«Он пришёл за дешёвой безделушкой — снова. Я заранее знала, что он попытается прикоснуться. Он всегда это делал.»
Когда я увидела в списке заказов фамилию «Ковалёв», уже внутренне собралась. Он и раньше заказывал тут всякую ерунду — дешёвые брелоки, фигурки. Покупал не ради вещи, а словно покупал повод. Повод подойти ко мне ближе, задержать взгляд на моих руках, кончиками пальцев коснуться моей ладони при передаче чека. А я обязана улыбаться (скрипт компании: «Улыбайся клиенту всегда!»), выдавать товар с вежливым: «Спасибо за покупку!»
Казалось бы, да, мелочь. Но каждый раз я замираю: «Снова он». И в этот раз, стоило мне сказать «Вот ваш заказ», — он наклонился через стойку, скользнул рукой по моему предплечью. Мне стало холодно в груди. «Зачем? Почему он считает, что может касаться меня?» В ответ я промямлила «хорошего дня», глядя в пол. И он медленно вышел, бросив: «Увидимся», хотя ничего не заказывал на будущее. Чёртов незваный гость.
Меня зовут Даша. Полгода назад я устроилась работать в пункт выдачи заказов (ПВЗ) крупной интернет-площадки. Это мой первый «нормальный» заработок после учёбы. На рабочем бейдже – моё имя и приветливая фраза «Готова помочь!». Когда люди заходят, я должна поздороваться, найти их заказ, отсканировать, попросить расписаться и выдать товар. Казалось бы, ничего сложного.
Но я — человек тревожный. Ещё до трудоустройства периодически принимала успокоительные: у меня бывают навязчивые мысли о неприятностях. Это всё усилилось, когда столкнулась с ним.
Внешне я выгляжу обычно: тёмные волосы в небрежном пучке, форменный жилет с логотипом, иногда накидываю на плечи кофту, когда холодно. Стараюсь держаться профессионально, но внутри дрожу. Есть у меня привычка: перед уходом домой я всегда 2–3 раза проверяю, выключила ли сканер штрих-кодов, газ (если готовила) и выключатель лампы в примерочной. Как будто боюсь оставить «лазейку» для чего-то плохого.
Наш пункт выдачи — небольшая комната, яркий искусственный свет, стойка, за ней компьютер, стеллажи с коробками. На потолке скрытая камера (одна), но она охватывает лишь часть помещения. Кроме меня, обычно есть напарник-курьер Денис (но он часто пропадает в поездках) и охранник, пожилой мужчина Серафимыч, который дремлет за дверью.
По утрам я лечу в метро, к обеду у нас обычно мало народа, вечером — наплыв. Закрываемся в 9 вечера. Зимой темнеет рано, и я возвращаюсь домой к десяти, сжимая ключи в кармане. Однажды, ещё до истории с Ковалёвым, я уже чувствовала странную тревогу в себе — будто постоянно жду какой-то угрозы. А теперь она обрела конкретные черты.
Флешбек: Четыре месяца назад. Мужчина, среднего возраста, пришёл за коробкой (заказал крошечную статуэтку). Я улыбнулась: «Здравствуйте! Готова выдать.» Он смотрел мне в глаза, медлил с подписью, а потом сказал: «А можно вас спросить, сколько вы тут работаете?» — «Эм… месяц.» — «Понятно. Буду часто заглядывать.» Я фыркнула про себя, не придала значения. Но он и правда стал «частым покупателем».
С тех пор каждую неделю, а то и чаще, он заказывал мелочи — я думала, это какая-то его игра или хобби. Но скоро заметила: он всё время находит повод «прикасаться» — будто случайно. Меня это пугало, но я сначала терпела. По инструкции, клиент всегда прав, а «вежливость превыше всего».
Позавчера он получил толстовку, попросил: «Можно я быстро примерю? Вам ведь несложно помочь?» У нас есть зона примерочной. Я согласилась, поскольку правила разрешают примерку. Но вдруг он зовёт: «Даш, глянь, как сидит капюшон?» — Я подошла на пару шагов, а он сделал полшага ко мне и… его ладонь скользнула к моей шее. Длилось мгновение, я отшатнулась, в глубине возникло отвращение и жуткий холод.
В голове стучало: «Почему я молчу? Почему не останавливаю? Я же должна сказать “Не трогайте меня!”» Но язык не слушался. Меня словно парализовало. Он сунул деньги за товар, сказал: «Спасибо. Ты такая отзывчивая.» И вышел. Когда дверь закрылась, я медленно опустилась на стул, потерла шею, будто стирая его прикосновение.
Физиологически я вся вспотела, сердце стучало бешено, хотелось плакать. Но я — на работе, и тут зашёл следующий клиент, а я машинально улыбнулась, отсканировала штрих-код, всё по сценарию. Внутри же был крик: «Это… уже насилие? Или я выдумываю?»
Вечером я позвонила своему парню (у меня есть парень, мы редко видимся, он на вахтах). Попросила, мол, «Встреть меня завтра после смены, мне страшно.» Он удивился, но согласился. Я понимала, что это первый мой шаг: не молчать.
Потом, оставаясь в пункте до закрытия, я пересматривала записи с камеры (доступ есть, но формально не положено). Угол камеры не захватил примерку — была слепая зона. Видно лишь, как мы заходим вместе, затем он выходит, а я выхожу следом, держа руку у шеи. На записи я выгляжу маленькой и растерянной. Сохранила этот фрагмент на флешку. Почему? Сама не знаю, может, как доказательство.
На следующий день Ковалёв вновь объявился, на этот раз с банкой кофе, которую протянул мне: «Это тебе, хорошей девочке. Любишь кофе?» Я, собравшись с духом, прошептала: «Извините, не могу принимать подарки…» Он уставился, на губах дернулась улыбка: «Ты что, боишься меня?» Я не ответила, только кивнула на памятку «Запрещено принимать угощения, фин.вознаграждения» — формальность, чтобы избежать. Он сузил глаза: «Понятно.» И ушёл. Я в туалете дрожала, боялась, что он сочтёт это актом вражды.
Я в базе посмотрела его профиль: нет нормального адреса, лишь абстрактный «самовывоз», телефон – виртуальный. Поняла, что он либо профессионально шифруется, либо псих. Рассказала всё коллеге-курьеру, он лениво отмахнулся: «Таких чудаков полно. Прямо следит? Да просто у тебя воображение.» Нет, не воображение, – думала я, кто-то ведь прикасался к моей шее!
Вечером он стоял у входа в ПВЗ, ничего не заказывал. Просто смотрел. Я позвала паренька-охранника (пожилого не было), но тот отмолчался: «Он же не хулиганит, не заходит внутрь. Что сделаешь?» Когда моя смена закончилась, я набрала парня (который сказал встретить), но он не ответил на звонок. Пришлось позвать такси прямо к дверям. Уехала, но голова всё равно шумела.
На третий день я вдруг подумала: «Он хочет смотреть на меня, а что, если я сама начну смотреть на него?» Спряталась за стеклом, когда он появился, и поймала его взгляд. Наши взгляды встретились, как будто я говорю: «Ну смотри. Я здесь. И что дальше?» Это была странная минутная дуэль, после которой он улыбнулся криво и ушёл. Я ощутила некую толику контроля, как будто стала субъектом, а не жертвой.
Я решаю сохранить все отрывки с камеры, где он появляется, на флешку. Думаю, может, покажу полиции. Но в итоге, когда пришла в отделение, мне сказали: «Ну он вас не бил, угроз не высказывал. Это не статья, к сожалению. Поговорите с руководством, чтоб запретили ему ходить.» Я кивнула, но поняла: закон не на моей стороне.
«Значит, придётся самой что-то делать.» В голове начала зреть мысль об увольнении. Но я не хотела бежать. Мне нужно было доказать, что я могу защититься.
Накануне воскресенья. Я одна в ПВЗ, напарник в отъезде, охранника нет (у него выходной). День почти закончился. Думаю: «Если он придёт сейчас, это будет бой без свидетелей.» Я собралась в кулак. Когда дверь открылась – он. Я внутри похолодела, но на лице постаралась не показать.
— «Добрый вечер, у меня посылка на фамилию Ковалёв.»
— «Сейчас найду.» (Я взяла терминал, прошла к стеллажу. Сердце стучит, руки трясутся, но обязана выглядеть спокойно.)
Нахожу коробку, подхожу. Он придвигается вплотную, тянет руку, будто намерен коснуться меня снова. Но теперь я отстраняюсь! Отдаю коробку чуть на расстоянии. Он тихо насмешливо: «Что, так боишься? Я всё равно возьму, что хочу.»
На его словах – вспышка ярости: «Нет! Вы не имеете права меня трогать!» – громко сказала, сама удивилась своему голосу. Он замер. Видимо, не ожидал отпора. Прошло пару секунд тишины.
Вдруг дверь открывается, появляется напарник-курьер (или охранник — зависит от версии, но пусть это будет парень, которого она попросила прийти). Он подходит за моей спиной: «Есть проблемы, Даша?» Я смотрю на Ковалёва: «Уходите, пожалуйста. Вы мне мешаете работать. Я уже написала заявление о домогательствах.» Это блеф, но звучит солидно.
Мужчина криво усмехается: «Ну и ну… Понапридумывали…» Но видит, что тут двое против него. Берёт коробку: «До встречи.» Я спокойно: «Не будет встречи. Уходите.» Он кидает взгляд, чуть вскинув подбородок, и уходит. Дверь хлопнула.
Я чувствую, как колени подкашиваются, но внутри ликование: «Я не дала себя сломить!»
Ночью пересматриваю с напарником запись с камеры. Видно, как Ковалёв делает попытку приблизиться, а я громко говорю «Нет, вы не имеете права!» – оно попало в кадр звука (предположим, есть и звук). Я скачиваю этот фрагмент на флешку, а потом… решаю стереть. Потому что уже не хочу жить этим страхом. «Он не вернётся.» – уверена я.
Прошла неделя. Я всё ещё работаю в ПВЗ. Клиенты приходят, уходят, никто не пугает меня. Я приношу с собой перцовый баллончик (на всякий случай) и больше не дрожу, выдавая посылки. Узнаю, что Ковалёв перестал что-либо заказывать, его профиль заблокирован из-за левых данных. Скатертью дорога.
Под конец смены заходит очередной клиент – обычная девушка за помадой. Я выдаю товар, сканирую штрих-код и вдруг чувствую, что улыбаюсь искренне. Она уходит, а я ловлю себя на мысли: «Впервые улыбаюсь не потому что “надо”, а потому что рада, что всё это кончилось и я могу чувствовать безопасное пространство на работе.»
Смотрю в окно: сумерки, но не страшные больше. Внутренний голос тихо добавляет: «Никто не имеет права касаться меня без моего согласия…»
Героиня сохраняет работу, остаётся в ПВЗ, но теперь с чувством внутренней силы и границ. Перестаёт улыбаться по скрипту, а даёт искреннюю улыбку, почувствовав контроль над ситуацией.
Конец