В Советском Союзе почетное звание Народного артиста СССР получили одна тысяча шесть человек. И один из них не возведен в ранг святого так, как Георгий Жженов.
Почему так, наверняка объяснять не нужно. С незапамятных времен на Руси любили убогих, а уж как полюбили "обиженных" советской властью... Причем крепче всех полюбили те, кто одновременно "разоблачал" подвиги советских солдат и командиров во время Великой Отечественной войны.
Так полюбили Жженова Виктор Астафьев, который усердно силился опошлить подвиг Александра Матросова, и Владимир Солоухин - тот, что крепко приложил руку к клевете на Аркадия Гайдара.
С большим вдохновением, начиная с 1988 года Георгий Степанович рассказывал о том, как власть его обидела. До этого времени большинство зрителей даже не догадывались, что известный артист Жженов "сидел", а если кто и знал, большого значения не придавал. Ну сидел и сидел, мало ли... Во всяком случае, званиями и регалиями артист Жженов не был обойден, и ни разу от них не отказался.
Так и помалкивал бы Народный артист СССР Георгий Жженов о своих похождениях, но однажды грянула "перестройка". В телевизоре маячил Кашпировский и другие шарлатаны, а на авансцену полезли мемуаристы всех мастей. Обыватель слушал и читал тех и других, одинаково доверчиво: "Ну на до же... Вот ведь как...". Мемуаристом в первых рядах стал и Народный всея Советского Союза Жженов.
Можно смело сказать, что, совместно с солженицынским "Архипелагом" литературные опыты Жженова положили начало антисоветской кампании в тогда еще советской стране. До самого последнего интервью Жженов не уставал клеймить власть большевиков, а либероидные журналисты поддакивали: дескать, заслуга актера в том, что он затрагивает темы преступления советской власти и сходства большевизма и нацизма. Казалось бы, вся эта ложь давно достала, ан нет... Фамиля Жженова по-прежнему в ряду главных аргументов антисоветчиков.
Если верить мемуарам и интервью Жженова, советская власть была перед ним виновата чуть ли не со дня появления на свет. Впрочем, верить им нелегко. Во-первых, в них слишком много несовпадений, да и мог ли стать талантливым литератором писателем двоечник-второгодник, с трудом в 15 лет окончивший семилетку?
Мы недаром упоминали Астафьева и Солоухина. По стилю мемуары Жженова сильно смахивают на постперестроечную чернуху этих писателей. Помогали они Жженову, или лично писали, нам неведомо. Известно только, что очень были восхищены, и ни разу не поставили ни одно слово под сомнение.
Во-вторых, в последнем интервью, уже на пороге смерти, Жженов признался: "... Я уже не могу утверждать, что в деталях правда, а что неправда". Забавно, примерно так же говорил о своих военных "воспоминаниях" Виктор Астафьев.
Многие детали биографии Георгий Степанович вообще предпочел опустить. Рассказывал, что он не любил отца. А ведь по сути, отец и сын были родственными душами: оба не любили советскую власть.
Главу многочисленного семейства Жженовых биографы рисуют как незначительного то ли торговца, то ли кладовщика. Однако эта неприметная личность почему-то имела связи с целым генералом. В открытый доступ из архива просочилась только одна, но многозначительная фраза: поддерживал контакты с генералом Козловским. С этими контактами, вероятно, был связан интерес петроградской ЧК к Степану Жженову: в 1921-м он "получил" 3 месяца принудительных работ за контрреволюционную агитацию.
К слову, приятель Жженова-старшего, генерал Козловский, был весьма примечательной личностью. Из военспецов, которых так обожал, холил и лелеял Троцкий, в 1918-м присягнул на верность большевикам. Но в марте 1921 года оказался среди организаторов контрреволюционного мятеж в Кронштадте, за что был объявлен властью вне закона. После разгрома мятежа генерал ушел по льду в Финляндию, бросив в России жену и детей.
Жорж события 1921 года не мог помнить по малолетству, а вот старший брат, Борис, перенял от отца эстафету антисоветчины. В 1934 году продолжил семейную традицию нарушать закон, за что и поплатился. Для этого эпизода у Георгия Степановича припасена отдельная легенда: посадили брата за то, что, будучи студентом ленинградского вуза, не пошел на похороны Кирова. Но ведь Кирова хоронили не в Ленинграде, а в Москве, у Кремлевской стены...
В реальности Борис Жженов, получил свой срок за антисоветскую деятельность. Отделаться легким испугом ему не удалось. Приговор Спецколлегии Ленинградского областного суда был довольно суровым: 7 лет ИТЛ и 3 года поражения в правах, по статье 58-10 УК РСФСР: "Пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти или к совершению отдельных контрреволюционных преступлений". Отбывал наказание в ИТЛ "Воркутстрой", умер в 1943 году от болезни (по другой версии - погиб от несчастного случая в шахте).
Как и отец, мать семейства Жженовых тоже не страдала почтением к Уголовному кодексу. На ее счету незаконная частная торговля (а проще - спекуляция). За это Мария Федоровна была выслана за пределы Ленинграда, в Казахстан, а семья отправилась вместе с ней. Кстати, этот эпизод жизни семьи Жженовых биографы связывают с осуждением Бориса. Это неправда. По действующему тогда закону, административную высылку из крупных городов могли назначить проблемным "элементам".
Жорж отказался присоединиться к семье, и на то имел право. Однако в мемуарах Жженов сочинил целую историю: как он гордо отказался исполнять постановление о высылке, и как злобные энкавэдэ его арестовали, а Сергей Герасимов пришел ему на выручку.
Здесь фантазия мемуариста бьет через край. Кто такой был Сергей Аполлинарьевич Герасимов в 1936 году? Всего лишь киноактер и начинающий режиссер. До тех вершин, которых достиг к 1970-м годам, Герасимову было очень далеко. К тому же его братья во время Гражданской войны воевали на стороне Белого движения, один погиб в боях за Колчака, двое находились "на карандаше" у органов госбезопасности. Короче говоря, с таким послужным списком Герасимов, даже при желании, никак не мог запросто открывать ногой двери в НКВД.
Следуя традициям семьи, Жженов впервые пошалил с законом в 15 лет. После семилетки он решил учиться в Ленинградском эстрадно-циркового техникума, и при поступлении "одолжил" документы у брата, временно став Борисом Жженовым. Ту шалость ему простили, и через год Жорж уже выступал в Ленинградском цирке "Шапито" в дуэте с сокурсником-тезкой. Дуэт так и назвали - "Жорж-2-Жорж". Так, с незамысловатого номера, началась карьера юного Жженова.
Еще до поступления в техникум Жорж был постоянным участником киношных массовок. В конце концов его заметили, и в 1932 году ему впервые доверили маленькую роль. Вдохновленный, он поступил в Ленинградский техникум сценических искусств, и окончил его в 1935 году. До окончания техникума успел жениться и сняться в культовой картине "Чапаев", где засветился рядом со знаменитым Борисом Бабочкиным. В общем, все складывалось удачно.
Так что ничего удивительного, что Жорж не захотел жертвовать собой, своей карьерой, и ехать вместе с матерью в Казахстан. Впрочем и в дальнейшей жизни Жженов никогда не жертвовал собой ради других. Хладнокровно менял жен, оставлял детей...
Вот так выглядел юный Жорж перед кинокамерой. Задорный, жизнерадостный юноша.
А этот взгляд на фотографии из уголовного дела выдает совсем другую личность: молодой бандит, которому сам черт не брат. Если не знать, кто это, то ни за что поверишь что Жженов в киношной карьере изображал исключительно положительных персонажей. Вот что значит талант лицедейства...
За что же восходящая звезда получила тот самый срок, вокруг которого столько шума среди антисоветчиков? Для начала обозначим, сколько лет Жженов реально отбывал наказание, на берегах золотоносной речки по имени Тенька. Два с небольшим года. С конца 1939 года до начала 1942 года зэка Жженов работал диспетчером в гараже, а потом перешел в лагерную самодеятельность. Шла Великая Отечественная, и сроки отбывающим наказание преступникам удлинялись. В 1944 году руководитель местной самодеятельности дал ему рекомендацию для работы в Магаданском театре, в марте 1945 года артиста условно-досрочно освободили, и на этом "зэковская" жизнь Жоржа завершилась. И представьте, не было в ней ничего, о чем живописал Жженов в своих литературных трудах: ни "саночек", ни цинги, ни непосильного труда.
В 1949 году за нарушение условий УДО Жженов отправился в ссылку в Норильск, где работал в театре. Совсем неплохо для человека, уличенного в шпионаже...
Теперь поговорим об основном, что будоражит умы антисоветчиков: почему же все-таки юное дарование получило путевку в места не столь отдаленные.
Не будем в очередной раз пережевывать версию о "нелепом обвинении", и перейдем к фактам. Каким образом Жорж познакомился с американским военным атташе, мы точно не знаем. Несомненно, подробности есть в уголовном деле, и кто-то в наши дни держал это дело в руках (иначе откуда бы в сети появился тюремный снимок Жоржа). Однако по каким-то причинам нет ни одной утечки, ни одной цитаты из уголовного дела. Есть только слова Жженова - не знал, не ведал, все получилось случайно, на меня донесли.
Со слов Жженова, американца он впервые увидел в поезде Москва-Комсомольск-на-Амуре, куда ехал осенью 1937 года в составе съемочной группы.
А если быть точнее, американец сам искал знакомства с молодыми актерами. И вот почему. Атташе работал на американскую разведку (попросту был шпионом), и посему живо интересовался многими деталями жизни в СССР. В Комсомольск он не мог попасть, поскольку иностранцам въезд был закрыт из-за режима секретности. А там строились большие оборонные заводы, судостроительный и авиационный, которые очень волновали разведку США.
Американца звали Филип Файмонвилл, и чекистам очень хорошо была известна и его личность, и вся шпионская деятельность в Советской России, начиная с 1918 года.
Вот что писал в жалобе Жженов, когда добивался реабилитации:
"Все мы были молоды, беззаботны — шутили без конца, смеялись, играли в карты, пели песни, дурачились — одним словом, всю дорогу до Хабаровска веселили не только себя, но и всех, кто охотно посещал нашу компанию".
Однако Файмонвилл в то время не так уж молод, ему далеко за сорок. И был он человеком весьма серьезным, сделавшим солидную карьеру в разведке США.
Выпускник военной академии в Вест-Пойнте, он еще во время учебы начал учить русский язык, готовя себя к карьере в российско-американских отношениях. Окончив академию в 1912 году, лейтенант Файмонвилл служил офицером-артиллеристом на Филиппинах, а в 1918 году в составе американского экспедиционного корпуса под командованием генерал-майора Уильяма Грэвса прибыл во Владивосток. Но не для того, чтобы командовать артиллерийскими частями интервентов.
Под прикрытием должности военного прокурора Файмонвилл объездил всю Сибирь и Дальний Восток от Владивостока до Тюмени (разумеется, в пределах территорий, занятых белыми), и из поездок сделал вывод о бесперспективности поддержки Колчака.
Все два года поездок по России, Файмонвилл изучал русскую историю, культуру, географию Сибири и Дальнего Востока, и стал считаться одним из лучших знатоков нашей страны. Знания не пропали даром, и повлияли на дальнейшую службу самым прямым образом.
В 1921 году Файмонвилл снова оказался в России, на этот раз в как военный агент при правительстве Дальневосточной республики (ДВР). На Дальнем Востоке еще хозяйничали японцы, а американцы уже засылали разведчиков в приамурские села, разнюхивать, как настроено местное население. Ездил и Файмонвилл. А еще налаживал связи с правительством ДВР , в надежде заключать импортно-экспортные "сделки", выторговать льготы для американских товаров, низкие ставки таможенных пошлин и прочее, чем обычно интересуются американцы в странах, куда готовы запустить руки.
В 1932 году Рузвельт принял решение о восстановлении дипломатических отношений с Россией, и Файмонвилл вошел в состав первого американского посольства, в качестве военного атташе. Выбор кандидатуры на этот пост вполне понятен. Файмонвилл, признанный специалист по России, был еще и опытным разведчиком.
В СССР Файмонвилл оправдал доверие руководства. Прибыв в июле 1934 года, сразу взялся за налаживание деловых отношений с военно-политическим руководством страны. Свободное владея русским языком, он весьма тесно, даже по-дружески общался с тогдашним руководством Красной армии.
Посол в СССР Буллит писал Рузвельту: "Если мы посылаем людей, которые будут в тесном контакте с советским правительством и будут воздерживаться от шпионажа и пакостей всякого рода, мы можем установить отношения, которые могут быть полезными в будущем".
Но Буллит лгал. Для чего же еще нужен был Файмонвилл, как не для шпионажа? Ушлый атташе заводил такие знакомства среди высшего командования Красной армии, что имел достоверную информацию о состоянии Вооруженных сил СССР, о военных реформах, начатых еще в 1924—1925 году Михаилом Фрунзе, знал в подробностях о расширении промышленного производства, укреплении материально-технической базы армии и многом, многом другом.
После осенних маневров Красной армии в 1934 году, Файмонвилл так впечатлился, что назвал Красную Армию "мощной военной машиной". О чем и сообщил подробно в донесении в отдел военной разведки Военного департамента.
Вот кем был тот человек, с которым юный Жорж Жженов "случайно" встречался, как минимум дважды, после той веселой поездки на Дальний Восток. Американец не только нашел время в своем графике, чтобы лично встретить Жоржа на вокзале, но и сводил его в Большой театр.
Все это происходило под пристальным наблюдением советских чекистов. Следили, разумеется, не за Жженовым, а за Файмонвиллом. Позиция НКВД по отношению к Жоржу сложилась вполне резонная: "...был задействован в шпионаже на территории СССР в пользу США". Следствием было выдвинуто обвинение: завербован американской разведкой в сентябре 1937 года.
Еще несколько месяцев шло следствие, которое продолжалось и после ареста Жоржа в июле 1938 года Жорж. В сентябре 1939 года Особым Совещанием при НКВД СССР по статье 58-6 УК РСФСР к 5 годам исправительно-трудовых лагерей.
Что касается Файмонвилла, то он еще возвращался в СССР, когда работал над программой "ленд-лиза". Усилиями его с сотоварищи наша страна расплачивалась за "помощь" США до первого десятилетия 21-го века...