Сложно представить себя на специальной кровати, с джойстиком регулирования высоты изголовья, пока молод. Но ближе к той самой ямке, ожидающей всех и каждого, волей-неволей задумываешься о том, как проведёшь остаток существования, в бодром здравии и внезапном ударе или долгом и мучительном состоянии парализованного этой жизнью. И ладно бы просто лежать и благосклонно принимать уход специально обученных людей. Однако случаются и в такие годины испытания, похлеще казней египетских. Судья Стефан Мортенсен, крайне справедливый в этой должности, даже некоторым образом жестковатый, и не только с обвиняемыми, переживает не лучшие времена. Инсульт свалил его буквально в заседании и в силу неграмотного распоряжения накоплениями он попадает не в частную богадельню, а в общественный интернат для инвалидов спорта. Стефан уверен – до восстановления ждать не долго, но когда его начинает морально преследовать другой жилец лечебницы, судья уже не так уверен в выздоровлении и готовится сам нарушить закон.
Тема старости, её принятия, различных форм проявления, метаморфоз, происходящих с людьми в возрасте, неисчерпаема, ибо почти каждый из нас «вкусит» этот не долгожданный опыт. Тут отметились многие выдающиеся артисты за семьдесят. И Майкл Кейн (с Морганом Фриманом и Аланом Аркином) в боевике на пониженных скоростях Уйти красиво, и Джек Николсон в О Шмидте, шикарный Энтони Хопкинс в Отце, Жан-Луи Трентиньян в картине Михаэля Ханеке Любовь, Дарио Ардженто в провокационном Вихре Гаспара Ноэ и сонм прочих достойных работ. Тем не менее этот процесс настолько многосторонний, что в фильме о нём можно раскрывать не только внутреннее и внешнее состояния субъекта, но и обстановку вокруг. В данном случае нам демонстрируют процесс резкой перемены жизни более-менее дееспособного старца на заточение в стенах, вызывающих исключительно отторжение, специального учреждения. Делают это с псевдоанглийским достоинством и спокойствием, так, что мы всецело понимаем героя Джеффри Раша.
Кино полно образов, режиссёр мастерски иллюстрирует как состояние прединсульта, которое распознает всякий зритель не будучи медиком, так и морок от психологического воздействия «паразита» на жертву. Здесь образы и видения играют важную роль. Они точны и не содержат излишнюю выразительность. Примерно такими нам снятся тревожные сны о неминуемом. Это дополняет и становится неотъемлемой частью произведения. Главенствует, среди прочих метафор, здесь кукла, элементарное обличье человеческого страха. Она безглазая, но с характером – тёмной стороной Дэйва Крили, абьюзера многих постояльцев. Именно эта сущность является квинтэссенцией всех тревог и опасений каждого, кого собираются разместить, на время или до конца, в доме престарелых. И именно она тут, наравне с едкими замечаниями судьи, создаёт колоссальный объём картине.
Название может ввести в заблуждение, наши локализаторы тонко, большая редкость, пошутили. Это не хоррор, хотя элементы фильмов-ужасов тут, конечно, присутствуют в изобилии. Однако в первую голову это драма о нахождении сил в самой безвыходной ситуации, избавлении от страхов, способных возникнуть в крайне бесстрашном возрасте, когда ничего уже не боишься, ни чёрта, ни смерти, а оказывается жить и умереть хочется в покое, без уничижительных издевательств, граничащих с пытками в концлагерях Освенцима.
Обитель смерти напомнит каждому о том, что припоминать не хочется вовсе. Тем не менее, это необходимо держать в уме, чем далее с годами, тем более реалистично. Ведь происходящее вокруг не в силах контролировать, даже собственное здоровье, никто, отсюда и распоряжаться накоплениями (желательно, чтобы они росли) и временем (которое стремительно тает) нужно аккуратно, осторожно, так, чтобы и себе на солидную пенсию хватило, и деткам-внукам досталось что-нибудь. И надо констатировать, в ряду качественного кинематографа о превратностях старческих поисков прибавилось.