Зеленая Земля у Края Мира: открытие и колонизация Гренландии
Фьорд Эрика (Эйриксфьорд) лежит передо мной, гладкий, как зеркало. Редкие айсберги тихо дрейфуют вдоль его восточного берега. Тишину нарушает лишь отдаленный рокот трактора да щебет нескольких пуночек у самой воды. Высоко в глубокой синеве неба едва различима крошечная черная точка – орлан-белохвост, кружащий в поисках добычи среди овечьих стад. С этой высоты хищной птице, должно быть, открывается захватывающий вид на всю эту удивительно зеленую и плодородную часть южной Гренландии, которую викинги более тысячи лет назад назвали Эстербюгден – Восточное Поселение.
Я сижу на ступеньках дома Ларса Йосениуса, современного гренландца, чье жилище расположено всего в паре десятков метров от руин каменной церкви, заложенной здесь еще в конце X века. Но эта близость обманчива. Мало что связывает Бра́тталид эпохи викингов с сегодняшним поселком Кассиарсук, основанным всего 73 года назад. Между ними – пять столетий запустения, пятьсот лет, когда на этих берегах не жила душа. И хотя руины норвежских поселений здесь сохранились на удивление хорошо, наши знания об их повседневной жизни, верованиях и мировоззрении остаются фрагментарными. Мы лишь приоткрываем завесу над судьбой тех отважных скандинавов, что тысячу лет назад обосновались здесь, на земле, которую они считали "краем света".
Ларс угощает меня кофе и датским пивом, рассказывает о планах развития поселка, а я пытаюсь направить разговор в русло прошлого, к норвежским поселенцам. По моей просьбе Ларс указывает на знакомые ему руины: вот остатки большой усадьбы Эрика Рыжего, вот та самая церковь у его дома, а вон там, выше по склону – фундамент маленькой церквушки Тьодхильд, жены Эрика, обнаруженный археологами всего лет тридцать назад. Но, признается Ларс, особого интереса к далекому прошлому Братталида, выходящего за рамки привлечения туристов, у местных жителей нет. Да и в том образе современной Гренландии, который страна пытается создать после обретения автономии от Дании, для викингов места почти не находится.
Когда я покидаю Кассиарсук, меня провожает злобный лай нескольких овчарок. Проводив меня до окраины, они с громким лаем возвращаются в поселок. Вероятно, точно так же они вели бы себя и тысячу лет назад...
История норвежской колонизации Гренландии – это уникальный пример экспансии эпохи викингов, сочетавшей в себе как жажду открытий, так и целенаправленное освоение новых земель. То, что этот остров в Средние века называли "краем света", следует понимать двояко. С одной стороны, это действительно был самый дальний форпост известного европейцам мира (до открытия Винланда – Северной Америки). С другой стороны, это была граница возможностей самой скандинавской культуры, предел ее способности адаптироваться к суровым природным условиям Севера при сохранении традиционного уклада жизни.
Сама история открытия Гренландии европейцами окутана туманом времени и саг. Согласно "Саге о гренландцах", первым скандинавом, увидевшим эту землю, был некий Гуннбьёрн, сын Ульва Вороны. Попав в сильный шторм с восточным ветром в Северной Атлантике, его корабль отнесло далеко на запад, где он наткнулся на неизвестный берег с несколькими скалистыми островами – "шхерами Гуннбьёрна". Вероятно, это было суровое восточное побережье Гренландии в районе современного Ангмагссалика. Однако честь "настоящего" первооткрывателя и, главное, колонизатора Гренландии принадлежит другой, гораздо более колоритной фигуре.
Эрик Рыжий (Эйрик Рауди) был норвежским викингом, выросшим в области Йэрен на юго-западе Норвегии в середине X века. Его буйный нрав и склонность к конфликтам привели к тому, что он вместе со своим отцом Торвальдом был осужден за убийство и объявлен вне закона в Норвегии. Отец и сын были вынуждены эмигрировать в недавно колонизированную Исландию. Но и здесь неукротимый характер Эрика дал о себе знать. Он вновь ввязался в кровавую распрю с соседями и снова был приговорен тингом (народным собранием) к изгнанию, на этот раз из Исландии. Оказавшись изгоем, Эрик решил вспомнить рассказы о земле, виденной Гуннбьёрном, и попытать счастья, отправившись на запад.
В 982 году Эрик Рыжий отплыл от полуострова Снайфедльснес в Исландии курсом на запад, к шхерам Гуннбьёрна. Преодолев опасные льды у восточного побережья, он, вероятно, двинулся на юг вдоль берега, обогнул мыс Хварф (который викинги позже назовут Кап Фарвель – "Прощальный мыс") и оказался у юго-западного побережья Гренландии. Здесь его взору предстала совершенно иная картина: свободные ото льда глубокие фьорды, покрытые сочной зеленой травой долины, мягкий (по сравнению с восточным побережьем) климат.
В течение трех лет (982-985 гг.) Эрик Рыжий исследовал эти новооткрытые земли, подыскивая места, пригодные для земледелия и скотоводства, подобные его родной Норвегии или Исландии. Во время второго лета своих странствий он нашел глубоко вдающийся в сушу фьорд, который позже назовет своим именем – Эйриксфьорд. Здесь, в самом его конце, в защищенном и плодородном месте, он решил основать свое поселение. Зимой 983-984 года он построил здесь дом, который стал ядром усадьбы Братталид – будущей неофициальной "столицы" норвежской Гренландии на последующие пять веков.
Тщательно обследовав богатую пастбищами южную часть острова – будущий Эстербюгден (Восточное Поселение), занимавший территории современных коммун Нанорталик, Нарсак и Юлианехоб, – Эрик продолжил свои исследования на север вдоль западного побережья. Он обнаружил еще один район с относительно благоприятными условиями для жизни, вокруг нынешнего фьорда Нуук (Готхоб). Этому району он дал название Вестербюгден (Западное Поселение).
Убедившись в пригодности открытых земель для колонизации, Эрик Рыжий через три года вернулся в Исландию. Целью его возвращения было собрать людей, готовых отправиться с ним в новый мир. Чтобы привлечь поселенцев, он, как сообщает "Книга о заселении Исландии" (Ланднаумабоук), прибег к своего рода рекламному трюку: он назвал открытую им страну Грёнланд – "Зеленая земля". Автор "Книги об исландцах" (Ислендингабоук) Ари Мудрый прямо пишет, что это было пропагандистское название: Эрик "сказал, что людей скорее потянет туда, если у земли будет хорошее название".
Прогуливаясь сегодня по берегам Эйриксфьорда, трудно не согласиться с Эриком – земля здесь действительно поразительно зеленая. Сочные луга, где пасутся овцы, время от времени мимо проносятся крепкие лошади исландской породы. Хотя жизнь норвежских поселенцев здесь, несомненно, была полна трудностей, Эстербюгден и впрямь кажется благодатным местом для жизни, особенно по сравнению с суровыми ландшафтами Исландии или Восточной Гренландии. Название, возможно, и было отчасти пропагандистским, но оно не было и полной ложью. Впрочем, оно долгое время вызывало споры. Тот же Адам Бременский в 1070 году предлагал фантастическое объяснение: "люди там становятся сине-зелеными от соленого моря, отчего и страна получила свое название". Эту версию повторял и Олаус Магнус в своей истории северных народов в 1555 году.
Колонизация Гренландии началась в 985 году. "Ланднаумабоук" рассказывает, как Эрик Рыжий собрал флотилию из двадцати пяти океанских кораблей (кнорров). На них погрузились будущие колонисты – мужчины, женщины, дети, их слуги и рабы (трэли), домашний скот (коровы, овцы, козы, свиньи, лошади, куры), орудия труда, семена и домашняя утварь. Путешествие через Северную Атлантику было опасным. Несколько кораблей погибли в штормах, некоторые были вынуждены повернуть назад. Но четырнадцать судов, на борту которых находилось около шестисот человек, благополучно миновали грозный мыс Хварф ("тот, за которым исчезают") и достигли желанной Зеленой земли. Прибыв на место, Эрик Рыжий, как первооткрыватель и предводитель экспедиции, распределил земли между предводителями отдельных кораблей – знатными людьми, бондами, которые и стали основателями первых поселений. Одиннадцать кораблей остались в Эстербюгдене, четыре продолжили путь на север и основали Вестербюгден. Так началась почти пятисотлетняя история норвежской колонии в Гренландии.
Жизнь под Полярной Звездой: быт, общество и вера норвежских поселенцев
Норвежская колония в Гренландии представляла собой уникальный культурный и экологический эксперимент. Поселенцы оказались в совершенно новых, гораздо более суровых условиях, чем те, к которым они привыкли в Скандинавии или Исландии. Однако, что удивительно, они практически не изменили свой традиционный образ жизни, пытаясь воссоздать привычный им мир на краю ойкумены.
Ничто не указывает на то, чтобы гренландские норвежцы существенно модифицировали свою материальную культуру под влиянием местного климата или контактов с коренным населением – эскимосами палеоэскимосской культуры Дорсет, а позже – культуры Туле (предками современных инуитов). Их одежда оставалась типично скандинавской (шерстяные и кожаные изделия), транспортные средства – те же корабли-кнорры и лодки, методы охоты и рыболовства – традиционными для Северной Европы. Это кажется особенно странным, учитывая, что норвежцы, несомненно, контактировали с эскимосами и могли видеть их прекрасно приспособленную к арктическим условиям одежду из шкур, их каяки и умиаки, их эффективные методы охоты на морского зверя. Однако культурный консерватизм оказался сильнее прагматизма. Норвежцы упорно пытались перенести свой привычный хозяйственный уклад на гренландскую землю.
Основу их экономики, как и на родине, составляло скотоводство. Они разводили коров, овец, коз, лошадей, держали свиней и кур. Однако короткое и прохладное гренландское лето не позволяло выращивать зерновые культуры в достаточном количестве для пропитания людей. Зерно если и сеяли, то в основном на зеленый корм скоту или как фураж на зиму. Сельское хозяйство было рискованным, зависимым от капризов погоды. Поэтому важную роль в экономике играли также рыболовство и охота – как на наземных животных (северный олень-карибу, заяц, песец), так и, в особенности, на морского зверя (тюлени, моржи, киты). Самообеспечение продовольствием было ключевым фактором выживания колонии.
Социальная структура гренландского общества, по-видимому, не сильно отличалась от исландской или норвежской. Основу составляли свободные землевладельцы-бонды, жившие на своих хуторах. Существовал и слой зависимых людей – трэлей (рабов), хотя их численность, вероятно, была невелика. Во главе общества стояла родовая знать – потомки первых поселенцев, крупные землевладельцы, которые контролировали лучшие земли и обладали наибольшим влиянием. Важнейшие вопросы жизни колонии решались на тинге – общем собрании свободных мужчин, которое, вероятно, собиралось в Гардаре, центре епископства.
Религиозная жизнь колонии также претерпела изменения. Первые поселенцы во главе с Эриком Рыжим были язычниками, поклонявшимися старым скандинавским богам – асам и ванам. Сам Эрик до конца жизни оставался верен религии предков. Однако уже его сын, Лейф Эрикссон (знаменитый первооткрыватель Винланда), принявший христианство при дворе норвежского короля Олафа Трюггвасона, привез новую веру в Гренландию около 1000 года. Мать Лейфа и жена Эрика, Тьодхильд, также стала ревностной христианкой и, к большому неудовольствию мужа, построила первую церковь в Гренландии, прямо на территории их усадьбы Братталид. Со временем христианство утвердилось в качестве официальной религии колонии. В Гардаре была учреждена епископская кафедра (подчиненная сначала Гамбургу-Бремену, а затем норвежскому архиепископу в Нидаросе), строились многочисленные церкви и часовни, существовали даже два монастыря (мужской августинский и женский бенедиктинский). Однако языческие верования и практики, вероятно, еще долго сохранялись в народе, сосуществуя с христианством. Об этом свидетельствует, например, случай с неким Кольгримом, который в 1407 году был осужден на тинге в Гардаре и сожжен за колдовство – якобы он приворожил дочь Торгрима Сёльвесона Стейнунн с помощью "черной магии", отчего та сошла с ума.
Среди жителей норвежской Гренландии встречались и выдающиеся личности, чьи имена сохранили саги и документы. Помимо Эрика Рыжего, Лейфа Счастливого и Тьодхильд, упоминается прорицательница-вёльва Торбьёрг Малая Вёльва, чьи предсказания пользовались большим спросом. Особо выделяется Гудрид Торбьярнардоттир, дочь одного из первых поселенцев, ставшая женой сначала одного из сыновей Эрика Рыжего, а затем исландского купца Торфинна Карлсефни. Гудрид была, возможно, самой путешествующей женщиной своей эпохи: она участвовала в экспедициях в Винланд, родила там сына Снорри (первого европейца, родившегося в Америке), затем вернулась в Исландию, а в старости совершила паломничество в Рим и, по некоторым данным, даже в Палестину. Упоминается и дочь Эрика Рыжего Фрейдис – женщина с сильным и властным характером, "настоящая фурия", как описывают ее саги, также участвовавшая в плаваниях в Винланд и проявившая там как храбрость, так и жестокость.
Общая численность населения норвежской колонии в период ее расцвета оценивается примерно в 5000 человек, проживавших на нескольких сотнях хуторов, разбросанных по фьордам Эстербюгдена и Вестербюгдена. Это было небольшое, но жизнеспособное общество, сумевшее на протяжении почти пяти веков поддерживать свой европейский образ жизни на далекой арктической окраине.
От вальрусов до епископов: торговля, охота и связи с внешним миром
Несмотря на высокий уровень самообеспечения продовольствием, норвежская колония в Гренландии не была полностью изолирована от внешнего мира. Она поддерживала, хотя и не всегда регулярные, связи со своей исторической родиной – Исландией и Норвегией. Эти связи имели как экономическое, так и политическое и церковное значение.
Экономически Гренландия была интересна Европе прежде всего как источник уникальных арктических товаров, пользовавшихся большим спросом. Главными экспортными продуктами были моржовые клыки ("рыбий зуб"), служившие заменой слоновой кости в производстве предметов роскоши и искусства; шкуры белых медведей и песцов; живые белые кречеты (гренландские соколы), высоко ценившиеся при европейских королевских дворах для соколиной охоты; а также, возможно, шерсть и ворвань (жир морских животных).
В обмен на эти товары гренландцы получали из Европы то, чего не могли произвести сами: железо и изделия из него (оружие, инструменты), древесину для строительства и ремонта судов (собственные леса в Гренландии были скудными), зерно (для пивоварения и, возможно, в голодные годы – для еды), ткани, предметы роскоши, церковную утварь. Особое значение имели поставки железа, необходимого для поддержания как военного потенциала, так и сельского хозяйства.
Торговые плавания между Гренландией и Европой были долгими, опасными и нерегулярными. Основной маршрут шел из Бергена (или ранее Нидароса) в Норвегии в Херьольфснес – главный порт Эстербюгдена, расположенный на южной оконечности Гренландии. Путешествие занимало несколько недель и было сопряжено с риском штормов, айсбергов и навигационных ошибок. Тем не менее, на протяжении нескольких столетий эта связь поддерживалась.
Ключевым ресурсом для гренландской экспортной торговли были моржи. Охота на них велась в основном в северных районах, получивших название Нордсетур (Северные стоянки), расположенных к северу от Вестербюгдена, вплоть до острова Диско. Каждую весну гренландцы отправлялись в долгие и опасные охотничьи экспедиции в эти края. О том, насколько далеко на север они заходили, свидетельствует уникальная находка – небольшой рунический камень, обнаруженный на острове Кингигторссуак в районе современного Упернавика, почти у 73° северной широты. Надпись на камне, выполненная архаичными рунами и содержащая также зашифрованные (вероятно, календарные) знаки, гласит, что трое норвежцев – Эрлинг Сигватссон, Бьярни Тордарсон и Эйнрид Оддссон – вырезали эти руны в определенный день перед Пасхой. Эта находка – самое северное свидетельство пребывания европейцев в Арктике до Нового времени. Охота в Нордсетуре была не только источником ценных товаров, но и важным элементом самоидентификации гренландских норвежцев, их способом освоения суровой арктической природы.
До 1261 года Гренландия формально оставалась независимой общиной, управлявшейся собственным тингом. Однако в этом году гренландцы приняли решение подчиниться власти норвежского короля Хокона IV. Причины этого шага до конца не ясны, но, вероятно, главной из них была экономическая зависимость от Норвегии. Собственные океанские корабли гренландцев (кнорры), построенные еще первыми поселенцами или их потомками, со временем износились от долгих плаваний к берегам Винланда и в Нордсетур, а древесины для постройки новых или качественного ремонта в Гренландии не хватало. Подчинившись норвежской короне, гренландцы, по-видимому, рассчитывали на гарантии регулярных поставок жизненно важных товаров из метрополии в обмен на уплату налогов и признание вассальной зависимости. Норвежский король, в свою очередь, установил монополию на торговлю с Гренландией, что в долгосрочной перспективе оказалось пагубным для колонии.
Регулярное сообщение с Гренландией поддерживалось примерно сто лет после установления норвежской власти. Однако к концу XIV века плавания стали все более редкими. Причины этого крылись как в общих проблемах Норвегии (ослабление королевской власти, эпидемия чумы – "Черная смерть", конкуренция со стороны Ганзейского союза), так и в жестких монопольных правилах, установленных для гренландской торговли, которые делали ее все менее выгодной для купцов. Сведения о гренландской торговле в источниках становятся все более скудными и полностью исчезают к концу XV века. Последнее документально подтвержденное плавание из Гренландии в Европу датируется 1410 годом, когда исландский корабль, проведший несколько лет в Гренландии, вернулся в Норвегию. На его борту находились участники свадьбы, состоявшейся в церкви Хвальсей в Эстербюгдене в сентябре 1408 года между Торстейном Олафссоном и Сигрид Бьёрнсдоттир. Эта запись о свадьбе – последнее прямое свидетельство о жизни норвежской колонии.
Несмотря на угасание светских контактов, церковные связи формально продолжали существовать дольше. Ватикан проявлял интерес к своей далекой арктической пастве, хотя и не всегда мог эффективно влиять на ситуацию. Главным интересом Курии, помимо заботы о душах верующих, были церковные налоги, в частности, десятина на крестовые походы, которую гренландцы часто уплачивали наиболее ценным своим ресурсом – моржовыми клыками. Когда в 1378 году умер последний постоянно проживавший в Гренландии епископ Гардара, кафедра оставалась вакантной на протяжении десятилетий. Лишь в 1448 году папа Николай V озаботился этим вопросом и поручил исландским епископам выяснить положение дел, но без особого результата. В 1492 году папа Иннокентий VIII назначил бенедиктинского монаха Мартина Кнутссона новым епископом Гардара, который, согласно папскому бреве, "расположен на краю света". Папа даже освободил Кнутссона от уплаты обычных сборов за назначение, настолько важной считалась миссия. Однако неизвестно, добрался ли Мартин Кнутссон до своей далекой епархии. Связь с Гренландией прервалась окончательно.
Со временем в Европе забыли даже точное местоположение норвежских поселений. Возникла легенда об уцелевшей колонии на недоступном восточном побережье Гренландии. Лишь в конце XIX века экспедиции Адольфа Эрика Норденшёльда (1883) и особенно Густава Хольма (1884, так называемая "экспедиция на женских лодках" вдоль восточного побережья) окончательно опровергли этот миф и доказали, что оба норвежских поселения находились на юго-западном побережье. Тайна исчезнувшей колонии начала понемногу раскрываться.
Наступление холода и тени скрэлингов: причины упадка Западного Поселения
Угасание норвежской колонии в Гренландии происходило не одномоментно. Первым пришло в запустение Вестербюгден – Западное Поселение, расположенное севернее, в районе современного фьорда Нуук. Это произошло примерно в середине XIV века, то есть почти за полтора столетия до окончательного исчезновения норвежцев из Гренландии. Что же стало причиной гибели этого довольно крупного поселения, насчитывавшего около 90 хуторов и 4 церквей?
Одним из ключевых факторов, вероятно, стало изменение климата. Именно в XIV веке на смену относительно теплому Средневековому оптимуму приходит похолодание – начало Малого ледникового периода. Для Гренландии это означало более суровые и долгие зимы, сокращение вегетационного периода, увеличение площади морских льдов. Вестербюгден, расположенный в более северных и климатически уязвимых широтах, пострадал от этих изменений раньше и сильнее, чем Эстербюгден. Ухудшение условий для скотоводства (основы экономики), трудности с заготовкой сена, возможно, истощение пастбищ – все это могло подорвать жизнеспособность поселения.
Другим важным фактором стали контакты с коренным населением Гренландии – эскимосами культуры Туле, предками современных инуитов. Именно в XIII-XIV веках эскимосы Туле, продвигаясь с севера вдоль западного побережья, достигли районов Вестербюгдена. Норвежцы называли их, как и индейцев Винланда, "скрэлингами" (skrælingar) – слово, вероятно, означавшее "заморыши" или "одетые в шкуры", и явно носившее пренебрежительный оттенок.
Взаимоотношения между норвежцами и скрэлингами были сложными и, по-видимому, преимущественно враждебными. Об этом свидетельствуют как археологические находки, так и письменные источники. Саги, описывающие встречи со скрэлингами в Винланде, говорят о взаимном непонимании, страхе и вооруженных столкновениях. Первые упоминания о встречах со скрэлингами в Гренландии характерны: в них подчеркивается, что скрэлинги истекают кровью, будучи ранеными, и что убивать их считается делом обыденным. Это отражает этику того времени, совершенно отличную от современной, и глубокую культурную пропасть между двумя народами.
Возможно, по мере ухудшения климатических условий и сокращения ресурсов конкуренция между норвежцами и эскимосами за охотничьи угодья (особенно на тюленей) обострялась. Исландские анналы под 1379 годом сообщают о нападении скрэлингов на Эстербюгден (Восточное Поселение), в ходе которого было убито 18 норвежцев, а двое мальчиков и рабыня захвачены в плен. Если такие нападения происходили и в Вестербюгдене, они могли серьезно ослабить малочисленное и изолированное норвежское население.
Прямое свидетельство о запустении Вестербюгдена оставил Ивар Бордарсон (Ивар Баурдарсон), норвежский священник, который был управляющим епископской усадьбы в Гардаре в 1341–1364 годах. Обеспокоенный отсутствием вестей из Вестербюгдена, он возглавил экспедицию на север. В своем отчете он пишет, что по прибытии они обнаружили поселение полностью покинутым людьми: "...ныне скрэлинги разорили весь Вестербюгден, так что там теперь остались только козы и овцы, коровы и лошади, которые все бродят дикими, но ни одного человека больше нет, ни христианина, ни язычника". Эта картина запустения и одичавшего скота производит сильное впечатление.
Что именно произошло с жителями Вестербюгдена – были ли они перебиты скрэлингами, умерли от голода и болезней, или же покинули свои дома и переселились в Эстербюгден – остается неизвестным. Вероятнее всего, имело место сочетание факторов: ухудшение климата подорвало экономику, а конфликты с наступавшими с севера эскимосами довершили дело. Гибель Западного Поселения стала первым грозным предзнаменованием грядущего конца всей норвежской колонии в Гренландии.
Исчезнувшая колония: загадка гибели Восточного Поселения
Восточное Поселение (Эстербюгден), более крупное и расположенное в относительно благоприятных южных районах Гренландии, просуществовало значительно дольше Западного. Оно насчитывало не менее 350 хуторов, множество церквей (включая кафедральный собор в Гардаре), монастыри и оживленный порт Херьольфснес. Жизнь здесь продолжалась и в XV веке, о чем свидетельствует запись о свадьбе в церкви Хвальсей в 1408 году. Однако к началу XVI века и эта последняя цитадель норвежской Гренландии опустела. Что же привело к окончательному исчезновению европейской колонии, просуществовавшей почти пять столетий? Загадка гибели Эстербюгдена волнует историков и археологов до сих пор, и однозначного ответа на нее нет. Вероятнее всего, это был результат сложного взаимодействия целого ряда неблагоприятных факторов.
Климатические изменения: Малый ледниковый период, начавшийся в XIV веке, продолжал усиливаться. Похолодание становилось все более ощутимым и в Южной Гренландии. Зимы стали длиннее и суровее, лето – короче и прохладнее. Увеличилась площадь морских льдов, что затрудняло навигацию и морской промысел. Ухудшились условия для скотоводства – главного столпа норвежской экономики. Заготовка достаточного количества сена на долгую зиму становилась все более проблематичной. Сельское хозяйство, и без того рискованное, оказалось на грани выживания. Климатический пессимум, вероятно, сыграл ключевую роль в ослаблении колонии.
Экологические проблемы: Пять веков интенсивного скотоводства на ограниченной территории могли привести к серьезным экологическим последствиям. Перевыпас скота мог вызвать эрозию почв и истощение пастбищ. Вырубка немногочисленных лесов (ивняка и березы) на топливо и строительство также наносила ущерб хрупкой арктической экосистеме. Экологический кризис, усугубленный похолоданием климата, мог подорвать саму основу существования колонии.
Экономический упадок: Как уже упоминалось, внешняя торговля Гренландии пришла в упадок в XV веке. Прекращение регулярного сообщения с Европой лишило колонистов доступа к жизненно важным импортным товарам, прежде всего к железу и древесине. Кроме того, упал спрос на главные экспортные товары Гренландии. Моржовые клыки были вытеснены с европейского рынка более дешевой слоновой костью из Африки, поставлявшейся португальцами. Спрос на меха также снизился из-за увеличения поставок из России. Экономическая изоляция и потеря рынков сбыта лишили колонию источников дохода и возможности приобретать необходимые товары.
Изоляция и потеря контактов: Прекращение регулярных плаваний из Норвегии обрекло колонию на полную изоляцию от остальной Европы. Это имело не только экономические, но и психологические и культурные последствия. Гренландцы оказались отрезаны от своих корней, от новостей, от притока новых людей и идей. Чувство заброшенности и оторванности от мира могло подорвать их волю к выживанию.
Конфликты с инуитами: Хотя нет убедительных доказательств того, что инуиты (скрэлинги) уничтожили Восточное Поселение в результате масштабного военного вторжения, спорадические конфликты, подобные описанному в анналах 1379 года, вероятно, продолжались. В условиях ослабления колонии даже небольшие стычки могли иметь серьезные последствия.
Другие гипотезы: Высказывались и другие предположения: эпидемии, которые могли опустошить ослабленное население; пиратские набеги (со стороны басков, англичан или португальцев, активно осваивавших Северную Атлантику в XV-XVI веках); постепенная ассимиляция с инуитами (что маловероятно, учитывая культурные различия и враждебность); упадок религиозной веры (что опровергается археологическими данными о христианских погребениях и находками одежды по последней европейской моде вплоть до самого конца существования колонии).
Эмиграция? Одной из наиболее интригующих гипотез является предположение о том, что норвежцы не вымерли и не были уничтожены, а организованно покинули Гренландию. В пользу этой версии говорит тот факт, что при раскопках поселений Эстербюгдена было найдено очень мало ценных предметов (из металла, кости, импортных материалов). Это может указывать на то, что жители ушли сами, забрав с собой все самое ценное. Но куда они могли отправиться? Обратно в Исландию или Норвегию? Или, может быть, снова попытались найти легендарный Винланд? На эти вопросы ответа пока нет.
Так или иначе, к началу XVI века норвежская колония в Гренландии прекратила свое существование. Последние европейские поселенцы либо погибли, либо покинули остров. Знания о Гренландии в Европе стали туманными и искаженными. Лишь спустя столетия началось новое освоение острова, уже датчанами, и постепенное открытие тайн исчезнувшей скандинавской колонии. Ее история остается уникальным примером человеческой адаптации к экстремальным условиям, культурной стойкости и, в конечном итоге, уязвимости перед лицом природных и исторических вызовов. Изучение причин ее гибели продолжается и сегодня, и возможно, будущие исследования прольют новый свет на эту загадку "края света".