Ольга сидела в уютной гостиной, скрестив руки на груди, и смотрела, как тонкие полоски света пробиваются сквозь тяжёлые занавески, точно лезвия, режущие её покой. Весеннее солнце за окном сияло так ярко, что казалось, будто оно насмехается над её внутренним ненастьем. Вчерашний разговор с начальником всё ещё гудел в голове, как назойливая муха: задач всё больше, сроки всё жёстче, а зарплата — как камень на дне реки, неподвижна. Душа не на месте — вот как это называется. Она вздохнула, потянулась к чашке с остывшим чаем, но тут телефон завибрировал так резко, что она вздрогнула.
На экране — имя: Лариса. Сестра Андрея звонила редко, и каждый раз это было как что-то — либо хорошее, либо буря. Ольга нажала на кнопку ответа, стараясь натянуть на голос спокойствие:
— Привет.
— Привет! Как дела? — Лариса заговорила бодро, но в её тоне сквозила какая-то натянутость, будто струна, готовая лопнуть.
— Всё нормально, — Ольга встала, подошла к окну, отодвинула занавеску. — А у тебя?
Лариса выдохнула и затараторила, словно боялась, что её перебьют:
— Слушай, я договорилась с рестораном насчёт маминого юбилея. Всё подтверждено: торт, музыканты, красиво будет. Хотела уточнить — вы с Андреем уже скинули деньги? Надо бы закрыть этот вопрос поскорее.
Ольга замерла. Деньги? Какие деньги? Она сжала телефон сильнее, чувствуя, как холод пробежал по спине.
— Подожди, какие деньги? — голос её дрогнул.
Лариса рассмеялась — звонко, но фальшиво:
— Ну как же! Я говорила Андрею, с вас сорок тысяч. Это ещё со скидкой, между прочим.
Сорок тысяч. Цифра ударила в виски, как молот. Ольга сглотнула, воздух в комнате стал густым, липким.
— Лариса, мы с Андреем это не обсуждали, — сказала она тихо. — Он мне ничего не говорил.
— Ой, ну он, наверное, забыл, — Лариса вздохнула с лёгким раздражением. — Ты же знаешь, какой он рассеянный. Но это же не так много для маминого праздника, согласись?
Ольга почувствовала, как её загоняют в угол. Лариса говорила так уверенно, будто всё уже решено, будто её согласие — просто формальность. Сердце замирало от обиды.
— Прости, но я не могу сейчас обещать такие суммы, — начала она, но Лариса перебила:
— Да ладно тебе, не переживай! Я внесла задаток, осталось только перевести остаток. Лучше сегодня, а то ресторан ждёт. Это же для мамы, — голос её стал сладким, почти приторным.
Ольга не успела возразить — Лариса попрощалась и сбросила звонок. Телефон в руке казался раскалённым. Она стояла у окна, глядя на облупившуюся краску подоконника, и думала: «Опять она играет в свои игры. И сколько это будет продолжаться?» В груди разгорелся огонь — не страсть, а злость, горькая, как прошлогодний чай.
Вечером кухня пахла жареным картофелем. Ольга накрывала на стол, стараясь держать себя в руках. Андрей вошёл, бросил рюкзак у двери и устало потёр виски:
— Привет. День был адский.
Она не обернулась:
— Лариса тебе случайно не звонила про ресторан?
Он замер, закрывая холодильник:
— Было что-то такое. А что?
— Она говорит, что мы должны сорок тысяч за мамин юбилей, — Ольга повернулась, посмотрела ему в глаза. — Почему ты мне ничего не сказал?
Андрей почесал затылок, избегая её взгляда:
— Да как-то закрутился. Думал, потом обсудим. Это же для мамы, не велика беда, разве нет?
Ольга ощутила укол разочарования — острый, как игла. Три года назад Лариса «попросила» денег на диван, и Андрей тогда сказал то же самое: «Ну, сестра же, надо помочь». И вот опять.
— Андрей, у нас кредит висит, ты помнишь? — голос её дрогнул. — Мы не можем просто так разбрасываться деньгами.
— День рождения мамы — не каждый день, — он попытался улыбнуться, но вышло криво.
Ольга покачала головой:
— Лариса распоряжается нашими финансами, как своими. Тебя это не напрягает?
— Она такая, ты же знаешь, — Андрей пожал плечами. — Всегда хочет, чтобы всё было идеально.
— Да, только за наш счёт, — она села за стол, посмотрела на него твёрдо. — А ты просто киваешь?
Он отвернулся, взял бутылку воды:
— Не хочу с ней ругаться, она моя сестра. Мама будет рада, вот увидишь. Зачем ты накручиваешь себя?
— Накручиваю? — Ольга повысила голос. — Мне надоело, что мы вечно в роли спонсоров её идей!
Андрей поставил бутылку с глухим стуком:
— Тогда сама с ней разбирайся, если тебе так неймётся.
— Ладно, — тихо сказала она. — Я поговорю. Но не удивляйся, если ей это не понравится.
Он ушёл, бросив через плечо:
— Делай как знаешь.
Ольга осталась одна, глядя на остывающий ужин. Когда-то Андрей был другим — решительным, готовым отстаивать их маленькую семью. Но после смерти отца Лариса всё чаще вмешивалась в их жизнь, а он уступал, будто боялся потерять последнюю нить родства. Ветер за окном шептал что-то тревожное, и в душе её роились мысли — тяжёлые, как грозовые тучи.
***
Наутро чайник шипел, как рассерженная кошка. Ольга включила его и тут же услышала новый звонок. Номер незнакомый. Она ответила, уже предчувствуя беду:
— Алло?
— Оля, привет! Это Лариса, я с нового номера, — голос бодрый, но настойчивый, как барабанная дробь. — У меня к тебе дело.
Ольга вздохнула. «Ну вот, опять», — мелькнуло в голове.
— Слушаю, — сказала она сухо.
— Короче, я с подругой затеяла бизнес — онлайн-магазин одежды. Сейчас это золотая жила! Но нужно оплатить аренду склада и первую партию товара. У меня пока туго с деньгами. Дай мне свою карту ненадолго, а? Так удобнее платежи проводить.
Ольга чуть не выронила ложку. Карту? Это было уже слишком.
— Мою карту? — переспросила она, сдерживая удивление.
— Ага! — Лариса сказала это так легко, будто просила мелочь на кофе. — Я всё верну, не переживай.
Ольга вспомнила, как Лариса заняла у них десять тысяч «на неделю», а вернула половину через год. В груди закрутился вихрь — смесь злости и неверия.
— Нет, Лариса, я не дам тебе карту, — твёрдо сказала она.
Лариса замялась:
— Почему нет? Ты мне не доверяешь? Мы же родня!
— Родня — это не повод раздавать свои банковские данные, — Ольга старалась говорить спокойно. — Это вопрос безопасности.
— Да ты драматизируешь! — Лариса повысила тон. — Я же не собираюсь ничего украсть. Просто заплачу за пару вещей и всё!
Ольга почувствовала, как внутри всё кипит:
— Извини, но нет. Давай закончим на этом.
Она повесила трубку и выдохнула. Лёгкое облегчение — как камень с души — прокатилось по телу. Конечно, это не конец, но впервые она сказала «нет» прямо, без виляний. Время кралось медленно, а мысли роились, как пчёлы в улье.
Вечером Андрей вернулся мрачный, как туча. Бросил ключи на стол и буркнул:
— Лариса звонила, сказала, что ты её обидела.
Ольга усмехнулась, размешивая чай:
— Обидела? Я просто отказалась дать ей мою карту.
— Она просила помощи, — он посмотрел с укором.
— Она просила доступ к нашим деньгам, — возразила Ольга. — Ты бы тоже дал, не задумываясь?
Он пожал плечами:
— Может, и дал бы. Это же ненадолго.
— Вот поэтому она ко мне и пошла, — Ольга хлопнула чашкой о стол. — Знает, что ты всегда сдашься.
Андрей нахмурился:
— Зачем ты всё усложняешь? Это просто поддержка.
— Поддержка? — она сорвалась. — Это она нам жизнь усложняет своими бесконечными хотелками!
Он махнул рукой и ушёл в спальню. Ольга осталась одна, чувствуя, как обида душит её, как верёвка на шее. Почему он не видит, как Лариса водит их за нос? Душа рвалась на части: с одной стороны, она любила Андрея, с другой — устала быть тенью его сестры.
Прошла неделя. Лариса молчала, Андрей держался отстранённо, будто между ними выросла стена. Ольга работала, готовила, улыбалась коллегам, но внутри всё гудело, как натянутая струна. Впереди маячил юбилей Антонины Ивановны, их матери, и она знала: там всё и решится. Нить судьбы дрожала в её руках — порвать или укрепить?
Каждый вечер она сидела у окна, глядя, как звёзды мерцают, подмигивая, и думала: «А вдруг я ошибаюсь? Вдруг это я всё усложняю?» Но потом вспоминала, как Лариса упрекала её в юности за «неправильный» подарок — дешёвую вазу, — и как тогда она тоже чувствовала себя виноватой без вины. Нет, хватит. Она не будет вечно падать духом под чужим взглядом.
Андрей иногда пытался заговорить, но слова текли рекой мимо неё. Он говорил о маме, о том, как ей будет приятно, но Ольга слышала только одно: Лариса снова решает за них. Время летело, а решение не приходило. Она чувствовала себя на краю пропасти: шаг вперёд — и либо свобода, либо падение.
***
В субботу они приехали в загородный дом Антонины Ивановны. Машина подпрыгивала на ухабах, а внутри Ольги всё подпрыгивало от напряжения. Гостей было много: родственники шумели, смеялись, дети носились по двору. Лариса, как всегда, была в центре — волосы уложены, улыбка сияет, голос звенит. Ольга смотрела на неё и думала: «Как ей удаётся быть такой… железной?»
За столом было тесно — яблоку негде упасть. Лариса подняла бокал, и все замолчали:
— Я договорилась с рестораном, будет шикарно! Пришлось побегать, попросить помощи у близких, но ради мамы ничего не жалко.
Ольга почувствовала, как в груди разгорается огонь. Она сжала вилку так, что побелели костяшки, и вдруг сказала:
— Лариса, а как ты распределяла расходы? Хотелось бы понять, раз мы все в деле.
Тишина упала, как дождь стеной. Гости замерли, Лариса прищурилась:
— Что ты хочешь сказать?
— Просто интересно, почему мы с Андреем узнаём о тратах последними, — голос Ольги дрожал, но она продолжала. — И почему ты считаешь нормальным просить мою карту для своих проектов?
Лариса вспыхнула, глаза её загорелись:
— Ты обвиняешь меня при всех? Я стараюсь для мамы, а ты только о деньгах думаешь!
— А ты давно должна Андрею за ремонт машины, — парировала Ольга. — Или это тоже мелочь?
Антонина Ивановна ахнула, прижав руку к груди:
— Девочки, что вы творите?
Лариса вскочила, стул с грохотом отлетел назад:
— Я не собираюсь это слушать! — и выбежала из комнаты, хлопнув дверью.
Андрей бросился за ней, но остановился в дверях, обернулся к Ольге:
— Зачем ты это сделала?
— Чтобы не быть вечным кошельком, — ответила она, глядя ему в глаза.
Он покачал головой и ушёл. Гости зашептались, Антонина Ивановна заплакала, уткнувшись в салфетку. Ольга сидела, чувствуя, как кровь стынет в жилах. Она хотела правды, но не этого — не слёз матери, не осуждения в глазах Андрея. Праздник угас в мгновение ока, как звезда, упавшая с неба.
Она вышла на крыльцо. Ночь накрыла землю, луна плыла по небу, отражаясь в лужах. Ветер свистел в ветвях, и Ольга подумала: «Я всё разрушила». Но тут же другая мысль — как искра в глазах: «Нет, я разрушила только иллюзии». Лариса годами тянула из них жилы, а Андрей молчал, боясь потерять сестру. А она? Она устала быть ни рыба ни мясо, тенью в их семейной игре.
Вернувшись в дом, она увидела Антонину Ивановну. Мать сидела одна, глядя в пустоту:
— Оля, зачем ты так с Ларисой? Она же старалась…
— Мам, она старалась за наш счёт, — Ольга села рядом. — Я не против праздника, но почему мы всегда платим за её идеи?
Антонина Ивановна покачала головой:
— Вы с Андреем — семья. А Лариса… она одна после отца.
— Это не повод жить за наш счёт, — тихо сказала Ольга.
Мать вздохнула, и в её глазах мелькнула тоска. Ольга поняла: Антонина Ивановна тоже устала, но не могла выбрать между детьми. В сердце стучал молот — смесь вины и решимости. Она знала: назад пути нет.
Андрей вернулся через час, лицо хмурое, как небо перед грозой:
— Лариса уехала. Сказала, что ты её унизила.
— А ты что сказал? — спросила Ольга.
— Ничего, — он отвёл взгляд. — Просто слушал.
Ольга встала:
— Ты всегда просто слушаешь, Андрей. А я больше не могу.
— Что ты хочешь? Чтобы я с ней поругался? — он повысил голос.
— Я хочу, чтобы ты выбрал нас, а не её бесконечные хотелки! — крикнула она.
Он замолчал, глядя в пол. Ночь шептала за окном, и Ольга поняла: это их рубеж. Либо они найдут общий язык, либо всё рухнет, как карточный домик.
***
Прошла неделя. Лариса не звонила, Андрей ходил молчаливый, как тень, и это молчание давило на Ольгу, как груз мыслей. Она пыталась заговорить, но он отмахивался, будто её слова — ветер в поле, который не поймаешь. Однажды вечером она не выдержала, села напротив него на кухне, сжимая кружку так, что пальцы побелели:
— Андрей, мы так и будем молчать?
Он поднял глаза, хмурый, как небо перед грозой:
— А что говорить? Ты всё сказала на юбилее.
— Я сказала правду, — голос её дрогнул. — Или ты думаешь, что я должна была молчать, пока Лариса нас обирает?
Он стукнул ложкой по столу:
— Она моя сестра, Оля! Ты унизила её при всех, а теперь ждёшь, что я тебе спасибо скажу?
— А ты ждёшь, что я буду вечно платить за её идеи? — она встала, чувствуя, как в груди разгорается огонь. — Ты вообще на чьей стороне?
Андрей вскочил, глаза его сверкнули:
— На стороне семьи! А ты всё усложняешь, вечно накручиваешь!
— Семья — это мы с тобой! — крикнула она. — А не Лариса с её бесконечными хотелками!
Он махнул рукой, словно отрезая:
— Ты не понимаешь. После папы она — всё, что у меня осталось.
— А я? — Ольга шагнула к нему. — Я для тебя кто? Кошелёк? Тень?
Он отвернулся, глядя в окно, где ночь накрыла землю:
— Ты драматизируешь. Всё было нормально, пока ты не начала этот цирк.
— Нормально? — она засмеялась, горько, резко. — Это нормально, когда твоя сестра просит мою карту, а ты молчишь?
Андрей резко обернулся:
— Хватит! Я не хочу это слушать! Если тебе так неймётся, разбирайся с ней сама, но меня в это не впутывай!
— А ты и не впутываешься, — она сжала кулаки. — Ты просто плывёшь по течению, пока она нас топит!
Он схватил куртку, бросив через плечо:
— Я ухожу. Не могу с тобой сейчас.
— Куда? К Ларисе? — голос её сорвался. — Беги, спасай её, как всегда!
Дверь хлопнула, и тишина упала, как звёздное покрывало, холодная и тяжёлая. Ольга осталась одна, чувствуя, как душа рвётся на части. Она хотела свободы, но не такой — не ценой их семьи. Или уже поздно? Нить судьбы порвалась, и она не знала, можно ли её сшить.
На следующий день позвонила Антонина Ивановна:
— Оля, Лариса плачет. Говорит, ты её ненавидишь.
— Мам, я не ненавижу, — устало сказала Ольга. — Я просто устала.
— Вы с Андреем — семья, — голос матери дрожал. — А Лариса одна. Не рви нас на куски.
— Это она рвёт, — ответила Ольга. — А Андрей ей помогает.
Мать вздохнула и замолчала. Ольга повесила трубку, чувствуя, как время крадётся, а надежда утекает сквозь пальцы. Вечером Андрей вернулся, но не заговорил. Он бросил ключи на стол и ушёл в спальню, оставив её в пустой кухне.
Прошёл ещё день. Лариса написала короткое сообщение: «Ты всё испортила». Ольга не ответила — слова застряли в горле. Андрей молчал, но его взгляд был холодным, как ледяное сердце. Она пыталась достучаться:
— Андрей, давай поговорим.
— О чём? — он даже не обернулся. — Ты уже всё решила.
— Я решила? — она повысила голос. — Это ты выбрал её, а не нас!
Он встал, глаза его потемнели:
— Хватит перекладывать вину! Ты начала эту войну, вот и расхлёбывай!
— А ты закончил, — она шагнула к нему. — Ушёл и бросил меня одну разбираться!
— Потому что я устал! — крикнул он. — Устал от твоих упрёков, от твоего вечного недовольства!
— А я устала от твоей слабости! — выпалила она. — Ты ни рыба ни мясо, Андрей!
Он замер, потом тихо сказал:
— Тогда нам не о чем говорить.
Он ушёл в другую комнату, и дверь закрылась, как точка в их истории. Ольга стояла, глядя на облупившуюся краску подоконника, и чувствовала, как волна проблем захлёстывает её. За окном шумел ветер, но он не приносил перемен — только холод. Жизнь кипела где-то вдали, а здесь всё застыло, как река зимой.
Она села на диван, обхватив себя руками. Мысли роились, но ответа не было. Андрей не вернётся к разговору, Лариса не отступит, а она… она осталась на краю пропасти, одна. Любовь, доверие — всё ушло, как след простыл. В груди стучал молот, но уже не от надежды, а от боли.
За окном луна плыла по небу, равнодушная к её беде. Ольга закрыла глаза, чувствуя, как время летит, унося остатки их семьи. Это был конец — не громкий, не красивый, а тихий и горький, как шёпот листвы в пустом лесу.