Т+48:30:00
Люк между МКС и «Велесом» замер, словно не решаясь прервать последнюю нить, связывающую два мира. В узком переходе, затянутом морозными узорами конденсата, застыли шесть теней в скафандрах и три — в потертых комбинезонах. Даже вентиляторы замолчали, будто сама станция затаила дыхание.
— Всё готово, — голос Ольги, дрогнул. — Прощайте… — Она замолчала
Майкл, обычно бодрячок, смотрел с экрана куда-то за спину Сергея, где в иллюминаторе мерцала Луна. Его борода, обычно торчащая в стороны, теперь казалась припорошенной космической пылью печали.
— Эй, герои, — Раджив попытался улыбнуться, но получилось криво. — Когда долетите, назовите кратер в честь меня. «Кратер Раджив» — звучит, да?
Андрей кивнул, чувствуя, как ком в горле превращается в свинцовый шар. Кратеры, песок, вечность… А здесь, сейчас — последние люди, которые назовут нас по имени, а не по номеру миссии.
— Время, — Сергей нажал кнопку шлюза. Металл заскрипел, медленно сдвигаясь.
И тогда из глубины «Велеса» донеслось:
— Не поминайте лихом.
Голос был чужим и знакомым одновременно — может, Саша, может, Алёна. А может, сам корабль прощался.
Люк щёлкнул. Связь оборвалась.
Т+49:15:00
«Велес», отстрелив стыковочный узел, замер в чёрном бархате космоса. На экранах мигало: «Ожидание сближения с "Сварогом": 1 ч. 45 мин.».
Андрей отстегнулся и поплыл к иллюминатору. Земля была уже далеко — хотя меньше она ещё не стала.
— Датчики в норме, — Алёна нарушила тишину, но тут же замолчала, будто испугалась собственного голоса.
Александр, обычно болтливый, уткнулся в монитор, где ползли зелёные строки данных. Лена закрыла глаза, напевая что-то под нос — мелодию без слов.
Только Евгений работал — его пальцы стучали по клавиатуре, выводя на экран траекторию «Сварога». Каждый щелчок звучал как выстрел.
Т+50:30:00
«Велес» медленно развернулся, и в иллюминаторе возник «Сварог» — гигантский силуэт, напоминающий скелет кита, застывшего в чёрной пустоте. Андрей прильнул к стеклу, заворожённый. От кормы к носу тянулись линейные ускорители — десятки параллельных труб, оплетённых голубоватым свечением. На концах дюз мерцали сгустки плазмы, как капли ртути, готовые сорваться в бездну.
— Смотрите, — Сергей указал на экран, где схема буксира мигала анимированными подписями. — Корма: ионные двигатели. Каждая дюза — выход ускорителя. Тяга слабая, но за полгода разгонимся так, что дух захватит.
Андрей кивнул, следя, как мимо «Велеса» проплывает батарея открытых электромагнитных колец. Они висели в пространстве, как позвонки фантастической змеи, сверкая серебром.
— Почему нет обшивки? — спросил Женя, впервые за час нарушив молчание.
— В космосе не нужна, — ответил Сергей. — Нет давления, коррозии. Чем меньше масса — тем выше КПД. Мог бы и сам догадаться, специалист.
Евгений смутился. В устах командира эта оценка звучала, как приговор. Буксир становился шире к носу, где массивный радиационный щит раскрывался, словно стальной зонт. Его слоистая поверхность отражала свет Солнца радужными бликами.
— Реактор на быстрых нейтронах, — командир ткнул в схему. — Спрятан за щитом. Вырабатывает 50 МВт — хватит, чтобы питать ускорители полвека. А это — зона безопасности. Здесь радиация в тысячу раз ниже, чем за щитом.
Андрей представил, как нейтроны носятся в реакторе, словно пчёлы в улье, рождая энергию для их долгого пути.
— А эти «рёбра»? — Алёна указала на продольные балки вдоль корпуса.
— Линейные ускорители, — Сергей увеличил изображение. — В них ионы ксенона разгоняются до 0.1 скорости света. Каждая труба — тоннель с магнитным полем. Как рельсы для частиц.
«Велес» проплыл под последним кольцом, и перед экипажем открылся стыковочный узел — круглый люк, окружённый маячками.
— Цепляемся к «ноздре» кита, — пошутил Евгений, запуская автоматику.
Магниты загудели, корабль дёрнулся, и экран вспыхнул: «Стыковка подтверждена».
— Всё, — Сергей откинулся в кресло. — Теперь мы часть «Сварога». Он наш паровоз, а мы — вагонетка.
Андрей посмотрел в иллюминатор. Теперь это наш дом. И двигатель. И могила, если что-то пойдёт не так.
Т+51:00:00
Андрей закрыл глаза. Не поминайте лихом.
Двигатели «Сварога» включились. Едва уловимо дрогнуло кресло. Начался медленный разгон.
Теперь только вперёд. Даже если вперёд — это навсегда.