Пока я нарезаю «Бородинский», пахнущий тмином и кориандром, и ставлю на плиту чугунную сковороду с маслом, чтобы подрумянить картошку, мой взгляд скользит за окно — туда, где закат окрашивает небо в медовые тона, а типичный американский пейзаж с аккуратными газонами и белыми пикетами кажется кадром из ностальгического фильма. В руках у меня баночка кильки в томате — та самая, что пахнет детством, — а на разделочной доске уже шуршат огурцы из дубовой кадушки. И тут я ловлю себя на мысли: а что вообще едят на ужин те, кто живет за этим идеальным фасадом? Не те, кто, как я, ищет в иностранных магазинах кусочек дома, а те, чьи предки веками коптили бекон на этих землях.
Американки, кажется, давно забыли, что такое стоять у плиты. Зачем, если полки супермаркетов ломятся от ярких упаковок? Замороженная пицца, лазанья в пластиковых контейнерах, наггетсы в форме звезд — брось в микроволновку, зевни пару раз под мерный гул прибора, и вуаля: ужин готов. Экономия времени возведена здесь в культ, словно жизнь — это бесконечный спринт, а не медленный ужин при свечах.
Но главная любовь местных, как я заметила, — даже не пицца. Это сосиски. Они здесь повсюду: в холодильниках целые полки отданы под эти румяные цилиндры. Одни — уже зажаренные, с поджаристыми волдырьками на оболочке, другие — сырые, завернутые в натуральную кишку, как будто перенесенные из мясной лавки XIX века. Их жарят на гриле во дворах, подают в кафе с горчицей и луком, едят на бегу, обернув в бумагу. Это не еда — ритуал. Сосисочный вечер здесь как наш вечерний чай с вареньем: без него будто чего-то не хватает.
Взгляните на улицы: десятки людей с стаканчиками картошки фри в руках, дети, облизывающие пальцы после хот-догов. Да, есть и те, кто бегает в любое время года в шортах и кроссовках, но их, увы, меньше. Сосиски здесь — не просто еда. Это символ свободы: от плиты, от долгого стояния у раковины с горами посуды. Брось их на сковороду — и через пять минут у тебя горячий ужин, сочный, с хрустящей корочкой, который пахнет летними пикниками. Правда, когда я впервые попробовала их, то едва сдержала гримасу: наш «Докторский» колбаскам они и в подметки не годятся — слишком приторные, словно их замесили из жира и патоки.
Но местным нравится. Может, дело в привычке — как мы не можем отказаться от селедки под шубой. Или в том, что сосиска — это как фотография в режиме автофокуса: быстро, четко, без лишних движений. Зачем мариновать мясо или месить тесто, если можно щелкнуть грилем и получить тот же результат?
Проходя мимо полок с колбасными изделиями, я иногда ловлю себя на том, что рука сама тянется к упаковке — просто из любопытства, чтобы снять новый «гастрономический портрет». Но потом вспоминаю: их сосиски — как слишком яркий фильтр в инстаграме. Броско, но неестественно.
И я возвращаюсь к своей сковороде, где уже шипит картошка, и думаю: пусть их статистика твердит об ожирении, а я лучше сфотографирую этот золотистый салат с укропом. Приятного аппетита, Америка. А мне — как есть, с моей ностальгией по хрусту маринованных грибов и пенке на бородинском квасе.