– Я десять лет терплю это. Десять лет... Достало!
–Май, ну, прости, пожалуйста. Дела, заказчик задержался, говорил же я ...
Они выехали поздно, позже чем хотели. И всё из-за этого тюфяка Толика. Для него всегда работа была важнее семьи – Майя была уверена. Она кусала губы от злости. Раздражал муж, раздражали эти пробки!
Вот если б... если б Толик явился пораньше, они б не попали в час пик. Они б уже подъезжали, решали вопрос. Но он, как будто специально издевался. Знал же, как Майе важна эта поездка. Знал и не подумал поспешить.
"Развестись с ним что ли?" Тянет и тянет ее в какую-то быдловатость. Всю жизнь тянет. Ничего ему не хочется, ничего не нужно, всё-то его устраивает.
Если б она не дёргала, так и жили б сейчас в однушке, катались бы на старой семёрке и ездили б на наши грязные пляжи.
Хорошо хоть не повелась на его уговоры – родить второго. Хватит одной Мелании.
И вроде хорошо всё у Толика поначалу шло. Открыл свою фирму оконную, потом магазин. Она так надеялась, что доходы будут расти в геометрической прогрессии. Но никакого прогресса не случилось. Толик говорил о трудностях, о налогах, о конкуренции, а Майя злилась.
Нужно было расти, развиваться, но в их провинциальном Новочеркасске это было невозможно. Нужно было ехать в Ростов-на-Дону. Тем более, что и там у Толика были большие бизнес-связи и возможности.
Одно плохо – он этого не хотел. Он вообще мало чего хотел. Из бизнесмена превратился в работягу. Сам в своей фирме вкалывал за семерых, и считал, что зарабатывает неплохо.
Майя тоже не сидела сложа руки, она работала в фитнес-зале. Когда-то подружилась с тренером Галиной, стала правой ее рукой и помощником. Но свои доходы серьезными она не считала. Это так – на личные мелочи.
И вот сейчас в их жизни могла случиться серьезная перемена.
Толик закурил. Майя отвернулась, терпеть не могла этот запах. Господи, как она со своей тонкой натурой терпит его столько лет? И ведь терпит...
Она и фотографироваться на отдыхе старалась отдельно от него: одна или с Меланкой. А Толик: лысина, животик. Хоть и говорила, чтоб не жрал на работе сухомятку. Но ...
Всё его семейство такое. Мать его размеров необъятных, отец такой же был. И сестра – тетка тёткой, хоть и моложе Толика на пару лет. Толик ещё держится, но с возрастом станет таким же, наверняка.
Ну, да ладно... Сейчас главное – решить вопрос с деньгами, а там видно будет. Без Толика тоже трудно. Надо терпеть.
Она покосилась на мокрую шею мужа. Жарко ему. Или переживает?
Ехать к матери по тому вопросу, по которому едут они сейчас, он не хотел. Видно же – развернулся б с удовольствием.
И не скрывает уже. Вообще совести нет у человека.
– Толь, я тебя не понимаю. Ты какого будущего для Мелании хочешь? Чтоб она замуж за какого-нибудь провинциального работягу выскочила или всё же...
– Я тоже, своего рода, провинциальный работяга родом с хутора, – перебил он.
– Ну уж, у тебя все же бизнес. Не прибедняйся. А в Ростове и у тебя другие возможности будут. А мина у тебя кислая, как будто ты, прям, в долг у чужих людей едешь просить.
– А я и думаю, что в долг. Мать нам не обязана эти деньги отдавать.
– Начинается! Давай опять по кругу... Какой ты всё же ... Какой ...
– Какой?
– Слабак! Слабак и мямля. Всегда такой был, за себя постоять не можешь. Оттого и провалил всё дело своё.
– Я не провалил. Я работаю, – Толик крепче ухватился за руль. Эти обвинения он слышал уж не раз. Жена считала его непутевым руководителем, тряпкой, мягкотелым и уж слишком уступающим людям.
Да, была в этом частица правды. Был он парнем мягким, ругаться не любил, да и не умел. Но в бизнесе умел быть твердым, вел его уверенно. Только жене всегда хотелось большего.
– А кто помог матери продать этот дом? Разве не мы? – продолжала Майя.
– Угу, советом по сделке...
– Да советом, она мне раз пять тогда звонила, и я –ничего, не огрызалась, хоть и занята была, выслушивала.
– Ещё скажи – кивала. Молодец какая!
–Я – да, молодец. Знаешь почему? Потому что хочу для нас лучшей жизни, а ты вот ничего не хочешь. Ни-че-го...Ни для нас, ни для своего ребенка. Инфантил!
Толик посмотрел на нее, сдвинув брови.
– Ты знаешь, Май, а мне кажется, этой пресловутой "лучшей жизни" для нас не существует в принципе. Мы постоянно будем жить на грани этой самой лучшей жизни. Вот чем сейчас она плоха? Отдыхаем за границей, живём в трешке, у тебя и у Мелании есть все. Шмотки, ноут, телефон последний. Но нет, нам надо ещё лучше. Но это не предел. Вскоре нужно будет ещё что-то, потом ещё...
– Не понимаю, что в этом плохого? Что плохого в том, что идёшь к своей мечте, стремишься? А не гниёшь в болоте...
– Просто жить надо по средствам, и мечты должны быть реальными, а мы всегда пытаемся их перепрыгнуть.
Майя молчала
– Я устал, Май, – продолжал Толик, – Вон на прошлой неделе встретил Серёжку Игошева с Катькой его: пятнашка старая, живет с тёщей, трое детей. Они с Дона едут. С удочками, с детьми, с мангалом. Друзья с ними. Витька Веденеев. Может помнишь? – лицо Толика просветлело от воспоминаний, он повернулся к жене – она смотрела вперёд, складка на лбу, – А я смотрю на него и завидую. Они веселые все, рыбу мне показывают, дети такие...ну, дети...
–Видела я ее, Катьку эту. Вот уж ужас, а не жизнь. Она девчонку к нам в спортзал водит. Там ниже плинтуса... Нашел с кем нас сравнивать. Впрочем, ты такой же. И другим быть тебе не суждено, хоть как тебя тяни.
–А я сравнил, Май. Взял и сравнил. И позавидовал.
– Значит, я не за того замуж вышла. Если ты вот о таком мечтал, то это – не про меня,– она отвернулась, обиженная.
Но, подумав, что на такой вот ноте разговор у него с матерью не получится, вскоре обернулась.
– Ладно, Толь. Сейчас дело надо сделать. А там легче будет. Вот увидишь...
Толик молчал.
А дело следующее. В том году умерла у Анатолия бабушка. Мать за ней смотрела, бабуля долго болела.
Тетя Валя, сестра матери, велела дом на Лидию отписать. По справедливости, мол – она доглядывает, ее и дом на хуторе. Валя жила в Новосибирске. Сестры были дружны на расстоянии.
И вот мать Толика, Лидия, дом продала. Боялась – страшновато самой-то по возрасту таким многоденежным делом заниматься, советовалась с сыном. Но дела приняла на себя сноха. С охотой начала помогать. Правда, на расстоянии, по телефону свекровь поддерживала, подсказывала.
Но Толик знал, почему жена вдруг оживилась, начала названивать матери. Никогда раньше и не звонила. По праздникам и то с неохотой. Звонила ей мать – добрая, мягкая, не помнящая никаких обид женщина.
Всю жизнь она переживая за детей приговаривала: "И помочь-то вам мне нечем!"
Тянула жилы – внуков ждала летом, закатками загружала гостей.
А Майя надумала переезд. И не только надумала – она уже нашла квартиру в Ростове. Толик понимал, что денег на нее у них нет, но Майя уже все решила.
Она нашла покупателя на их квартиру и гараж, предлагала продать склад, который тоже был у Толика в собственности, взять кое-какие сбережения... Ну, и сама себе решила – использовать деньги свекрови от продажи дома.
Толик был против. Долго убеждал жену, но она была сильнее, напористее...
Как всегда.
– Мам, какие планы-то у тебя на деньги? – спрашивал Толик мать, стараясь казаться незаинтересованным.
– Да какие планы. Валя отказалась. Хоть я и предлагала. Себе чуток оставлю – забор там за сараем доделаю, давно просит. А остальное тебе да Свете. Вот и посоветуй, как быть-то с этими денжищами?
Света, сестра Толи, жила в Москве. Училась там и вышла замуж, осталась. Майя была уверена – деньги им особо не нужны. В Москве другие доходы. Да и о чем мечтать, если и так живут в Москве.
И уж договориться обождать всегда можно. Потому что сейчас деньги очень нужны им – практически вопрос жизни и смерти: остаться им в провинции или переехать в областной центр.
Родня же! Должны понять...
Однако, ни мать, ни родня ещё не знали с какой просьбой едут сейчас Толик с женой.
Впрочем, деньги за дом пришли матери лишь вчера. А сегодня Майя уже подгоняла мужа – скорее, надо успеть.
Этих трех лимонов не хватало на покупку желанной квартиры.
– Смотри, как все складывается хорошо. На двенадцатое – сделка по нашей квартире, а восемнадцатого приезжает хозяин Ростовской.
–Сделка? Май! – Толик притормозил, посмотрел с удивлением, – Ты что! Мы ещё не нашли денег, а ты уже нашу квартиру продаешь?
– Не я, а мы. Куй железо, пока горячо. Покупатели спешат. Они тоже квартиру продали, им вещи перевозить надо. Все так делают.
– А если мать не согласится? Вот возьмёт и не согласится!
– Ты сам себе это представляешь? Я – нет. Ну, скажи ей, что уже продали квартиру, что жить негде будет, если... Че ты, как маленький! Опять включаешь лоха какого-то. Всё учить тебя надо.
Толик хлопал глазами и качал головой, всё больше и больше поражаясь самонадеянности жены.
Они остановились на заправке. Толик прошел к кассе, и тут у него в кармане зазвонил телефон.
Светка, сестра...
– Толь, привет... Слушай, ну, звоню тебе на бегу. Спешу очень, Толь. С мамой говорила только что. Понимаешь, у нас тут беда. Колька в аварию попал, в общем... Виноват, гад. Потом расскажу. Ты не против, если мы у мамы денег возьмём? Нам много надо – тыщ семьсот.
– Так не мои ж деньги. Если мама не против...
– Господи, ты ж знаешь маму, она все готова отдать. Там тете Вале ещё деньги очень нужны, внучке может ножку исправят в Германии. Но мама сама тебе расскажет... Я бегу...
Вот тебе и на... Толик пропустил свою очередь, встал заново за мужчиной.
И опять затрещал телефон.
Мама?
Мама не знала, что они направляются к ней.
–Мам, привет. Ты чего?
–Толь, чё сказать-то хочу. Вот думала, как с деньгами-то, а смотри как вышло. Помнишь уж давно про Германию-то говорили? Дескать, лечат там. Я думала фантастика, а хвать...У Вали Полинка-то в Германию на операцию едет. Оказывается, можно ногу ей длиннее сделать, чтоб не хромал ребенок. Только платная операция-то. Радость какая! Валя плачет... Они много лет ждали, чтоб позвали их туда. Они деньги ищут. И деньги так кстати. Так что миллион ей надо отправить. В банк поеду. Неуж сделают, Толь? Как думаешь?
– Должны, мам.
– Ох! Молюсь всё. Девчушка хорошая растет, а вот смотри... А у Светы тоже беда: Колю виновником аварии признали, выплатить надо аж семьсот тысяч. Вот только поговорили. Господи! Что делается! Так я так рада, что дом вовремя продала. Так рада! В дело деньги пойдут. А если и Полину вылечим ... Хоть бы. Забор сделаю, а остальное ты забирай. Чай ведь тоже деньги-то не лишние. Много ль там уйдет на забор-то? Не знаешь?
– Мам, не знаю. Вызывай вот по тому номеру, что я тебе дал. Пусть замеряют.
И почему-то у Толика поднялось настроение. Он представлял масляный разговор жены с матерью, выпрашивание этих денег. Верней, какое уж выпрашивание – мать, щелкни пальцами, последнюю рубашку с себя снимет. Но так ему было нехорошо от этого.
Он знал свою родню. Светка тоже, как мать – ради Толика последнее отдаст, Колю своего заклюет, лишь бы помочь. И тетка Валя, старшая сестра матери, такая же.
И что скажет сейчас жена, если узнает это всё? Тоже известно... Что он – лох, мямля, тряпка, которого обвели вокруг пальца, оставили в дураках. А это не так. Материальное положение его семьи меньше всего требовало помощи. Это факт.
Он сел в машину. Начал выезжать и резко затормозил. Майя клюнула носом.
– Обалдел? Я чуть лоб не разбила!
–А ты пристегнись!
–Ты ж знаешь, я это не люблю...
– Май, мы зря едем.
– Это почему же? – напряглась она.
–Проблемы у тети Вали, да и у Светки...
И он кратко рассказал о том, что деньги нужны на более важные, как ему казалось, дела. Вот только Майе эти дела совсем не показались более важными.
– Но ведь деньги она ещё не отправила, – уже обдумывала диалог с матерью Майя, – Значит так! – она развернулась к мужу, – Скажем, что тебе нужна помощь, что у тебя беда, и тебя посадят в тюрьму. Я говорить буду, а ты глаза отпусти и сиди. Скажем, что ....
И вдруг Толик проехал через прерывистую и повернул налево. Он возвращался.
Майя открыла рот.
– Толь, ты спятил что ли? У нас... Мы квартиру продаем двенадцатого – люди ждут, сделка назначена... Вот, – она полезла в телефон, тыкала экран ему в нос, что-то объясняла, говорила, что обратного пути нет..., – Разворачивайся! Я сама уговорю твою мать, вот увидишь – уговорю. А ты подождёшь...
– И тебе не жаль маленькую Полинку?
– Какую...? А... Ты о чем? Ты о своей дочери думать должен, о ее судьбе. А ты...
– А я и думаю о ее судьбе. Что ее ждёт при такой вот нашей жизни?
–Ну, хватит! – закричала Майя, она оглядывалась на дорогу, она уезжала от своей мечты, – Хватит умничать! Разворачивайся! Иначе...иначе...
– Май, а давай разведемся, – перебил он, – Зачем я тебе? Ты такая..., – он посмотрел на нее, – Самодостаточная, красивая, достойна большего девушка. А я... Я – тряпка, а не мужик. Ты несчастна со мной. А я – с тобой. Все равно угодить тебе не смогу, старайся - не старайся. Квартира, конечно, ваша. Деньгами помогать буду. Но жить я так больше не могу, да и ты...
–Что? Развестись? Да ты у меня без штанов останешься!
– А я согласен, – кивнул Толик, – Я же – тряпка. Более того, сам тебе всё отдам. Ну, или почти всё. Разводимся, Май, решено!
Майя отвернулась. Сначала просто с обидой, а потом вдруг прошиб ее пот, она провела пальцами по лбу. И сейчас отмена сделки и потеря денег уже не казались ей таким уж ужасными событиями.
А ведь он не шутит. Не шутит и ничего не боится. А вдруг у него кто-то есть? Вдруг и правда – надумает разводиться. Наверное, нужно отменить сделку и сказать ему, что она согласна на отмену.
Она посмотрела на мужа, и поняла вдруг, что это уже ничего не изменит. Он все решил. Она прошла ту самую жирную черту, за которой нет возврата, перечеркнула его любовь.
А что она такого сделала, что? Всего лишь хотела как лучше. Для него, для них, для дочки...
И если это так, то почему она должна унижаться, просить его о чем-то?
В голове у Майи был сумбур – спесь боролась с разумом.
Как жить без Толика, она не представляла, но и вину свою не понимала. Это он во всем виноват. Виноват, что не понял ее, что ничего не хочет, что перечит и не хочет для них лучшей жизни.
– Толя, ты же пожалеешь! Ох, как пожалеешь, – привалившись к сиденью, шептала она вскоре.
– Я уже жалею... Жалею, что не сделал этого раньше, – он надавил на газ.
Майя вдруг не смогла сказать ни слова. Первый раз ни одного уничижительно слова в адрес мужа. Она привалилась лбом к стеклу.
Она никак не могла понять: как и почему такой хороший план, такой расчет мог потерпеть крах? И почему именно сегодня вдруг пришел конец их семье...
Пришло осознание – это, и правда, конец.
Но почему?
***