Он сидел в кабинетном кресле, зажав в ладони стакан с холодным кофе, и смотрел, как дождь размывает очертания города за окном. Внутри было тихо — та неестественная тишина, что накрывает, когда депрессия глушит даже "биполярные вихри". Десять лет. Ровно десять лет с тех пор, как он закрыл дверь их дома, не взяв даже фотографию дочери. Тогда маниакальная фаза шептала, что новая любовь — спасение, что свобода стоит боли. Теперь депрессия напоминала: бегство стало клеткой.
"Я не могу простить отца" - голос клиентки, двадцатилетней студентки, всколыхнул его сегодня. Она говорила о предательстве, о шрамах от родительского ухода. Он кивал, задавал вопросы о границах, о чувствах, и сам чувствовал, как под пиджаком липнет рубашка. Ее слова били в одну точку: "Он даже не попросил прощения. Как жить с этим?"
В ящике стола лежали таблетки - ламотриджин сглаживал перепады, кветиапин глушил бессонницу. Но ничто не лечило ночные диалоги с призраками. Лиза, его бывшая, прислала письмо месяц назад: "Мария выходит замуж. Не приезжай". Дочь. Его девочка с косичками, чей смех он променял на иллюзию счастья с другой. Та «другая» ушла через три года — оказалось, любить человека в депрессии куда менее романтично, чем спасать его.
Работа стала пыткой и спасением одновременно. На сессиях он превращался в того, кем хотел бы быть: мудрого, собранного, цельного. Клиенты благодарили за прозрения, не догадываясь, что каждое упражнение с "пустым стулом" он проигрывал сам — с воображаемой Марией, с Лизой, с собой из прошлого. Иногда, глядя на страдающих людей, он ловил себя на чудовищной мысли: "Вы хотя бы имеете право страдать. А я — палач в маске спасителя".
Очнулся он сейчас от стука капель по подоконнику. В руке — рамка с фото: Мария в шесть лет, в розовом платье, на качелях. Единственный снимок, который он выпросил у Лизы через адвоката. "Папа, лети со мной!" — кричала она тогда. Он не полетел. Вместо этого утонул в рабочих проектах, книгах, чужих историях… А потом сбежал, словно бунтарь-подросток, не осознавая, что ломает не клетку, а мост.
Звонок телефона. Новый клиент, мужчина с тревожным расстройством. Он глубоко вдохнул, поправил галстук, включил профессиональное "Я". Гештальт-терапия учила: контакт здесь и сейчас. Но в уголке сознания, где прятался его внутренний ребенок, шептали: "Ты сам не закрыл свой гештальт. Как ты можешь помогать другим?"
Ответа не было. Только привычный ритуал: таблетка под язык, три глотка воды, маска спокойствия. За дверью уже слышались шаги. Он поймал свое отражение в окне — усталый мужчина с сединой у висков, чьи глаза выдали бы все, если бы клиенты смотрели внимательнее. Но они приходили не за этим. Они приходили к той версии его, которая все еще верила, что исцеление возможно. Хотя бы для других.
"Добрый день. Расскажите, с чем вы ко мне пришли?" - начал он, и депрессия отступила на полшага. До следующей паузы. До следующего дождя. До тех пор, пока в тишине кабинета снова не зазвучали слова, которые он годами боялся сказать себе: "Простите. Я был неправ".
P S. Все персонажи и события, несмотря на очевидную связь с реальностью, являются полностью вымышленными.
Автор: Шулаков Николай Юрьевич
Психолог
Получить консультацию автора на сайте психологов b17.ru