В столовую вошла соседка, Кира Александровна, с котом Варфоломеем, а за ними Боб и Митя.
– Что это у вас все нараспашку? – удивился Боб.
– Ничего не нараспашку. Просто дверь не на замке. Мы обедаем, и вы садитесь, – распорядилась Неля Степановна. – Никто не уходит, у меня ещё три пирога! Кира, давай, режь пироги, а я пока тарелки под пироги поставлю. Мальчики не тяните, кушайте! Такой у нас необычный помин вышел.
Уж не знаю, когда Неля Степановна успела столько наготовить, но стол ломился от блюд. Я осмотрелась. За столом сидели Миша, Кирилл, Митя, Хаук, соседка, Боб и на высоком стуле – кот Варфоломей. Неля Степанов выставила на стол водку и вопросительно посмотрела на всех.
– Правильно! – пророкотал Хаук. – Водка – это хорошо!
Холодная жидкость вязко, не булькая, скользнула в граненные старинные лафитники, а стол обогатился солёными огурцами, селёдкой и салом, потеющим от жары. Я было потянулась за салом и хлебом, но Хаук, качнув головой, вручил мне огурчик на вилке.
– За Илария. Пусть ему дадут вторую попытку! – произнёс тост Боб.
Мы дружно выпили, и принялись за яркий, как осенние цветы, винегрет. Уж не знаю почему, но на столе сегодня стояли, блюда, которые, как правило, бывают у всех в домах, без каких-то вычурных изысков, к которым тяготела Анна Владимировна. Я хрустела рыжиками в сметане и смотрела на всех, а Боб опять поднял лафитник с водкой и сказал неожиданный тост.
– Да сбудется задуманное!
Мы выпили, и я расстроилась.
– Эх, тётю Басю бы сюда и дядю Семена! Они-то меня устроили сюда на работу и всё знали про Илария Ефремовича. Я им много о нём рассказывала.
– Нет проблем! – усмехнулся Кирилл и куда-то позвонил, что-то прошептав в телефон.
Спустя десять минут за столом оказались немного очумевшие мои соседи. Тетя, Бася осмотревшись, заявила:
– Хорошо, что ты про нас не забыла, Денька! Мы как-никак тоже родственные души со стариканом. Помин – это хорошо! На том свете зачтётся!
На лицах всех расцвела добрая улыбка.
Дядя Сеня растерянно пробормотал:
– Уж простите, что мы в домашнем! Ваши так нас торопили. Хоть мы и не при параде, но галстук у меня всегда с собой.
Он выудил из кармана своих широченных штанов, которые носил дома, галстук и повязал его на голую шею. Как ни странно, но его майка с изображением какого-то журавля, купленная в секонд-хенде, стала выглядеть значительно и уместно. Тётя Бася поправила свой чепец, расправила оборки бархатного халата, став барыней из девятнадцатого века, оттопырила мизинчик, подняла лафитник и провозгласила:
– Удачи ему там! Щедрый был старикан, и Денька его обожала. Короче, с точки зрения буддизма, пусть родится второй раз легко и весело.
Кирилл хохотнул, и все дружно выпили водки. Все какое-то время закусывали, но потом на столе оказалась пышущая жаром и запахами пряностей солянка. Все дружно сглотнули и принялись за блюдо.
Тётя Бася одобрительно поджала губы.
– Ишь ты, даже лимончик положили! Хорошо поминаем!
Неля Степановна поманила меня.
– Деня! Доставай из духовки картошку и котлеты. Видишь, мужики-то проголодались. Да и на улице не лето всё-таки.
Наша горничная Наташа, выпив водки и похлебав солянки, вдруг сказала.
– Я ведь недолго здесь работаю, так вот, и не хотела бы отсюда уходить. Неля Степановна повезло тебе здесь жить! Комнату-то свою сдавать будешь или как?
– Даже и не знаю, – призналась домоправительница. – Пусть стоит пока.
Наташа всплеснула руками.
– И то верно, жить-то всего год! Так привыкнешь, а потом обратно. Сама теперь здесь будешь убираться.
– Да я и раньше справлялась. Это Анне Владимировне что-то взбрело в голову. – отмахнулась Неля Степановна.
Наташа закивала:
– А и правильно! Хотя хорошо здесь было. Уж где я только не работала до этого, а здесь, как в родном доме. В душе покой: ни зависти, ни раздражения. Эх! Вот выйду замуж за олигарха и тоже буду так быт дома организовывать. Чтобы значит все гордились своей работой. Прислугу найму, чтобы потом к старости им свое накопленное подарить.
Тётя Бася, убежденная сторонница коммунизма, тут же возразила:
– Осталось только найти олигарха, которому захочется позориться с женой, которая даже не имеет приличного образования и обладает средней внешность. Эх! Глупая! Лучше с помойки питаться, чем в золотой клетке жить.
Горничная смутилась.
– Ну, я же получу наследство и куплю себе какой-нибудь диплом.
– Лучше мозги купи! – не выдержал Миша и сердито засопел.
– Наташка! Ты видела этих внучек? Ты к этому стремишься? – спросила я. – Ничего не знать и пытаться доказать, что ты лучше всех?! Нет уж! Да и зачем тебе копить? Живи, как живёшь.
Горничная ещё хряпнула водки.
– Ну что же, мне всю жизнь уборщицей работать? – она как-то странно на меня посмотрела.
Так мне стало неуютно от этого взгляда, что я немедленно предложила:
– А ты учись! Получай экономическое образование и организуй фирму, которая занимается клинингом.
– Я не знаю, что такое клининг, – отмахнулась она и очень сердито посмотрела на меня. – Ты меня специально перед всеми глупой выставляешь?
– Ну что ты, Наташа! Просто это слово очень часто встречается в Интернете. Это компании, которые занимаются уборкой.
– Значит тебе жировать, а мне уборкой заниматься?
Я растерялась, и удивилась, потому что на меня смотрели все. Они полагают, что я зазнавалась из-за того, что мне полагается наследство, которое ещё надо заслужить? Нет, я не буду оправдываться в том, чего не делала и не думала.
– Почему же уборкой? Если научишься, то создашь компанию.
Наташа засмеялась и выпила рюмку водки.
– Точно!
Разговор сам по себе прекратился. После пирогов Хаук добродушно проговорил:
– Хорошая тризна! Я как-то очень долго не принимал христианство. Все вокруг верят, да и меня же окрестили в детстве, как всех, а вот что-то тянуло меня в прошлое. Как-то пришлось мне по северу странствовать и натолкнулся я на каких-то чудных северян. Здоровенные, беловолосые, со светлыми глазам. Хорошие воины. Втроем отбивались копьями от здоровенного белого медведя. Я помог им. Потом всю ночь с ними их брагу пил, да жареную медвежью печенку ел. Много разговаривали, про всё, а потом они сказали такое странное, что я принял Бога сразу. Как раньше этого не понимал я, самому странно?!
Мне так стало интересно, что я придвинулась к нему и вцепилась в могучий бицепс.
– Что сказали?
Хаук благодушно улыбнулся
– Отвергая отца, который заботится о тебе и не мешает тебе думать и выбирать, отвергаешь себя.
– Вроде христиане так и не говорят, – засомневалась я.
– А ему все равно, как себя называют верующие. У Бога нет религии! Я потом сильно удивлялся тому, что про этих беловолосых напридумывали.
Я стала тереть лоб и вспомнила.
– Это что же, ты встретил кого-то из беловолосой и белоглазой Чуди что ли?
– Да не называли они сами себя так. Просто хотели жить так, как считали нужным. Вот и всё. Ты ешь давай! Я такие пироги не ем. Яблоки я просто ем.
– Ну и ладно! – отмахнулась я. – Наташа отрежь мне кусочек, вон тот, румяный. Ой, чем это ты пахнешь?
– Духами! Нравится? – Наташа отрезала мне пирог и, достав из карманчика фартука духи, капнула на рукав моей толстовки.
Я понюхала.
– У! Сладкие. Это не для меня!
– Ну и пожалуйста! – Наташа обиженно фыркнула. – Неля Степановна, а вам нравятся такие духи?
– Нет, Наташенька, я люблю более жесткие запахи, а вот пирог очень хорош. Это почему ты его разогревала?
Наташа отмахнулась
– Так по рецепту. Ну и я его корицей посыпала.
Все эти разговоры я слышала, как через вату. Странно, вроде почти и не пила, а голова, как кирпичами набита. Подняла голову и заметила цепкий и злой взгляд Наташи. Да что с ней такое? Я погрузилась в размышления, и, видимо, заснула, проснулась от ощущения абсолютно защищенности.
С трудом поняла голову. Я была у себя дома. Со мной на моем диване спал здоровяк Хаук, а я лежала на нём. Уж не знаю, как я так умудрился на него забраться, но слезть с него я не смогла потому, что он сцепил руки у меня на талии и не собирался просыпаться. Странно…
Я заснула в той же одежде, что и натянула утром. Пошевелила ногами. Хорошо хоть обувь с меня сняли. Хаук крепко спал. Его грудь мерно поднималась и опускалась. Я блаженно закрыла глаза и несколько мгновений спокойно дремала, как в реке на надувном матрасе. Однако какая-то мысль долбила и долбила меня в голову. Что-то вовремя посещения квартиры Илария Евграфовича мы упустили.
Я вспомнила. Конечно! Ведь Наташа профессионально увела разговор от кубиков! А почему? Что она могла знать? И вот еще что странно, я ведь почти пила, только пригубливала, но заснула, почему? Я же собиралась поискать, что оставил Иларий Евграфович!
Заснула! От чего?
О! Вспомнила, как я пила чай с клубничным вареньем, который мне налила Наташа, и ела яблочный пирог с корицей. Не понимаю! Если в чае было снотворное, то зачем ей это? Или в пироге? Почему ребята и мои соседи не разбудили меня? Ну не спят же они все тоже? Да ладно! Что это я из неё злодейку делаю?
Так было мне уютно и хорошо. Почему-то пахло ароматным белым перцем. Этот запах всегда меня бодрил, хотя мне всегда больше нравился запах чёрного перца, молотого. Вспомнила, что вроде у Кирилл его туалетная вода имела запах перца, чёрного. Интересно! А ведь и наш начальник, Наомхан, вроде тоже пах черным перцем. Это что-то значит?
Понюхала себя и принялась чихать. Спать уже не хотелось, значит пора рассуждать. Почему вдруг все решили, что мне нужна защита? Неужели из-за наследства? Ну так его ещё заработать нужно! Стоп, а если нас просто удалили из квартиры. Кто? Неля Степановна? Да зачем ей это?!
Тем не менее, я потянулась за телефоном, благо дело, он всегда висел у меня на шее. Набрала номер Нели Степановны. Я почти пятнадцать минут трезвонила, но та не отвечала. Не верю, что она не слышит! У неё кремлевский звонок. Мёртвого из могилы поднимет. Что происходит?
О! Ещё вспомнила, как Наташа, дала мне попробовать понюхать её новые духи и даже капнула их мне на рукав толстовки. Мне они не понравились. Я опять понюхала рукав. Опять не нравятся. И на что она рассердилась? Ведь запах – это так индивидуально!
Опять понюхала и стала удивляться. Почему же это я не кричу и не бьюсь за свою независимость? Ведь я лежу на парне. Я после своей похороненной первой любви, шестнадцать лет избегала общения с мужиками любого возраста, кроме тех с которыми так или иначе работала, но этот… Это тип, послуживший мне матрасом, ни на кого не был похож.
Прислушалась к себе, и тут мой организм, как спятил. Он решил мне напомнить, что я женщина. Странно… А ведь мне он, как мужик совершенно не понравился, я люблю темноволосых… С чего бы это? О! Вспомнила. Викентий имел золотого оттенка волосы... У меня на такие волосы с тех пор иммунитет.
Я присмотрелась к лицу моего «матраса». Лицо, как будто выстругано топором, высокие скулы, брови в разлет, хищный нос, а губы… Хм… Я представила губы всех моих знакомых из Конторы и удивилась. У них всех были очень четко очерченные губы. И очень квадратные подбородки. Я с интересом осмотрела брови, нос и скулы, и было пустилась в сравнительный анализ с остальными парнями, как Хаук беспокойно зашевелился, и я, испугавшись, замерла, и Хаук замер.
Мой организм принялся мне опять намекать про всякие непристойности, и я исключительно для своего организма сообщила:
– Когда-нибудь искусаю и зацелую какого-нибудь мужика, но сейчас не время, да и не товарища же! С чего это тебя организм так пропёрло? Думай!
Видимо, мозг что-то смог проанализировать. Я поняла. Запах! Это духи так на меня действуют! Чувство тревоги стало таким сильным, что я громко спросила:
– Она специально это сделала или не знала?
От моего громкого голоса организм окончательно очнулся, а Хаук проснулся. Он потянулся и сбросил меня.
– Что ты сказала? – он зевал так, что я боялась, что проглотит меня.
Я смело ответила:
– Попросила тебя, отпустить меня.
Хаук кивнул:
– А-а… Свободна! Кстати, когда ты пьяная, то ты буйная. Знаешь об этом? Лягаешься!
– В том-то и странно, что я практически не пила.
Я помчалась в туалет, а когда вернулась, то на диване сидел Хаук и внимательно принюхивался. Он угрюмо мне сообщил:
– Надо разобраться! Ты не пила, а чуть носом в тарелку не клюнула. Я поэтому забрал тебя, заодно и твоих соседей захватил, которые носом клевали. Ещё запах! – он смущенно засопел. – Вообще-то я человек чести, но едва сдержался. Ты больше не пользуйся такими духами.
Я стала цвета свеклы.
– Это не мои духи! Это Наташа купила, и капнула на рукав мне и Неле Степановне, чтобы мы оценили.
– Капнула? – он принюхался, зло засопел. – Значит духи. Вот негодяйка!
– Может позвонить нашим? – я полезла закрывать форточку, потому что за окном была промозглая муть.
– Ха! Думаю, что они уже разобрались. Да и я почему-то заснул, как убитый. Это мне надо обдумать. Что ещё скажешь?
– Нет-нет! Ничего!
Завтракали мы в нашей общей столовой: беляшами, видимо тётя Бася с утра нажарила, свежими огурцами и пирожными в корзиночках. Кремовых цветочков в корзиночках не было, а были какие-то непонятные кляксы. Тётя Бася похвалилась, видя, как мы их уминаем:
– Видали? Две коробки брака притащила! Я одну отдала нашему дворнику, у него трое детей. Пусть они порадуются!
Я заволновалась:
– А не отравимся?
– Ты, что?! Их девчонки тоже домой всё утащили. Что-то там их машина для взбивания крема не фундырычит. У них что-то не получается, и крем сразу растекается.
Я стеснительно сообщила:
– Я в душ. Тетя Бася. Ты Хауку, какие-нибудь шмотки подбери. Ему же тоже надо в душ, а то он меня сюда приволок и беспокоить побоялся. Дал выспаться.
Дядя Сеня великодушно предложил:
– Парень у меня есть новые носки, но зелёные. Теплые, между прочим! Баська их приволокла с какой-то распродажи, и какое-то бельишко найдём. Новое. Опять же Баська на 23 февраля мне подарила.
Короче, когда мы принарядились после душа, зрелище было то ещё. Кстати, я натянула самое дорогое бельё, моя единственная слабость. На мне были, конечно, джинсы и потрясающая серая майка с мамонтом и вышитой надписью – «Русские слоны – самые слоны в мире», а на Хауке тёмно-зелёная, почти чёрная майка, так же с вышивкой «Берегите природу, мать вашу».
Тётя Бася показал большой палец и оценила.
– Улёт! Надо мне ещё, что-нибудь эдакое вышить.
Хаук взялся за телефон.
– Митяй! Поехали искать, что оставил Иларий! В его квартиру.
Я натянула тёплую куртку и уселась в седло мотоцикла за спиной Хаука, намертво вцепившись в его пояс. Всю дорогу боялась, что мы расшибёмся с такой скоростью мы ехали. Радовалась, что на голове был шлем, потому что очень в уши задувало. Решила, что надо научиться самой ездить, и ничего не бояться, после чего покрепче вцепилась в пояс Хаука. У всех гаишников в этот день, видимо, был выходной, и нас ни разу не остановили.
У подъезда дома Илария Евграфовича нас ждал Митя, на его лице было отчаяние. Это меня очень напрягло, но, подражая какому-то фильму, я поинтересовалась
– Ну и что у нас плохого?
– А вот и посмотри за углом! – предложил он.
За углом лежал совершенно незнакомый мне мужчина, а на нём женщина. Оба в спортивных костюмах. Я была в ужасе. Они лежали лицом вниз друг на друге, как мухи, наколотые на одну иголку, точнее на короткое копьё.
Я опешила. Это каким же надо быть силачом, чтобы вот так людей на пику насадить. И главное, это как-то было связано с квартирой Илария Евграфовича, иначе бы Митяй так не расстраивался. Около убитых на корточках сидел Кирилл и незнакомый мне белоголовый полицейский.
Полицейский мрачно сказал:
– Меня зовут Ион, для тех, кто меня не знает.
– Видела? – прошептал Митя. – Ты теперь даже в туалет будешь ходить вместе со мной!
Хаук, осмотрев всё, попросил у замершего от ужаса дворника его метлу и ловко, как кошка по стене залез на второй этаж, а потом полез на крышу. На каждом этаже он замахивался метлой, кривился и лез выше. Мы, разинув рты, смотрели на его гимнастику. Уже с крыши он бросил метлу, точно попав в лежащие тела и крикнул:
– Отсюда! Не уверен, что с этого места, но высота точно та, которая нужна.
Ион повернулся к подошедшему к нему курносому капитану.
– Ну всё, как мы и думали! Их убили наверху, а потом сбросили с крыши.
– На копьё? – изумился полицейский.
Продолжение следует…
Предыдущая часть:
Подборка всех глав: