В гарнизоне жизнь шла своим чередом. Весна уже начала разгоняться, но в воздухе уже чувствовалось дыхание вечной мерзлоты, которая начиналась на пару сотен километров севернее нашего гарнизона. Суббота выдалась на редкость тихая и спокойная: полёты в понедельник отменили и командир решил сократить рабочий день, после обеда распустив всех по домам. Техника отдыхала на стоянках, личный состав — кто в клубе, кто дома, а кто — на квартире у кого-нибудь из своих друзей и сослуживцев.
А холостяки - лейтенанты, которые жили в двух квартирах на пятом этаже «хрущёвки», устроили у себя маленький вечер — «по поводу и без». Повод, как водится, всегда находился: то день рождения у кого нибудь из ребят, то возвращение из отпуска, то отъезд в отпуск, а то просто суббота на календаре. А тут совпало — лейтенант Новиков наконец-то выполнил свой «сотый» вылет в этом году, и это дело требовало отметить. Хотя никто таких событий раньше не отмечал, но повод-то надо было найти.
Собрались человек десять — всё свои: несколько молодых пилотов, пара «стариков», но тоже холостых, один даже «исполняющий обязанности» замполита эскадрильи, но пока «свой парень». Атмосфера была дружеская, и поначалу всё шло мирно: тосты, закуски, рассказы, смех.
На столе — знакомые каждому армейскому желудку блюда: селёдочка с луком, салат «Оливье» из лётной столовки, варёная картошка в мундире (это уже сами наварили) и банка венгерских огурчиков «на всякий случай». Кто-то притащил баночку сгущёнки — десерт пилота, как любил говорить командир звена Витя Шадурский. Правда баночка была трёхлитровая, в военторге, почему-то, сгущёнку продавали «на разлив».
А этажом ниже из плёночного магнитофона негромко шептала Анна Герман, а из окна доносился весенний скрип качелей, где играли соседские дети, будто и не субботний вечер в военном городке, а какой-то мирный, уютный сельский хуторок. Командир второй АЭ майор Громов сидел с женой на диване, пил чай с вареньем и наслаждался редкой вечерней тишиной. Где-то внизу слышались глухие звуки — звенела посуда, щёлкнул телевизор, хлопнула входная дверь, звукоизоляция была «на высоте». Дом жил своей мирной, субботней жизнью.
— Красота, — сказал он, — тишина и благодать, «что ещё нужно человеку для счастья».
Как же он ошибался.
Этажом выше, веселье уже выходило из берегов. Молодой лётчик Славка Мельников — парень толковый, свойский, но с «дурным» характером, немного перебрал. Сначала всё шло как надо: тосты «за лётное братство», «за содружество родов войск», «за тех, кого с нами нет». Потом — песни под гитару, шутки, воспоминания. А потом… потом Славка перешёл рубеж. И, как водится, проснулась в нём давнишняя, родовая тяга к справедливости и решению проблем в кулачном бою, издревле популярном на Руси.
— А ты чего лыбишься, а? — ткнул он пальцем в старшего лейтенанта Казанцева.
— Да не лыблюсь я, ты чего, Мельников?..
— Ага! Значит, за спиной шепчешься! А ну, пошли, выйдем!
Сначала все подумали, что это шутка — свои ребята, но шутка затянулась, табурет упал, началась свалка — пьяная, но с настроением. Пришлось друзьям Славку усмирять, брать под руки и, под руководством «исполняющего обязанности», доставлять домой — благо жили в соседней квартире. Уложили на диван, укрыли пледом, дверь закрыли, ключ унесли с собой, чтобы не сбежал.
— Всё, — сказал вернувшись Вовка Коровин, друг Славки. — Сидит, как под арестом. До утра проспится, отойдёт.
— Не отойдёт, — буркнул кто-то. — Это ж Славка. Он упёртый. Он не успокоится…
Как в воду глядел.
Славка минут сорок лежал тихо. Потом встал, дёрнул дверь — заперто. Плечом — бесполезно. Окно? Балкон?
Он вышел на балкон, глянул вниз. Справа — пустота, слева тоже. А внизу — балкон как раз под ними. Достаточно недалеко. Если аккуратно перелезть через перила, повиснуть на руках, то можно. Да, точно, можно…
Он подтянул трусы, надел тапки, взобрался на перила. Солнце уже ушло, луна подсвечивала кирпичную стену. Плавно, цепко, как скалолаз, Славка начал спуск. Всё было тихо, из открытой балконной двери внизу всё также пела Анна Герман.
Балконная дверь со скрипом отворилась.
Громов повернулся к жене:
— Ты балкон не закрывала?
— Зачем, тепло на улице, весна — спокойно ответила она, продолжая своё вязание.
Из-за тюля вышел мужчина. В трусах. Загорелый, уверенный, но как будто немного не в себе. Прошёл по ковру, не замечая хозяев, замерших в креслах, кивнул аквариуму, остановился у серванта, потом — прямиком к выходу.
Громов встал.
— И часто он тут у нас так ходит? — спросил он у жены.
Жена отрицательно покачала головой:
— Сегодня первый раз. Может, это у них такой запасной выход? — показала она глазами на потолок.
Славка открыл входную дверь, оглянулся, коротко кивнул вышедшему за ним из комнаты Громову, и исчез.
Громов с минуту молчал, потом пожал плечами:
— Молодёжь, совсем распоясались…
В квартире сверху снова гремела музыка. Дверь открылась, и вошёл Славка, как ни в чём не бывало. В трусах. В тапках. С недовольным от праведного гнева лицом.
— А теперь мы с тобой поговорим, Казанцев. Как мужчина с мужчиной!
— Мир, Слава мир, я сдаюсь — с иронией ответил тот. — Садись, лучше, поправь здоровье.
Славка сел. Оглядел со всех сторон солёный огурец. И сказал:
— Ну вообще-то — с балконами у вас тут беда. Надо что-то решать.
Компания разразилась хохотом. Кто-то из друзей принёс штаны. Кто-то, уже догадавшись, пересказывал, как это было. А кто-то предлагал немедленно ввести наряд «дежурный по балкону».
С тех пор в гарнизоне появилась новая присказка:
— И часто он тут у нас так ходит?
Им часто встречали опоздавших занятия или собрания. А самого Славку долго называли не иначе как «Скалолаз».
Перед Громовым, а, главное, перед его женой, пришлось извиниться и объяснить случившееся недоразумение.
Примечание
Если Вы хотите видеть новые публикации на канале ежедневно то заходите на него самостоятельно. Иначе вы их можете просто не увидеть, в ленте Дзена они не всегда появляются.
Просто каждый день, в любое время, нажмите на эту ссылку https://dzen.ru/foma55 и смотрите свежие по времени и любые другие публикации. Самые свежие слева в верхнем ряду и дальше вправо вниз по очереди.
3