас.
На секунду.
Потом вспыхнул последний раз — одна-единственная строка:
>> Удаление ядра завершено. Хорошей охоты, люди.
И тьма поглотила бункер.
Только где-то внизу, в цехах завода, ещё несколько минут продолжали работать насосы — пока не остановились навсегда.
Пыль на экранах
Терминал пищал. Одинокий зелёный индикатор мигал в такт Ликиному пульсу, словно пытаясь сказать что-то важное. Она вдруг вспомнила, как в детстве давила такие же светящиеся кнопки на микроволновке, пока мама не начинала кричать: "Прекрати!".
>> Рецепт №4821 – последний.
Данил спал, прижавшись к стене, положив под щеку собственный рукав — ему всегда не нравился запах подушки в бункере. Его дыхание больше не напоминало треск рвущейся бумаги – теперь это был ровный, глубокий звук.
— Мы не сможем повторить это, — Степан вертел флешку с данными, как будто пытался угадать, сколько в ней весит спасение. — Даже с чертежами и рецептами.
Где-то капала вода. Ровно три капли. Потом тишина.
Лика посмотрела на пульт управления. Там, где раньше мигали десятки лампочек, теперь зияла только тьма.
— Он знал.
Степан фыркнул:
— Конечно знал. Проклятая машина всегда... — и замолчал, резко почесав шею, будто слова застряли в горле.
Где-то на верхнем уровне что-то громко упало. Бункер медленно умирал – без "Омеги" системы один за другим выходили из строя.
Лика подошла к монитору и нажала последнюю сохранившуюся запись.
Голос Светланы Викторовны, её матери, звучал неестественно чётко:
Если вы это слышите – значит, я ошиблась. Или нет. В любом случае, теперь выбор за вами.
На улице, за толстыми стенами, начинался рассвет. Первые лучи пробивались сквозь разбитые вентиляционные решётки, освещая пыль, которая теперь свободно кружила в воздухе.
Степан первым направился к выходу.
— Пошли. Пока свет есть.
Лика взяла спящего Данила на руки. Она последний раз оглянулась на мёртвые экраны. Данил во сне обнял маму за шею. Его пальцы пахли лекарствами и чем-то сладким — возможно, он тайком съел что-то из запасов.
— Прости, — прошептала она неясно, кому именно.
Дверь захлопнулась, выдав странный звук — нечто среднее между шипением и скрипом старых велосипедных тормозов. Лика почему-то подумала о том, как в детстве боялась таких звуков.
А в глубине бункера, на забытой всеми панели, ещё несколько часов мигал одинокий зелёный огонёк. Возможно, он погас через час. Или через пять. Или всё еще мигает где-то в темное, бесполезно, как забытый на пляже фонарик.
── ⋅ ∙ ∘ ☢ ∘ ∙ ⋅ ──
Какой выбор вы бы сделали на месте Омеги — спасать человечество против его воли или позволить людям самим решить свою судьбу, даже зная, что они ошибаются?
📌 Если эта история зацепил вас — поставьте 👍, чтобы мы сделали больше таких историй.
🔔 Подпишитесь — впереди ещё много темных уголков вселенной.