Разбитые чашки
Квартира была как усыпанная пеплом пустая коробка. Тишина, которая не могла не быть фальшивой. Людмила стояла у окна, сжимая чашку с остывшим кофе так, как будто она была единственным предметом, не погнувшимся под тяжестью её мыслей. Она не пила, только держала, как якорь, который не давал ей упасть.
Константин, как тень, вошёл на кухню, шаркая босыми ногами, стараясь не привлекать внимания. Но всё равно заметил её, даже если не хотел.
— Опять не спишь? — спросил он, не глядя в её сторону.
— А ты опять не замечаешь, — ответила Людмила, поставив чашку на стол с таким звоном, что он вздрогнул, как будто её услышали все соседи в округе.
Константин, раздражённо повернувшись к ней, стиснул челюсти. В его глазах мелькнула усталость, но за ней сразу вспыхнуло что-то знакомое — что-то, что раньше вызывало в ней желание жаться к нему, а теперь просто раздражало.
— Что ты хочешь, Мила? — спросил он, разводя руками. — Я устал. У меня завтра смена в шесть утра. Мне не до твоих загадок.
— Мои загадки? — она вскочила, и стул с грохотом полетел назад. — Ты серьёзно? Ты уже неделю ходишь как тень, ничего не говоришь, а теперь ты мне загадки приписываешь?
Константин стиснул зубы.
— Я работаю. Ты тоже работаешь. Мы оба устаём. Ты хочешь, чтобы я тебе каждый вечер стихи читал? Серенады пел?
— Я хочу, чтобы ты хотя бы смотрел на меня, когда я с тобой говорю! — её голос вдруг сорвался, и она почувствовала, как ноги подкашиваются.
Он шагнул ближе. Слишком близко.
— Я смотрю, — его дыхание было горячим, как удар молнии.
— Ты смотришь, но не видишь, — прошептала она, чувствуя, как что-то внутри неё ломается.
Он схватил её за запястье. Не сильно, но так, что она не смогла вырваться.
— А ты? Ты видишь меня? Или только свои обиды?
Она дернулась, пытаясь вырваться, но он не отпускал.
— Пусти! — прошипела она, чувствуя, как пальцы начинают оставлять следы на её коже.
— Нет, — его голос был твёрд, как никогда.
Они замерли. Их дыхания сливались в одно. Сердца билось в унисон — ярость, страсть, боль. Всё смешалось.
— Мы с тобой как эти чашки, — вдруг сказала Людмила, глядя на разбитую фарфоровую пару в мойке. — Красивые, но треснутые. И если нальёшь кипяток — лопнут.
Константин, как по команде, отпустил её руку.
— Значит, будем пить холодный кофе, — бросил он, быстро выходя из кухни.
Дверь захлопнулась с таким грохотом, что она чуть не пошатнулась.
Людмила осталась одна. Разбитая, как её чашки. В груди пустота.
Нежданный гость
Константин вернулся с дачи и не ожидал найти в своей квартире постороннего мужчину. Виктор сидел на диване, развалившись так, будто пришёл сюда раз в неделю.
— Кто ты? — глухо спросил Константин, чувствуя, как кулаки сжимаются сами собой.
Людмила, выскользнув из кухни, выглядела бледной, как привидение.
— Костя, это… Виктор. Он…
— Я старый друг, — перебил Виктор, окидывая Константина внимательным взглядом и улыбаясь так, что от этой улыбки становилось не по себе. — Мы с Людой когда-то… ну, ты понял.
Константин ощутил, как кровь ударила в виски.
— Понял, — ответил он, шагнув к Людмиле. — Ты что, серьёзно?
— Я не звала его! Он сам пришёл! — отрезала Людмила, но её голос звучал так, что он мог бы и не поверить.
— Ну, конечно, — усмехнулся Константин. — Просто зашёл на чай, да? После стольких лет?
Виктор встал, аккуратно поправил рубашку и в упор посмотрел на Константина.
— Не кипятись, дружище. Я просто заглянул. Услышал, что Люда тут живёт, решил проведать.
— Услышал от кого? — Константин подошёл ближе.
Виктор даже не сделал попытки отступить.
— От соседей. Я, знаешь ли, много чего слышу, — проговорил он так, будто этот разговор был для него приятной игрой.
Людмила поспешила вмешаться.
— Хватит! Оба, прекратите! — её голос дрожал от напряжения.
Константин оттолкнул её. Не сильно, но так, что она вскрикнула.
— Ты перешёл черту, — прошипел он, не отрывая взгляда от Виктора.
— А ты её давно не видел, — ответил тот, ухмыляясь.
Тишина. Тишина, в которой был слышен только звук их дыхания.
Затем грохот.
Константин не сдержался. Ударил первым.
Трещина
Людмила сидела в ванной, сжимая мокрое полотенце, как будто оно могло утопить все её чувства. Звуки из кухни пробивались сквозь дверь — голоса, гнев, обрывки фраз, но она не могла заставить себя встать. Это было слишком. Все это было слишком.
— Ты вообще понимаешь, что натворил?! — кричал Константин. Он был на грани. И по его голосу Людмила знала, что его боль превратилась в ярость.
— Я?! Это ты вломился в мою жизнь! — ответил Виктор, и в его голосе была не просто обида, а будто бы он уже стоял на пьедестале, готовый предъявить всё, что накопилось за годы.
— Твою жизнь? Ты следил за нами! Ты врываешься в наш дом и говоришь про «твою жизнь»? — Константин шагал по комнате, не в силах остановиться. Это было больше, чем слова — это была битва за правду, за пространство, которое они с Людмилой ещё пытались сохранить.
Людмила встала, прошла к зеркалу. Она смотрела на себя — бледное лицо, красные глаза, и все это чужое отражение. Она больше не узнавала, кто эта женщина в зеркале, и кто эти два мужчины, что с ней остались.
Дверь распахнулась с лёгким скрежетом.
— Всё, он уходит, — сказал Константин, его слова были как холодный нож, воткнувшийся прямо в грудь.
— А ты? — спросила Людмила, не оборачиваясь. Её голос был тихим, но резким, как лезвие ножа.
— Я? Я остаюсь. Если ты, конечно, не против, — он шагнул к ней, но что-то в его глазах осталось чужим, даже для неё.
Она посмотрела на него, будто в первый раз.
— Я не знаю. — Это было больше, чем просто признание. Это был крик в пустоту.
Он подошёл ближе, взял её за руки, как когда-то, но теперь его прикосновение не давало тепла.
— Мила… Мы же можем всё исправить, — его голос был тихим, почти убеждающим, но что-то в нём не было того, что нужно. Слова не спасают.
— Нет, — вырвала она свои руки. — Мы не можем. Потому что ты мне не веришь. А я… я больше не верю нам.
Последний ключ
Чемодан стоял у двери, открытый, полупустой. Людмила складывала вещи так медленно, что даже времени хватало, чтобы ощутить, как каждый жест словно отрывает её от того, что ещё осталось здесь. Но он молчал. Он стоял в стороне и смотрел, как она уходила, как вытирала всю свою жизнь от его стен.
Она взяла свитер — тот самый синий, в котором он когда-то сказал ей, что любит. Он был скомкан, но всё равно он был тем, в котором она чувствовала его запах. Людмила зажала его в руках, как памятку, как прощание. Потом, зачем-то, разгладила складки ладонью.
— Ты точно решил? — его голос был резким, будто он сам не верил, что задаёт этот вопрос. Он не должен был задавать его. Но за этим вопросом была пустота.
Людмила не обернулась.
— Да.
— Без меня будет лучше? — его голос был тихим, почти не своим.
Она сжала свитер в руках. Он уже не был для неё чем-то родным, он стал просто вещью.
— Не знаю. Но с тобой — хуже, — её слова прозвучали как выстрел.
За спиной раздался короткий, горький смешок.
— Ну вот. Значит, всё-таки я виноват. — В его голосе не было ни смеха, ни боли. Только циничное признание.
— Мы оба, — ответила она, а в её словах был последний взгляд на тот мир, который они разрушили.
Она повернулась. Константин стоял у окна, курил, дым вокруг него был как тень, как попытка скрыться от того, что происходит. Он не хотел смотреть на неё. Он не хотел смотреть на то, что они стали.
— Ты даже не попытался его остановить. Ты поверил ему, а не мне, — её слова были как остриё ножа.
Он резко обернулся. Его лицо было искажено болью и гневом.
— А что я должен был делать, Мила? Он знал тебя. Знал, как ты пьёшь кофе, как смеёшься, когда нервничаешь. Откуда? — его слова были как уколы. Он не мог понять.
— Я не знаю! Может, он просто сумасшедший! Может, он что-то выдумал! Но ты… ты даже не дал мне сказать! — её голос сорвался, как струна, готовая оборваться.
Константин швырнул сигарету в пепельницу с таким грохотом, что Людмила вздрогнула.
— А что ты хотела сказать? Что он врёт? Что между вами ничего не было? — его голос был холодным, но что-то в нём ломалось.
— Да!
— Тогда почему он пришёл именно сейчас? Почему не год назад, не два? Почему сегодня?
Она замерла. У неё не было ответа.
— Ты думаешь, я его позвала? — её голос едва слышен, но в нём уже не было ни злости, ни боли. Просто пустота.
Он молчал.
Людмила резко дернула молнию чемодана. Вся её жизнь, все её чувства поместились в этот маленький жёсткий чемодан.
— Всё понятно, — она прошептала.
— Мила… — его голос дрогнул.
Она схватила сумку, подошла к двери.
— Ключи оставляю. Больше они мне не понадобятся, — и в этих словах было всё. Прощание, конец.
Константин не двигался с места.
— Ты просто уйдёшь? Вот так? — он шагнул к ней, но шаг был беспомощным.
— А что мне ещё делать? — она резко обернулась. — Ты уже всё решил. Ты поверил первому встречному, а не мне. Значит, между нами и правда ничего не осталось.
Он шагнул вперёд, его лицо исказилось.
— Ты сама всё разрушила! Ты закрылась, отгородилась, а теперь удивляешься, что я не верю?!
— Я пыталась до тебя достучаться! Ты просто не хотел слышать! — её слова были как последний крик, последний шанс.
Они стояли, тяжело дыша, будто после драки. Но эта драка была не снаружи. Она была внутри.
Людмила потянулась к ручке двери.
— Прощай, Костя, — её слова были тихими, но чёткими, как последняя капля в пустом ведре.
Дверь захлопнулась.
Константин остался один.
На полу валялся синий свитер — она не взяла его с собой.
Он поднял его, прижал к лицу.
Пахло её духами.
И слезами.