Солнце уже клонилось к закату, когда карета графини Елены Всеволодовны Охотниковой медленно въехала во двор её родового имения. Было лето 1847 года, и прошло ровно пять лет с того дня, когда юную Елену выдали замуж за графа Анатолия Петровича Бельского — человека, которого она никогда прежде не видела.
Графиня опустила взгляд на свои руки, затянутые в тонкие перчатки. За окном кареты мелькали знакомые с детства пейзажи, но даже они не могли развеять тяжесть, поселившуюся в её сердце.
— Приехали, ваше сиятельство, — произнёс кучер, открывая дверцу.
Елена вышла из кареты и глубоко вдохнула воздух родного имения. Здесь она не была уже почти год — с тех пор как её муж решил, что петербургское общество куда больше подходит для демонстрации его новых туалетов, чем провинциальная глушь.
— Графиня! Какая радость! — к ней спешила Агафья Тимофеевна, старая экономка, служившая ещё её родителям.
— Здравствуй, Агафья, — улыбнулась Елена, с теплотой обнимая пожилую женщину. — Как я рада вновь оказаться дома.
— А граф? — осторожно поинтересовалась экономка.
Тень пробежала по лицу Елены.
— Граф остался в столице. У него... множество светских обязательств.
***
Вечером Елена сидела в библиотеке, перебирая старые письма своей матери. Свеча отбрасывала мягкий свет на страницы, пожелтевшие от времени.
— Могу я войти? — раздался голос старого управляющего Семёна Ивановича.
— Конечно, входите.
Семён Иванович был единственным из слуг, кто помнил Елену ещё маленькой девочкой.
— Ваше сиятельство, позвольте выразить радость видеть вас снова в родовом имении, — сказал он, склонив голову.
— Благодарю вас, — улыбнулась Елена. — Присядьте, Семён Иванович. Расскажите, как обстоят дела в имении.
Управляющий осторожно присел на краешек кресла.
— Дела идут хорошо, графиня. Урожай в этом году обещает быть богатым. Но... смею заметить, вы выглядите утомлённой.
Елена отложила письма и тяжело вздохнула.
— Утомлена? Возможно. Петербургская жизнь не для меня, Семён Иванович. Особенно такая, какую ведёт мой супруг.
— Если позволите заметить, графиня, до нас доходят разные слухи...
— О том, что мой муж тратит больше на свои кружевные манжеты, чем на управление имениями? Это не слухи, Семён Иванович. Это печальная правда.
***
_Пять лет назад, Петербург_
Юная Елена стояла в свадебном платье перед зеркалом. Её отец, генерал Всеволод Охотников, мерил шагами комнату.
— Ты должна понимать, что этот брак — дело решённое, — говорил он. — Бельские — древний род, а нам нужны связи при дворе.
— Но, батюшка, я даже не видела этого человека ни разу, — робко возразила Елена.
— Увидишь сегодня, — отрезал отец. — Граф Бельский — достойный человек из знатного рода. Большего тебе знать не нужно.
Когда Елена впервые увидела своего жениха у алтаря, она едва не вскрикнула от удивления. Граф Анатолий Петрович Бельский оказался мужчиной средних лет, с тонкими чертами лица и напомаженными усами. Но поразило Елену не это, а его наряд: граф был одет с такой вычурной изысканностью, что затмевал даже самых модных дам. Его манжеты из тончайшего брюссельского кружева каскадом спускались от запястий, а жабо переливалось в свете церковных свечей.
После венчания, на свадебном приёме, граф едва удостаивал свою молодую супругу вниманием, предпочитая обсуждать последние парижские моды с придворными дамами.
— Дорогая, — наконец обратился он к Елене, рассматривая её платье. — Я должен представить вас моему портному. Это просто необходимо. Этот фасон безнадёжно устарел ещё два сезона назад.
— Граф, — тихо ответила Елена, — я полагаюсь на ваш вкус.
— О, вы скоро поймёте, что в этом вопросе мне нет равных, — самодовольно заметил Анатолий Петрович, поправляя кружевной платок в нагрудном кармане.
***
_Настоящее время, 1847 год_
— Графиня, к вам посетитель, — доложила горничная, прерывая размышления Елены.
— Кто же это?
— Господин Александр Николаевич Волков, ваше сиятельство. Говорит, что по делам имения.
Сердце Елены забилось чаще. Александр Волков был сыном соседа-помещика и другом её детства. До её замужества они были очень близки.
Когда Александр вошёл в гостиную, Елена едва сдержала волнение. За пять лет он возмужал, но его глаза смотрели на неё с той же теплотой, что и раньше.
— Елена Всеволодовна, какая радость видеть вас, — сказал он, целуя её руку.
— Александр Николаевич, я тоже рада вас видеть. Садитесь, пожалуйста.
Они говорили о делах имения, о новостях края, избегая личных тем. Но в какой-то момент Александр всё же решился.
— Елена, я слышал, что ваш муж... что ваш брак...
Елена опустила глаза.
— Мой брак таков, каким его задумали наши родители. Граф Бельский щедр, он не запрещает мне жить в своё удовольствие. Главное — не мешать его светским развлечениям и модным увлечениям.
— Но вы счастливы? — настойчиво спросил Александр.
Елена подняла на него глаза, полные непролитых слёз.
— Могу ли я быть счастлива, когда весь Петербург смеётся над моим мужем? Когда на каждом балу графа Бельского обсуждают не как военного или государственного деятеля, а как законодателя мужских мод? Когда его кружева и банты затмевают мои наряды?
— Елена, я не могу видеть вас такой, — Александр взял её руки в свои. — Вы знаете, что я всегда...
В этот момент дверь распахнулась, и в комнату вошёл лакей.
— Ваше сиятельство! Только что прибыл курьер из Петербурга с срочным известием!
***
Письмо сообщало новость, которая полностью изменила жизнь Елены. Граф Анатолий Петрович Бельский скончался от внезапной лихорадки. Врачи говорили, что он простудился после бала, где настоял на том, чтобы надеть новый парижский костюм из тончайшего шёлка, совершенно не подходящий для петербургской погоды.
Первые месяцы траура Елена провела в имении. Александр навещал её, но соблюдал все приличия, не желая давать повод для сплетен.
— Я не знаю, должна ли я чувствовать горе, — призналась однажды Елена Александру, когда они гуляли по саду. — Граф не был плохим человеком. Он никогда не поднимал на меня руку, не оскорблял. Он просто... просто жил в своём мире, где я была лишь аксессуаром, не более заметным, чем его кружевные манжеты.
— И всё же вы свободны теперь, — тихо заметил Александр.
— Свободна, — эхом отозвалась Елена. — Но знаете ли вы, Александр Николаевич, что такое свобода для женщины нашего круга? Это право выбрать, какое именно ярмо надеть на свою шею.
— Неужели вы думаете, что все браки таковы? — спросил Александр, останавливаясь и глядя ей в глаза.
— Я не знаю, — честно ответила Елена. — Мой опыт говорит мне, что брак — это сделка. Сделка, в которой женщина всегда проигрывает.
— А если это не сделка? — настойчиво произнёс Александр. — Если это союз двух сердец, которые выбрали друг друга?
***
Прошёл год траура. Однажды весенним утром 1848 года Елена сидела в беседке своего сада, читая книгу. Внезапно она услышала стук копыт — к дому подъезжал всадник. Она узнала Александра издалека.
— Елена Всеволодовна! — воскликнул он, спешиваясь. — Я привёз вам потрясающие новости!
— Какие же? — улыбнулась Елена, отмечая непривычное волнение в его голосе.
— Указ императора! — Александр достал из кармана сложенный лист. — О разрешении помещикам освобождать крестьян по обоюдному согласию! Я уже начал переговоры со своими крестьянами.
Елена смотрела на него с восхищением. Александр всегда славился прогрессивными взглядами, за что порой подвергался насмешкам соседей-помещиков.
— Вы первый в нашей губернии решились на такой шаг?
— Возможно, — улыбнулся Александр. — Но я верю, что это правильно. И... — он помедлил, — я хотел спросить, не желаете ли вы присоединиться к этому начинанию? Возможно, мы могли бы действовать вместе.
— Вместе? — переспросила Елена, чувствуя, как краска приливает к её щекам.
— Да, Елена, — Александр опустился перед ней на одно колено. — Я говорю не только об освобождении крестьян. Я говорю о нашей жизни. Я любил вас с детства и люблю до сих пор. Выйдете ли вы за меня замуж?
— Александр, — Елена взяла его за руки, — вы понимаете, что бóльшая часть общества отвернётся от нас? Что скажут, будто мы не дождались окончания траура?
— Пусть говорят, — твёрдо ответил Александр. — Мы построим новую жизнь, основанную не на предрассудках, а на взаимной любви и уважении.
***
Свадьба Елены и Александра была скромной, без пышных торжеств. Многие соседи действительно осуждали их, но молодым супругам было не до сплетен — они были слишком заняты реформами в своих имениях и собственным счастьем.
В отличие от графа Бельского, Александр предпочитал простую одежду без излишеств. Однажды вечером, когда они сидели в библиотеке, Елена с улыбкой заметила:
— Знаешь, иногда я вспоминаю кружева графа Бельского. Он тратил на них целые состояния.
— И что ты думаешь об этом сейчас? — спросил Александр.
— Я думаю, что каждый имеет право быть тем, кем хочет. Граф не был злым человеком, просто мы с ним были из разных миров. Я благодарна судьбе, что теперь я в мире, где чувствую себя дома. В мире, где кружева — всего лишь украшение, а не смысл жизни.
— А в чём смысл жизни, по-твоему? — с интересом спросил Александр.
Елена посмотрела на своего мужа, положила руку на едва заметно округлившийся живот и счастливо улыбнулась:
— В том, чтобы быть собой и позволять другим быть собой. В том, чтобы строить будущее, а не цепляться за прошлое. И, конечно, в любви, Александр. В настоящей любви, без которой даже самые дорогие кружева — всего лишь ткань.