Сад, когда-то ухоженный и полный жизни, теперь напоминал заброшенный лабиринт из воспоминаний. Розы, которые Саша и Ирина сажали вместе пять лет назад, буйно разрослись, их колючие плети сплетались с сорняками, будто пытались скрыть прошлое под хаосом зелени. Яблоня у забора, подаренная тестем на свадьбу, согнулась под тяжестью неубранных плодов — гнилые яблоки валялись в траве, привлекая ос.
Саша, хозяин этого дома с садом, целый год вынужден был жить на съёме, так как жена Ирина выгнала его после того, как муж застал её с любовником прямо в своей спальне. Саша вынужден был уйти, а жена осталась в доме вместе со своим сожителем. Она как с цепи сорвалась: написала в полицию заявление на мужа о том, что он её избил, в качестве свидетеля представила своего кавалера. Пыталась опорочить мужа перед общими друзьями, но не все ей поверили. Саша стал думать о том, что хорошо, что у них нет детей, а то бы Ирина использовала их в качестве оружия.
Саша вернулся в свой дом только после того, как Ирина ушла вместе со своим бойфрендом в мир иной. Они в пьяном виде сели в машину и разбились. К приезду Саши дом сверкал голыми стенами, тесть вывез не только вещи погибшей дочери, но и мебель супругов. Он вырвал все электрические розетки, оборвал обои, содрал с пола линолеум.
Каменная дорожка к крыльцу почти исчезла под ковром мха, а скамейка у пруда, где они когда-то пили кофе по утрам, теперь была покрыта плесенью. Только подсолнухи у дальнего забора стояли гордо, будто насмехаясь над упадком — их жёлтые головы тянулись к солнцу, словно символ упрямой надежды.
**
Соседка Марьяна, пожилая женщина в клетчатом платке, перегнулась через покосившийся забор, держа в руках банку солёных огурцов.
— Сашенька, ты хоть поешь нормально! — крикнула она, тыча банкой в воздух. — Смотрю, у тебя тут как после нашествия монголов...
Саша, вытирая пот со лба, подошёл к забору. В руках он сжимал секатор, которым пытался обрезать дикие ветви роз.
— Спасибо, Марьяна Ивановна, — улыбнулся он устало. — Пока не до еды. Хочу хоть уголок привести в порядок, а то смотреть противно.
— Ага, порядок... — фыркнула соседка. — Ты бы лучше мебель отсудил сперва, а не цветы тут подравнивал! Она ж тебя, сте.рва, чуть не в тюрьму упекла...
Саша на мгновение замер, потом резко срезал сухую ветку.
— Мебель-дело наживное! А сад... сад не виноват, что люди сво.лочи.
Через пару дней, когда Саша копал землю под новые клумбы, к калитке подошёл его друг детства Сергей. В руках он держал бутылку кваса.
— Ну что, Робинзон, — усмехнулся Сергей, оглядывая груды выкорчеванных сорняков. — Решил тут рай земной устроить? Или просто злость вымещаешь?
Саша воткнул лопату в грунт, вытирая рукавом рубахи пот с лица.
— И то, и другое. Если тут цвести начнёт — значит, и у меня получится.
Сергей протянул ему квас, сел на перевёрнутое ведро.
— А если родичи Ирины ещё приедут? Тесть твой, я слышал, грозится, что страховку за Ирину через суд вернёт...
Саша отпил из бутылки, прищурившись на закат солнца.
— Пусть пытаются. Я уже не тот, кто из-под одеяла визг супруги слушал, застав её с любовником. — Он кивнул на подсолнухи. — Видишь? Они же проросли сквозь асфальт у гаража. Вот и я так буду стремиться жить.
Вечером, когда сад погрузился в синеватую тень, Саша стоял у пруда, где вода давно позеленела. В кармане зажужжал телефон — звонил адвокат. Молодой человек нажал на громкую связь.
— Александр, страховку подтвердили. Но ваш тесть подал иск о «неправомерном обогащении»...
— Пусть судится, — перебил Саша, бросая камень в воду. — Я тоже в суд подам!Пусть мебель тесть мне вернёт. А дом мой. Я его сам строил!-
— Вы уверены, что хотите тут оставаться? — спросил адвокат. — Место будто проклятое.
Саша посмотрел на появившуюся на светлом небе луну, отражавшуюся в пруду.
— Не место проклятое, а люди. А место я попытаюсь очистить!-
Он положил телефон в карман брюк и подошёл к яблоне. Взмахнул топором — старое дерево, посаженное тестем, рухнуло с глухим стоном. Теперь тут ничего не напоминало о бывшей семье. Наутро на этом месте уже лежали мешки с плодородной землёй. И пакетики семян — «маки», «незабудки», «подсолнухи». Жизнь продолжалась.