Иллюзии любви
Наш роман развивался стремительно. Александр окружил меня вниманием, о котором можно только мечтать. Цветы — огромные букеты алых роз — прибывали ко мне в офис каждую неделю, вызывая завистливые улыбки коллег.
Он водил меня ужинать в лучшие места Москвы: «Кафе Пушкинъ», где старинный интерьер и живая музыка переносили нас в позапрошлый век; «Балчуг» с видом на Кремль; рестораны Москва-Сити на головокружительной высоте, где от видов захватывало дух.
Рядом с ним я словно парила над землей.
Каждый его жест, каждое слово казались пропитаны заботой. Александр умел слушать — по-настоящему, не отвлекаясь на телефон. Со мной раньше такого не было: прежние ухажеры были моего возраста и, хоть и старались, но часто бывали легкомысленны. Здесь же — взрослый мужчина, солидный, уверенный, но со мной нежный и внимательный.
Я чувствовала себя единственной, особенной.
Вскоре наши свидания перестали ограничиваться ресторанами. Мы гуляли в парках по выходным: он держал меня за руку, пока мы бродили по аллеям Царицыно, кормили уток на пруду в Сокольниках. Однажды вечером мы прогулялись по Патриаршим прудам, и я невольно вспомнила Булгакова, улыбнулась: сцена встречи Мастера и Маргариты — как раз у пруда, весной. Только у нас было лето, и Александр пошутил, что рад, будто черных магов поблизости не наблюдается.
Он избегал общественных мест, где мог наткнуться на знакомых. Тогда я думала, что он просто ценит уединение. Мы часто уезжали за город — в его загородный дом на Рублевке. Это было роскошное убежище: двухэтажный особняк, утопающий в зелени, с мраморными полами и огромными окнами в сад. Там, вдали от чужих глаз, мы были как в отдельном мире.
И там случилась наша первая ночь любви.
Помню, как дрожали мои колени, когда он, проводив меня в роскошную спальню с большой кроватью под балдахином, осторожно снял с моих плеч пальто. Под пальто на мне было то самое красное платье — я нарочно надела его в тот день, предчувствуя, что вечер будет особенным. Он провел кончиками пальцев по атласной ткани у меня на спине, и от этого прикосновения у меня перехватило дыхание.
— Ты прекрасна... — шепнул он, ловя мой взгляд в отражении большого старинного зеркала, что стояло у стены.
Сердце колотилось, как птица, пойманная в ладони. Он медленно расстегнул молнию на платье. Алый шелк скользнул вниз, шурша по коже, и я ступила босыми ногами на прохладный мраморный пол. Его руки осторожно скользнули по моим обнажившимся плечам.
В ту ночь не было пошлости — только страсть, подсвеченная трепетом новизны. Его поцелуи были настойчивыми, руки — умелыми и нежными. Он нес меня на кровать, и балдахин сомкнул над нами свои полупрозрачные крылья, скрывая от мира. Я помню, как лунный свет падал сквозь высокое окно на его плечи, когда он склонился надо мной, и как тени листьев дрожали на стене. Звуки ночного сада за окном — стрекот сверчков, далекий шорох ветра — смешивались с нашим прерывистым дыханием.
Проснувшись утром, я увидела, что он уже бодрствует и наблюдает за мной. На мгновение я смутилась, вспоминая вчерашнюю страсть. Но он улыбнулся так тепло, что все сомнения улетучились.
— Доброе утро, моя красавица, — сказал Александр, убирая прядь волос с моего лица. — Я думал, ты никогда не проснешься. Устал тебя вчера мучить?
Я рассмеялась в ответ, зарывшись лицом ему в грудь, чтобы скрыть румянец. В его объятиях было так спокойно и надежно, будто за этими стенами не существовало ни прошлого, ни будущего — только мы.
В те дни я была абсолютно счастлива. Однако иногда, словно отдаленный порыв холодного ветра, мне досаждали странные мысли. Александр никогда не оставался со мной до вечера следующего дня. Он всегда уезжал, ссылался на дела, на встречи. Ни разу он не пригласил меня остаться у него надолго — скажем, на всю неделю или праздники. Он приходил и исчезал, как яркая комета в ночи, оставляя за собой шлейф воспоминаний.
Мне это не сразу бросилось в глаза: я ценила те часы, что он мне дарил, и старалась не думать о том, куда он уходит. Моя влюбленность была слепой.
Подруги начали поглядывать косо. Их намеки я пропускала мимо ушей. Они говорили: "Красавица, а ты уверена, что твой принц свободен? Что у него никого нет?"
Я отмахивалась: Александр ничего не говорил о женщине, да и зачем ему еще кто-то, если он столько времени проводит со мной? Сердце замирало от одной мысли, что у него может быть семья. Я честно спрашивала:
— Саша, у тебя есть кто-то кроме меня? Ты ведь не женат?
Он всегда смотрел на меня с ласковой усмешкой, гладил по щеке и отвечал:
— Зачем мне кто-то, кроме тебя? Ты же моя редкая, необыкновенная девушка.
И я таяла от этих слов. Мне хотелось верить в них без оговорок. Ловушка иллюзий захлопывалась вокруг меня мягко, незаметно, как пуховый платок на плечи.
Как-то раз, уже спустя несколько месяцев наших отношений, я лежала у него на груди после очередной встречи. В полутьме спальни я видела, как на прикроватной тумбочке поблескивает его телефон. Экран несколько раз загорался: приходили сообщения. Он поглаживал меня по спине, казалось, не обращая внимания. Но в какой-то момент он аккуратно приподнялся, думая, что я задремала, и потянулся к телефону. Я прищурилась, делая вид, что сплю, но краем глаза уловила на экране имя контакта: «Ирина П.» и начало фразы: "Когда..." Он быстро нажал, чтобы погасить экран, и тихо выдохнул, явно раздраженный.
В груди неприятно кольнуло. Кто такая Ирина? Почему он не ответил при мне? Я сразу вспомнила все шепотки подруг: жена, жена... Гнала от себя панику. Может, это сестра или коллега. Но интуиция уже тревожно шептала про себя.
Я не подала вида, что видела, и крепче прижалась к нему, будто сплю. Он некоторое время лежал напряженно, затем, видимо, решив деликатно выбраться, осторожно убрал мою руку и встал с кровати.
Я слышала, как он тихо вышел из комнаты, вероятно, чтобы перезвонить той самой Ирине. Сердце моё билось гулко. Я чувствовала себя так, словно стою на краю пропасти, а земля под ногами уже начинает крошиться.
Вернувшись, Александр поцеловал меня в лоб, полагая, что я сплю, и лег обратно. Я же лежала с закрытыми глазами, стараясь дышать ровно. В голове метались мысли: спросить прямо или молчать? Страх потерять его боролся с жаждой правды. В ту ночь я так и не уснула по-настоящему. Я будто зависла между счастьем и горечью, не желая отпускать первое и боясь вкусить второе.
Темная сторона
После того случая зерно сомнения пустило корни. Я старалась убедить себя, что накручиваю, ведь до этого все было идеально. Но идеальность оказалась хрупкой декорацией. Чем дальше, тем больше странностей я замечала. Александр стал реже звонить, встречи сократились до одного раза в неделю.
Он объяснял это завалом дел, извинялся, дарил подарки — однажды преподнес мне дорогие серьги с рубинами. Я помню, как радовалась, думая: ну вот, все наладилось, он просто был занят. Но ночами, лежа одна в своей съемной квартире на улице Маросейка, я смотрела в потолок и чувствовала себя брошенной.
Однажды ночью, не сдержавшись, я позвонила ему сама. Было уже за полночь, а он обещал приехать, но так и не приехал и даже не написал. Телефон долго гудел, прежде чем он снял трубку. На заднем плане я слышала приглушенные голоса.
— Да? — Он говорил сухо, официально, как с деловым партнером, а не с любимой девушкой.
— Саша... ты где? — тихо спросила я, чувствуя, как подступают слезы обиды. — Мы же ждали сегодня...
В трубке повисло молчание, затем он шепотом выдохнул:
— Я не могу говорить. Дома объясню. — И связь оборвалась.
Дома? Каком доме? Он, должно быть, оговорился. Ведь домом он называл только свой особняк, где бывали мы. Или... домом он называл место, где находится сейчас? То есть свой настоящий дом? С семьей?
Я сидела, прижав ладонь ко рту, чтобы не разрыдаться в пустоту комнаты. В голове гулко звучало: «Дома объясню». Перед глазами вспыхнули образы: вот он сидит за семейным ужином с женой, возможно, с детьми... А я? Кто я тогда ему? Просто игрушка на стороне?
Этой ночью я приняла решение, что должна узнать правду, любой ценой. Не может же он год водить меня за нос? Мы были вместе почти двенадцать месяцев — а я и вправду не знала о нем ничего конкретного, лишь обрывки общих сведений. Любовь застлала мне глаза, но теперь боль от подозрений начала их прочищать.
На следующий день я взяла отгул под предлогом плохого самочувствия. Мне нужен был план. Сначала я позвонила своей знакомой, Марине, которая работала в частном детективном агентстве.
Когда-то мы вместе учились в колледже, и хоть не были близкими подругами, связь поддерживали. Марина выслушала мой сумбурный рассказ, вздохнула и согласилась помочь.
— Скинь мне всё, что знаешь про своего принца, — сказала она с профессиональной деловитостью. — Номер машины, фамилию, если есть, фото. Будем пробивать.
И тут я осознала с ужасом: у меня нет даже его фотографии толком. Он всегда был осторожен: не любил фотографироваться. В телефоне — пара совместных селфи, да и то он просил нигде их не выкладывать. Я никогда не видела его документов, не знала точно, где он работает.
— Фото пришлю, — сказала я. — Машина у него BMW последней модели, номер я знаю: А777МР77...
— Шикует, — хмыкнула Марина. — Ладно, начнем с этого.
Отправив Марине то немногое, что у меня было, я почувствовала себя предательницей. Сердце ныло: как я могла сомневаться в любимом человеке настолько, что нанимаю детектива? А разум в ответ холодно шептал: а разве любимый человек мог бы оставить тебя в таком мучительном неведении?
Вечером того же дня пришло сообщение от Александра: лаконичное «Прости за вчера. Завтра увижу тебя, объясню. Соскучился.» Я уставилась на экран. Раньше его сообщения были длинными, полными нежности, а теперь сухой тон усиливал мои худшие опасения.
Наутро позвонила Марина:
— Ну, дорогуша... держись. Информацию по твоему Александру я накопала.
Я затрепетала. Мы договорились встретиться в кафе на Петровке, нейтральное место, где меня никто из знакомых с Сашей точно не увидит. Уголок кафе был укромным; Марина приехала с ноутбуком. Ее лицо было сосредоточенным.
— Смотри, — она развернула экран ко мне.
Там была страница Росреестра на имя Александра и фотография — да, это он, мой Александр. Только фамилия другая, не Иванов или Смирнов, как шутливо называл себя иногда мой таинственный любовник, а редкая: Петросянц.
— Он армянин? — вырвалось у меня в замешательстве.
— Наполовину, по отцу, — кивнула Марина, листая дальше. — Вот регистрация брака: с какой-то Полиной Анатольевной, поженились восемь лет назад. Вот их особняк на Рублевке оформлен на фирму, но по факту принадлежит ему. И жена живет там, судя по базе данных, по тому же адресу.
Я прикрыла рот рукой. Особняк на Рублевке... тот самый, где я бывала столько раз? В нем живет жена? Как же так — там не было следов женского присутствия, никогда. Ни женских вещей, ни фотографий... Он, выходит, специально обставил одну из спален для своих развлечений, а жену держит в другой части дома? Или жена часто уезжает? Голова шла кругом.
— Это еще не все, — тихо добавила Марина и вывела на экран несколько фотографий. — Сегодня утром наш человек последил за ним.
На снимках я увидела Александра — или Петросянца, как его там — выходящим из подъезда солидного старого дома в центре города, держа за руку маленькую девочку лет пяти. Рядом шла красивая женщина, стройная брюнетка, под руку с ним. Они выглядели... как семья. У меня потемнело в глазах. Я узнала во взрослой женщине актрису из телевизора — та самая Полина Анатольевна, известная телеведущая. Неудивительно, что он скрывал ее: она довольно публична.
На другом фото — Александр целует девочку, сажая ее в детское кресло в машине. Девочка похожа на него, тот же разрез глаз. И еще удар: номер машины А777МР — да, его автомобиль, куда он меня столько раз сажал поцелуями, оказывается, оборудован детским креслом, просто я никогда не видела, он, видимо, убирал его, когда вез меня.
Меня замутило. Я отставила чашку кофе, чувствуя, что сейчас вырву прямо на стол. Мир качнулся, словно я стою на палубе корабля в шторм.
Марина осторожно накрыла мою руку своей:
— Я понимаю... прости, но ты сама хотела знать.
— Да... спасибо... — прошептала я, сглатывая ком в горле. Слёзы жгли глаза, но плакать в кафе я не позволила себе. Я только усиленно моргала, продолжая разглядывать свою разрушенную сказку на экране.
Жена, дочь... Целый год он разыгрывал передо мной любовь, выкраивая время между семьей. Обман оказался чудовищнее, чем я предполагала. Он не просто женат — он отец маленького ребенка. Как же умело он скрывал всё!
В голове вспыхнуло воспоминание: часы Patek Philippe с инициалами. Тогда, в ресторане, при первой встрече, я видела буквы A.P.. Александр Петросянц. Черт возьми, да это была улика у меня перед глазами с самого начала! Чеховское ружье, висящее на стене, выстрелило, но слишком поздно я поняла его значение.
Я бросилась из кафе, почти не помня себя. Марина что-то говорила вслед, но я не слышала. Слёзы лоскутами застилали мир. Казалось, прохожие оборачиваются, глядя, как я бегу по тротуару Петровки, но мне было наплевать.
Где-то заверещал сигнал машины — я невовремя перешла дорогу, чудом избежав удара. Адреналин отшатнул реальность: я замерла на островке безопасности посреди уличного потока. Машины мчались мимо, оставляя шлейф выхлопа и гудков, а я стояла как статуя, без слёз уже, лишь с одним ледяным ощущением внутри: меня предали.
Расплата
Наверное, я стояла там долго. Очнулась от резкого звука сообщения в телефоне. Это был он, Александр:
«Любимая, встретимся сегодня в 7 в нашем месте. Соскучился очень. Твой А.»
Наше место... Он имел в виду тихий ресторанчик в переулках Остоженки, где у нас часто проходили встречи последние месяцы. Уединенное место, куда он мог проскользнуть незаметно для лишних глаз. Как удобно.
Я перечитала сообщение несколько раз, чувствуя, как гнев, отчаяние и еще что-то едкое поднимаются во мне. Удивительно, но в тот момент вместо слабости я ощутила странную ясность. Сердце еще болело, но слез не было. Вместо них внутри разгорался огонь. Если моя жизнь — спектакль, где я играла роль влюбленной дурочки, то пора менять сценарий.
Я ответила коротко: «Хорошо». И отправилась домой готовиться к встрече, которая должна стать нашей последней.
Дома, в своей одинокой квартирке, я подошла к зеркалу. Оттуда на меня смотрела бледная девушка с потёкшим макияжем, измученными глазами. "Нет", — сказала я себе. — "Не так".
Я приняла холодный душ, смывая слезы и слабость. Затем тщательно накрасилась — спокойный тон, чуть больше акцента на глаза. Надела то самое красное платье, с которого всё началось, — мой боевой наряд, мой символ иронии над самой собой. Волосы уложила аккуратно.
Еще утром я была счастливой любовницей, вечером стала мстящей фурией — по крайней мере, внешне настроила себя именно так.
Но душа... душа все равно плакала. Поэтому я прихватила в сумочку бумажные платки и нашатырь на всякий случай — чтобы не упасть в обморок от нервов, а может, для храбрости, сама не знаю.
К назначенному времени я приехала в ресторан на Остоженке. Это было тихое, полутемное место с кабинками за шторками. Он уже сидел там, в дальнем уголке, за нашим постоянным столиком, лицом к выходу, чтобы видеть, когда я войду. Лицо его озарилось улыбкой, когда он увидел меня. Как ни в чем не бывало поднялся, взял меня за руку, коснулся губами моей щеки.
— Привет, дорогая... Я скучал, — прошептал он, усаживая меня.
Я сжала зубы, чтобы не выдать дрожь в сердце от этого лживого ласкового голоса. Бог, как я его любила... и как ненавидела сейчас одновременно.
— Я тоже, — ответила я тихо и опустила глаза, пытаясь скрыть бурю чувств.
Он заказал вино, даже не спросив меня — в обычное время я бы восхитилась этой уверенной заботой, а сейчас лишь отметила, что он берет на двоих целую бутылку красного. "Отпразднуем наше примирение," — сказал с улыбкой.
Какое, к черту, примирение? Я смолчала, глядя, как он наполняет наш бокалы. Руки мои были скованы под столом, чтобы не вцепиться ему в лицо.
— Прости за те дни, милая, — начал он, глядя на меня с виноватым видом. — Столько дел навалилось, я просто разрывался. Но сейчас всё наладится, честно.
— Дела... — тихо повторила я. — Это семейные дела?
Он чуть заметно дернулся. На миг лицо потеряло выразительность, затем он нахмурился:
— В каком смысле?
Я не могла больше играть. Слишком тошно. Достала из сумочки телефон, открыла фото, которые скинула мне Марина (она переслала мне все улики). Положила перед ним.
— В прямом, Саша. Это твоя семья? Жена Полина и дочка? — голос сорвался, прозвучал громче, чем я рассчитывала.
Он побледнел, схватил мой телефон. Глаза бегали по экранам с фотографиями его двойной жизни. Рот приоткрылся, но слов не было. Он вернул мне аппарат, посмотрел по сторонам — в ресторане, кроме нас, почти никого не было в этот час. Только официант где-то вдалеке.
— Я... могу всё объяснить... — начал он шепотом с дрожью.
— Объясни, — я тоже говорила шепотом, сквозь сжатые зубы. — Объясни, как ты год развлекался со мной, скрывая, что женат! Объясни, как водил меня к себе домой, где наверняка по стенам развешаны семейные фотографии, просто не в той комнате! Или жена ничего не знала?
Он закрыл лицо руками на миг, потом посмотрел на меня жалко:
— Она не знала... Никто не знал. Для всех это дела, командировки... Я не хотел тебя терять.
— Терять? — горько усмехнулась я, чувствуя, как в горле поднимается крик. — Я у тебя никогда не была. Я — ничто, просто вариант для развлечения, да?
— Нет! Нет, дорогая, ты не понимаешь... — он попытался схватить мою руку через стол, но я резко отдернула. В глазах стояли слезы, но я моргала, не позволяя им литься. Не сейчас.
— Не смей называть меня дорогой, — прошипела я. — Меня зовут Лера, ты помнишь? И я не твоя. Ты лгал мне каждую секунду.
Он оглянулся нервно, пытаясь меня утихомирить:
— Лера, пожалуйста. Я запутался. Да, у меня есть семья, но с женой у нас давно всё холодно. Я встретил тебя — и голову потерял, понимаешь? Я полюбил, честно... Просто не мог всё бросить сразу. Я думал, ещё немного, и я найду выход...
— Выход? — Я не выдержала, слёзы таки покатились, но голос звенел. — Какой выход? Поддерживать двоих женщин во лжи, пока прокатывает? Или ждал, что мне надоест быть твоей тайной и я сама уйду?
— Нет... Я... хотел всё решить... — бормотал он.
— Решить? — я вытерла слезы тыльной стороной ладони, размазав тушь, но было всё равно. — У тебя была тысяча шансов. Когда я спрашивала, женат ли ты — ты лгал мне в глаза! Ты позволил мне полюбить тебя, мечтать о будущем, а сам всё время смеялся надо мной за спиной!
— Я не смеялся, Лера... — тихо сказал он, бледный как полотно. — Я правда люблю тебя. Просто жизнь сложна...
— Хватит! — резко поднялась я. Стол закачался, бокалы зазвенели. — Хватит. Мне противно всё это слушать. Твоя жизнь сложна? А моя?! Ты украл год моей жизни, мою любовь, мою веру в людей! Ты превратил меня в любовницу, понимаешь? В женщину для тайных встреч, во лжи и тени... Ты лишил меня чести и самоуважения!
Я тяжело дышала. Он вышел из-за стола, пытаясь обнять меня, укротить. Но я отпрянула:
— Не трогай.
— Лера, пожалуйста, тише... — Он шел на меня, но я выставила перед собой руку, в которой, сама не заметив когда, сжала пустой бокал. Граненый хрусталь был тяжелым и прохладным. — Я всё исправлю, слышишь?
— Поздно, — бросила я.
И тут случилось то, что предопределило его судьбу. Он сделал еще шаг ко мне, на лице мольба, а я — я взмахнула рукой с бокалом, желая лишь оттолкнуть, остановить. Не собиралась ранить, честно. Но бокал ударил его по лбу краем. Послышался звук стекла о кость, и Александр отшатнулся, пошатнулся. Из рассеченной кожи на виске струйкой побежала кровь.
— Ах... чёрт... — выдохнул он, прижав салфетку, схваченную со стола, к ране.
Я застыла, сама испугавшись. Хотела рвануть к нему, помочь — любовь во мне еще боролась с гневом — но он яростно глянул:
— Сумасшедшая... — прошипел он с болью.
— Да, сумасшедшая, — эхом отозвалась я и поставила бокал на стол. — Довел.
Мы стояли напротив друг друга: он — раненный, но больше, кажется, уязвленная моя гордость его злила; я — дрожащая от пережитого взрыва чувств.
Вбежал перепуганный официант, заикаясь: "Всё в порядке? Может вызвать скорую?" Александр отмахнулся, бросив купюры на стол за вино. Меня он уже не смотрел. И, не сказав больше ни слова, пошатываясь, прошел мимо меня к выходу.
Я думала, он оглянется, бросит хоть что-то на прощание. Но нет. Только от разъезжающейся двери кабинки донеслось на прощание: "Прощай, Лера..." — тихо-тихо, будто призрак прошептал.
И он ушел.
В ту минуту мне показалось, будто вся моя жизнь тоже вышла из этой комнаты. Ноги подкосились, я села на диванчик, уронив лицо в ладони. Всё. Конец. Сердце разрывалось, но одновременно я почувствовала странное облегчение: правда вскрыта, обман разорван. Да, впереди боль, но не ложь.
Официант смущенно топтался, не зная, как реагировать. Я поднялась, придерживаясь стены, и вышла быстро из ресторана, пока не разрыдалась при посторонних.
На улице было прохладно, моросил мелкий дождь. Асфальт поблескивал в свете фонарей. Я вдохнула полной грудью сырой воздух. Слезы смешались с дождевыми каплями на моем лице. Но я улыбнулась сквозь эту влажную пелену. Свобода — горькая штука, но она всё же лучше сладкого плена иллюзий.
Эпилог
Прошло несколько месяцев. Я узнала, что жена Александра – Полина – всё-таки разобралась в его изменах. То ли он сам признался после нашего скандала, то ли слухи дошли — не важно. Она подала на развод, и его благополучная жизнь пошла под откос. Я не злорадствую... хотя, возможно, чуть-чуть.
Мне тоже пришлось несладко: я проходила через душевный ад, избавляясь от любви-камуфляжа. Ходила к психологу, стыдясь признаваться, что была любовницей женатого. Мне помогли справиться с чувством вины и ярости на саму себя.
Теперь я учусь жить заново. Встречаюсь с новым человеком — он долго и терпеливо ухаживал, ещё с тех пор, как я была ослеплена Александром. Я не сразу ответила ему взаимностью, но он ждал. И вот недавно я рассказала ему всю правду о своем прошлом — и увидела в его глазах не осуждение, а понимание и сочувствие. Возможно, это и есть тот шанс на настоящее счастье, которого я так жаждала.
Я больше не желаю играть роль чьей-то тайной страсти. Я достойна быть единственной. Этот урок достался мне дорого, но теперь я знаю цену любви и доверия. И если кто-то ещё окажется в похожей ловушке — я скажу: не закрывайте глаза. Любовь никогда не должна прятаться во тьме обмана.
«Никогда не делайте кого-то своим приоритетом, если для него вы всего лишь вариант.» — Майя Энджелоу
Уважаемые читатели!
Сердечно благодарю вас за то, что находите время для моих рассказов. Ваше внимание и отзывы — это бесценный дар, который вдохновляет меня снова и обращаться к бумаге, чтобы делиться историями, рожденными сердцем.
Очень прошу вас поддержать мой канал подпиской.
Это не просто формальность — каждая подписка становится для меня маяком, который освещает путь в творчестве. Зная, что мои строки находят отклик в ваших душах, я смогу писать чаще, глубже, искреннее. А для вас это — возможность первыми погружаться в новые сюжеты, участвовать в обсуждениях и становиться частью нашего теплого литературного круга.
Ваша поддержка — это не только мотивация.
Это диалог, в котором рождаются смыслы. Это истории, которые, быть может, однажды изменят чью-то жизнь. Давайте пройдем этот путь вместе!
Нажмите «Подписаться» — и пусть каждая новая глава станет нашим общим открытием.
С благодарностью и верой в силу слова,
Таисия Строк