Ключи жалобно звякнули о старую тумбочку. Серёга швырнул тяжёлую сумку на пол в коридоре. Три недели вахты — позади. Три недели дома — впереди. Всё как обычно, только внутри пузырилось что-то, похожее на облегчение.
— Тань! — Голос прозвучал хрипло, будто и не его вовсе. — Я дома!
Тишина расползлась по квартире мутным киселём.
— Танюха? Данька!
Ботинки так и остались на ногах — впервые за пять лет совместной жизни он не разулся у порога. Что-то царапнуло внутри, под рёбрами с левой стороны. Не сердце, нет. Где-то глубже.
Серёга ворвался в спальню и замер. Пустота. Распахнутые дверцы шкафа смотрели на него чёрными провалами. Где её цветастые платья? Где маленькие футболки сына с супергероями?
Он метнулся на кухню, где на столе, придавленная сахарницей, лежала записка. Почерк — угловатый, резкий. Не такой, как обычно у Тани.
«Сергей. Мы с Даней уехали к маме. Не звони. Поговорим, когда будешь готов быть мужем и отцом, а не просто работягой, который появляется раз в месяц. Я устала растить сына одна и делить постель с человеком, который физически рядом три недели, а мыслями всё равно где-то на своей чёртовой вахте».
Серёга сжал записку. Бумага смялась в кулаке, как и что-то внутри него.
— Чё за... — Он не договорил, будто кто-то сдавил ему гортань.
Холодильник шумел в углу, как ни в чём не бывало. На столе стояла чашка с недопитым чаем — губная помада на краешке. Красная, как тот день, когда они познакомились на дне рождения общего друга.
Серёга опустился на табуретку и впервые за день ощутил, как гудят ноги. Двенадцатичасовые смены. Постоянный шум буровой. Вечно недовольный бригадир. Всё это казалось таким важным ещё утром.
Телефон загудел в кармане. Номер тёщи. Палец замер над зелёной кнопкой.
«А чё говорить? — мелькнуло в голове. — Скажет, мол, сам виноват. Как всегда».
Сбросил. Набрал Татьяне.
«Абонент временно недоступен».
Понятно.
Серёга прошёл в зал, где на полке стояли фотографии. Свадьба — Танька в белом платье, счастливая. Рождение Даньки — красный сморщенный комочек на руках ошалевшего от счастья отца. Даньке три — сидит верхом на его плечах в зоопарке.
Когда он последний раз водил сына в зоопарк? Или в парк? Или хоть куда-нибудь?
Мысли роились в голове, как пчёлы. Серёга открыл холодильник. Две бутылки пива манили прохладой. Рука потянулась и остановилась. Нет. Не сейчас.
Он снова взял телефон и набрал Игоря — старого друга, с которым уже год как не общался. Просто потому, что времени не было. Работа-дом-работа.
— Серый? Ты чё? С того света звонишь? — загремел в трубке знакомый бас.
— Типа того, — хмыкнул Серёга. — Слушай, Танька с Данькой... Они к тёще уехали. Насовсем, похоже.
Пауза.
— И чё, типа, неожиданно? — В голосе Игоря слышалось удивление, но какое-то неправильное. Будто он спрашивал, почему снег в декабре выпал.
— В смысле?
— Серый, ты когда последний раз с женой нормально разговаривал? Не про бытовуху, а так... по душам?
Серёга моргнул. Перед глазами всплыла картинка: Танька на кухне, готовит ужин, рассказывает что-то про садик, про Даньку, а он кивает, а сам мыслями уже на буровой.
— Да блин, Игорян, у меня работа. Я вкалываю как проклятый, чтоб им хорошо жилось.
— А им без тебя нихрена не хорошо, ты в курсе? — Игорь говорил тихо, но каждое слово било по голове, как молоток. — Танька звонила Ленке месяц назад. Плакала в трубку. Говорила, что ты как робот. Деньги приносишь, а самого тебя нет. Даже когда дома.
Серёга сглотнул. В горле внезапно пересохло, будто он три дня в пустыне провёл.
— И чё мне делать? Куда ехать, к тёще? Она меня на порог не пустит...
— К тёще не надо, — перебил Игорь. — Давай ко мне. Пивка попьём, потрём. А завтра на трезвую голову думать будем.
Час спустя Серёга сидел у Игоря на кухне. Пиво осталось нетронутым.
— Короче, она мне ещё перед отъездом на вахту говорила, что я отцом не бываю. А как? Я деньги зарабатываю. Много.
— Да не в деньгах счастье, — вздохнул Игорь.
— Клише какое, — хмыкнул Серёга.
— Да, блин, клише! Но правильное, зараза. — Игорь подпёр щёку рукой. — Слушай, Серый, вот скажи честно: ты когда последний раз с пацаном играл? В футбол там, в приставку?
Серёга открыл рот и закрыл. Перед глазами почему-то встала картинка: Данька тянет его за руку в комнату, а там машинки разложены. «Пап, давай поиграем!» А он устало: «Не сейчас, сынок, папа отдохнёт». И Данькины глаза — такие же синие, как у него, — мгновенно тускнеют.
— Блин, — вырвалось у него.
— Вот тебе и блин, — кивнул Игорь. — Танька ж не дура. Она и не против работы твоей. Она против того, что ты из-за работы семью забыл.
— Не забыл я! — Серёга стукнул кулаком по столу. Чашка подпрыгнула, расплескав чай. — Я всё для них делаю. Всё!
— Всё, кроме главного, — тихо ответил Игорь. — Ты с ними просто не живёшь. Ты существуешь рядом. Понимаешь разницу?
Серёга хотел огрызнуться, но что-то застряло в горле. В памяти всплыло: Танька в постели поворачивается к нему, глаза блестят в темноте. «Серёж, давай в отпуск махнём. На море. Втроём. Даньке понравится». А он сонно бурчит: «Погоди с отпуском, ипотеку закроем сначала».
— Чёрт, — выдохнул он, чувствуя, как защипало под веками.
— Ну? — подтолкнул Игорь.
— Я такое чудище, да? — Серёга поднял глаза. — Но я же хотел как лучше...
— Все хотят как лучше, — пожал плечами Игорь. — Только по-разному это «лучше» понимают.
Утром Серёга стоял на пороге тёщиной квартиры. Позвонил. Дверь открылась почти сразу, будто его ждали.
— Явился, — хмуро констатировала тёща. Но в глазах — ни привычного металла, ни яда. Странно.
— К семье пришёл, — просто ответил он.
Данька выскочил из комнаты как торпеда. Замер в коридоре, не веря своим глазам.
— Папка! — И кинулся к нему, обхватил ноги.
Серёга подхватил сына, прижал к себе, уткнулся носом в макушку. Пахло детским шампунем и чем-то неуловимо родным. Горло сдавило.
— Привет, мелкий. — Голос предательски дрогнул. — Ты как? Вырос, смотрю?
— Я в садике самый высокий, — гордо заявил Данька. — Мам, смотри, папа приехал!
И только тогда Серёга поднял глаза. Таня стояла в дверях кухни. Глаза красные, лицо осунулось. Но смотрела прямо, не отводя взгляд.
— Привет, — сказал он.
— Привет, — ответила она тихо.
Тёща тактично скрылась в своей комнате, уведя за собой внука: «Пойдём, Даня, я тебе мультик включу».
Они остались одни в коридоре.
— Я тебе звонил, — неловко начал Серёга.
— Знаю. — Она скрестила руки на груди, будто защищаясь. — Я телефон выключила.
— Боялась, что ругаться буду?
— Боялась, что уговоришь вернуться, а ничего не изменится.
Серёга сглотнул. Прямота всегда была её коронным номером.
— Я... — начал он и запнулся. Все подготовленные слова улетучились. — Я дурак, Тань.
Она приподняла брови, но промолчала.
— Реально тупой, — продолжил он, чувствуя, как внутри что-то ломается и одновременно выпрямляется. — Думал, главное — деньги зарабатывать. А вы мне не деньги, а меня ждали.
Таня молчала, но в глазах что-то дрогнуло.
— Я увольняюсь с вахты, — сказал он. — Уже звонил начальнику. Нашёл работу в городе. Денег, конечно, поменьше будет, но...
— Дело не в деньгах, Серёж, — перебила она. — Мне не золотые горы нужны. Мне муж нужен. Даньке — отец.
— Я знаю. — Он шагнул ближе. — Теперь знаю. Понял... поздновато, да?
Она пожала плечами, но руки опустила — первый признак, что лёд тронулся.
— Ты это из-за записки моей решил? — спросила она.
— Из-за пустых шкафов, — честно ответил он. — Когда увидел, что вас нет... будто сам опустел внутри. И понял, что без вас всё... бессмысленно. Деньги, работа — всё нахрен.
Её глаза подозрительно заблестели.
— Я ведь не по злобе уехала, — тихо сказала она. — Просто... задыхалась. Одна с Данькой. Вроде есть муж, а вроде и нет.
— Я всё исправлю, Тань, — он сделал ещё шаг к ней. — Клянусь. Только вернитесь. Не сразу, если не готова. Но... вернись. Выслушай меня хотя бы.
Она смотрела на него долго, изучающе. Потом кивнула.
— Выслушаю. Только не здесь. Пойдём погуляем. Даньку с мамой оставим.
Они шли по парку, и осенние листья шуршали под ногами. Серёга говорил без остановки — о том, как понял, что натворил. О том, что работа и деньги не стоят потерянного времени с сыном. О том, как на вахте считал дни до возвращения, а дома начинал считать дни до отъезда.
— Знаешь, что самое поганое? — сказал он, останавливаясь у пруда. — Я сам не заметил, как это произошло. Вроде вчера мы свадьбу играли, ты беременная ходила, я рядом как дурак счастливый. А сегодня я — чужой человек, который деньги приносит.
Таня смотрела на воду. Ветер трепал её волосы.
— Данька каждый раз спрашивает, когда папа приедет, — тихо сказала она. — А потом ты приезжаешь и... почти не бываешь с ним. Он перестал спрашивать в последнее время. Понимаешь?
Серёга почувствовал, как что-то обрывается внутри. Левое ухо заложило, словно в самолёте при взлёте.
— Теперь понимаю, — выдавил он. — Слишком поздно, да?
Таня повернулась к нему. В глазах стояли слёзы, но она улыбалась. Криво, через силу.
— Знаешь, что написано в моей записке, которую ты комкал на кухне?
— Что я так и не стал отцом и мужем. Только работягой.
— Нет. — Она покачала головой. — Там написано, что мы поговорим, когда ты будешь готов быть мужем и отцом. Кажется... ты готов?
Что-то дрогнуло в груди Серёги. Не сердце. Что-то глубже.
— Готов, — сказал он. — Клянусь, Тань.
Она смотрела на него так, будто хотела увидеть его насквозь. Потом протянула руку и коснулась его щеки. Пальцы были холодными.
— Нам всем нужно время, — сказала она. — Даньке. Мне. Тебе. Но... мы попробуем. Хорошо?
Серёга кивнул, не доверяя своему голосу. Взял её руку в свою.
Ключи в кармане тихонько звякнули. Как обещание возвращения домой. Настоящего возвращения.