— Виолетта Григорьевна, я не подписывалась содержать вашего сына всю жизнь! Если хотите, чтобы Рома ни в чем не нуждался, то сами и содержите его, — Марина резко захлопнула шкафчик на кухне, от чего задребезжали чашки внутри.
Виолетта Григорьевна, женщина с идеальной осанкой и тщательно уложенными седыми волосами, поджала тонкие губы. Её лицо, покрытое сеткой морщин, сохраняло выражение королевского достоинства даже в этой неприятной ситуации.
— Дорогая моя, — произнесла она с расстановкой, — мой сын привык жить определённым образом. Я просто хочу, чтобы он был счастлив.
— А моё счастье вас не волнует? — Марина обернулась к свекрови, сложив руки на груди. — Рома уже полгода сидит дома, играет в свои компьютерные игры и даже не думает искать работу. Я не собираюсь тянуть всё одна.
Виолетта Григорьевна вздохнула, как будто объясняла что-то очевидное непонятливому ребенку.
— У мальчика творческая натура. Ему нужно время, чтобы найти своё призвание.
— Мальчику тридцать пять, — отчеканила Марина. — И его «призвание» меняется каждые полгода. То он фотограф, то писатель, то программист, то музыкант. Только денег от этих его призваний я что-то не видела.
Входная дверь хлопнула, и в коридоре послышалось шарканье тапочек. Роман — высокий, с небрежной щетиной и взлохмаченными волосами — заглянул на кухню, держа в руках пакет с чипсами.
— О чём вы тут? — спросил он с набитым ртом.
— Как раз о тебе, — Марина повернулась к мужу. — Рома, нам нужно серьёзно поговорить о твоём будущем. И о нашем тоже.
— Ой, давай не сейчас, — он скривился. — Только с работы пришёл, устал. У нас сегодня рейд в восемь, надо подготовиться.
— Какая работа, Рома? Ты уже три месяца нигде не работаешь!
— Ну, я имел в виду... — он замялся, — я искал вакансии утром. И вообще, моё новое музыкальное видео скоро выстрелит, я чувствую. Просмотры растут.
Виолетта Григорьевна просияла.
— Вот видишь, Мариночка? Мой мальчик не бездельничает, он развивает свой бренд. Сейчас все так делают, это называется «личный бренд».
Марина закрыла глаза и медленно сосчитала до десяти. Когда она открыла их, Рома уже ретировался из кухни, а свекровь смотрела на неё с укоризной.
— Ты слишком на него давишь, — заметила Виолетта Григорьевна. — Мужчины не любят, когда на них давят.
— А я не люблю, когда мне приходится оплачивать все счета, готовить, убирать и ещё выслушивать, что я недостаточно поддерживаю чьи-то таланты!
Марина схватила сумку и ключи.
— Я на работу. Вторую за сегодня, — она подчеркнула последнюю фразу. — Кто-то же должен оплачивать ваши семейные таланты.
Домой Марина вернулась поздно. Квартира встретила её темнотой и тишиной, нарушаемой лишь приглушённым звуком из комнаты Ромы — он всё ещё был онлайн в своей игре. Виолетта Григорьевна, по всей видимости, уже удалилась в гостевую комнату, которая за последний год фактически стала её постоянным местом жительства.
Марина прошла на кухню, не включая свет. Она не хотела ужинать — просто хотела посидеть в тишине, без вездесущего присутствия свекрови и её советов по ведению домашнего хозяйства.
Однако планам не суждено было сбыться — на кухне уже сидела Виолетта Григорьевна, пившая чай из фарфоровой чашки. Даже в полутьме был виден её безупречный шёлковый халат и аккуратно причёсанные волосы.
— Не спится? — спросила Марина, нехотя включая свет.
— Я хотела с тобой поговорить, — Виолетта Григорьевна отставила чашку. — Наедине.
Марина кивнула и села напротив. От усталости ныло всё тело, но она понимала — этот разговор неизбежен.
— Я знаю, что тебе нелегко с нами, — начала свекровь неожиданно мягким тоном. — Особенно со мной.
Марина удивлённо подняла брови, но промолчала.
— Рома — всё, что у меня есть, — продолжила Виолетта Григорьевна. — После смерти мужа я вложила всю себя в сына. Может быть... слишком многое.
— Вы его избаловали, — прямо сказала Марина. — Это не приносит счастья ни ему, ни тем, кто рядом с ним.
Виолетта Григорьевна сжала губы, но вместо привычной холодности в её глазах промелькнуло что-то новое — уязвимость.
— Знаешь, когда умер его отец, Роме было всего десять. И он сказал мне: "Мама, теперь я буду твоим мужчиной". — Она слабо улыбнулась. — Такой маленький, а уже хотел меня защищать. И я... я поверила в это. Поверила, что он особенный.
Марина налила себе воды — единственное, что она могла сейчас проглотить.
— И вы начали относиться к нему не как к ребенку, которого нужно воспитывать, а как к мужчине, которого нужно оберегать.
— Наверное, — кивнула Виолетта Григорьевна. — Я всегда говорила ему, что он талантливее всех. Что он может всё, стоит только захотеть. Что мир у его ног.
— А он поверил, — тихо сказала Марина. — Поверил, что мир должен что-то ему просто так, без усилий. И теперь...
— И теперь у него жена, которая тянет всё на себе, и мать, которая живёт с вами и вмешивается в вашу жизнь, — Виолетта Григорьевна впервые посмотрела на невестку с искренним раскаянием. — Прости меня, Марина.
Это признание застало Марину врасплох. Она не ожидала ничего подобного от своей всегда безупречной и непогрешимой свекрови.
— Я... не знаю, что сказать.
— Ничего не говори. Просто выслушай, — Виолетта Григорьевна выпрямила спину, как будто собираясь с силами. — Я решила вернуться в свою квартиру. И еще... я поговорю с Ромой. По-настоящему поговорю.
— Вы серьёзно?
— Абсолютно. Мой сын живёт в мире фантазий, которые я сама и создала. Я думала, что защищаю его, а на самом деле... — она не закончила фразу, но Марине и не нужно было объяснений.
— Он будет сопротивляться, — предупредила Марина. — Он привык, что вы всегда на его стороне.
— Я и буду на его стороне. Просто теперь... это значит говорить правду, а не то, что он хочет услышать, — Виолетта Григорьевна допила чай и встала. — Знаешь, я всегда мечтала, чтобы мой сын был счастлив. Но сейчас вижу, что счастье — это не то, что я думала. Это не беззаботность. Это... ответственность. За себя, за близких.
Марина почувствовала, как к горлу подступает комок. Впервые за долгое время она ощутила надежду.
— Спасибо, — просто сказала она.
— Не за что, дорогая. И еще... — Виолетта Григорьевна остановилась в дверях, — я хотела бы, чтобы ты знала: я всегда видела, как много ты делаешь для нас обоих. Просто... не хотела признавать, что мой сын этого не заслуживает.
Когда свекровь ушла, Марина еще долго сидела на кухне, обдумывая этот неожиданный разговор. Впереди было еще много сложных дней, недель, возможно, месяцев. Рома не изменится в одночасье. Но сейчас, впервые за долгое время, она почувствовала, что не одна в этой борьбе.
Из комнаты мужа всё еще доносились звуки игры. Завтра начнётся новый день. И, может быть, новая жизнь — без чужих ожиданий и выдуманных талантов, зато с настоящей ответственностью и усилиями. Не идеальная жизнь, но настоящая. И своя.