Русский перевод: нет
Книга нашлась в каком-то из списков лучшего за прошлый год, но, несмотря на интригующую тему и совсем небольшой объем, читалась тяжело. Каллахан занимается современным искусством, пишет саундтреки для разных инди-проектов - и как-то раз внезапно обнаруживает, что стала хуже слышать. В чем причина? Вы удивитесь, иронизирует рассказчица, но в синдроме внезапной потери слуха. Жизнь и отношения постепенно меняются. Вот, собственно, и все.
Здесь сразу нужно отметить, что всегда существует большой риск начать проецировать на историю о болезни (так и хочется сказать без "о") какой-то стандартный нарратив типа "заболел-выздоровел" или как минимум "не выздоровел, но надо двигаться дальше, преодолевать трудности и проч. проч." И понятное дело, что в очень многих случаях это вообще так не работает и работать не может, потому что болезни, особенно хронические - вещь нелинейная, противная и нарративным законам никак не поддающаяся. И все же мне придется взять на себя такую ответственность и сказать, что либо тексту Каллахан всё-таки нужна была другая структура, либо он просто, пардон, не очень интересный. Это уже энная книга за последнее время, которую блербы сравнивают с В. Г. Зебальдом - а на выходе получается нечто вроде пародии не то на Оливию Лэнг, не то уже другой современный тип повествования вроде "мы занимались сексом, и это напомнило мне о Гегеле, а потом мне задержали зарплату, и мне пришла в голову цитата из Ролана Барта". Это может быть сделано очень хорошо, и мне нередко нравятся книги такого плана, которые сплетают повседневный опыт с условно интеллектуальными текстами.
Но, видите ли, какая штука: в идеальной ситуации это переплетение напоминает о том, что все мы люди, и готовить завтрак и читать постмодернистскую теорию - стороны человеческой деятельности, которые мы зря воспринимаем как принципиально разные (особенно если рассказчик занимается в повседневности и одним, и другим). У Каллахан же текст получается скорее претенциозный - как будто она, пытаясь иронически отстраниться от своих переживаний, на самом деле пытается добавить им веса и премиальности. В центре внимания поэтому оказывается не собственно потеря слуха (что не хорошо и не плохо само по себе!), а надуманные разговоры с друзьями (pun intended) и зубодробительно скучная история с бывшим-киноделом и его нынешней, которые не имеют художественной ценности только потому, что для Каллахан они ценны как для человека или щедро приправлены отсылками. И материала на книгу очень, очень быстро перестает хватать - а я уже говорила, что книга это и так очень короткая...
Нужно отметить ещё один прием, которым Каллахан пользуется, видимо, для передачи своей изменившейся звуковой реальности: в тексте только и исключительно непрямая речь.
She told me that the southern light that came in was special because it was muted perfectly by the way the buildings stood at different angles and heights in the back courtyard. Direct-direct light is a real hassle, she said. She said the light in the apartment was very androgynous. The courtyard on which the apartment’s two windows looked out was the courtyard from Rear Window, she told me. Hitchcock had shot footage from the roof and other surrounding buildings in order to construct his set, a near-perfect replica. It’s very funny, she said, when she lived in the apartment the super had actually murdered a tenant. I said the super seemed nice. She said he was new.
Увы, и это привлекает внимание скорее на уровне замысла. Исполнение же довольно быстро начинает раздражать, поскольку разговаривают в книге много и охотно - кажется, я теперь понимаю, как чувствуют себя люди, которые не любят немаркированные диалоги. (И да, очень было бы любопытно посмотреть, как задача с бесконечными she said решалась в русском переводе, где все это обычно маниакально вычищается.)