геополитической угрозы» для США. Насколько это реалистично?
Стремительное потепление отношений между США и Россией, начавшееся по инициативе администрации Дональда Трампа, породило множество версий того, в чем именно состоит конечный замысел Вашингтона.
То, как планомерно Белый дом раздает Кремлю уступки в ходе переговоров, даже оживило конспирологическую версию о том, что Трамп может быть «российским активом», о чем откровенно рассуждают и некоторые демократы в Конгрессе.
Однако более серьезное объяснение, которое подпитывают многочисленные заявления самого Трампа и лиц из его окружения, гласит: сближаясь с Россией, США хотят «оторвать» ее от Китая. Согласно этой версии, Вашингтон пытается повторить маневр, который в начале 1970-х годов удался кумиру Трампа Ричарду Никсону.
Тогда 37-й президент США пошел на резкое сближение с Пекином, чтобы ослабить Москву, самого опасного на тот момент для Вашингтона игрока. К 2025 году в американском истеблишменте установился консенсус, что «угроза номер один» — это КНР. А значит, имеет смысл сблизиться с Россией.
«Новая-Европа» вместе с экспертами разбиралась, на чем базируется инициатива Вашингтона по отдалению Москвы и Пекина друг от друга и каковы ее шансы на успех. Если, конечно, вообще речь идет о продуманной стратегии, а не о хаотичных метаниях Дональда Трампа, которым весь мир задним числом пытается найти хоть какое-то рациональное объяснение.
47-му президенту США удается превосходить «все ожидания» Кремля — именно так информированные источники агентства Bloomberg в феврале отреагировали на жесткую перепалку Дональда Трампа и Владимира Зеленского. В отношении последующих шагов администрации Трампа, впрочем, можно было бы сказать то же самое.
Из последнего: спецпосланник Трампа Стив Уиткофф в недавнем интервью озвучил тезисы, которые не высказывали даже ближайшие единомышленники Москвы на Западе — лидеры Венгрии и Словакии.
Аналитики американского Института изучения войны (ISW) констатировали: заявления Уиткоффа подкрепляют позицию Кремля. И главное тут то, что речь идет не о частном мнении одного чиновника, а о «генеральной линии» Вашингтона: после скандального интервью вице-президент США Джей Ди Вэнс заявил, что Уиткофф «прекрасно справляется» со своей работой.
Столь резкий разворот американской политики в сторону России даже вдохнул новую жизнь в старую конспирологическую теорию о том, что якобы Трамп был завербован еще советскими спецслужбами и, возможно, до сих пор является «российским активом».
Сколь-либо серьезных подтверждений этому, конечно, нет, но сама по себе попытка объяснить текущие события таким образом уже говорит о степени неожиданности происходящего и разбросе мнений по этому поводу.
Самым же рациональным из имеющихся объяснений на данный момент остается предположение, что, внезапно начав сближение с Россией, Трамп таким образом пытается «оторвать» ее от Китая, в котором США сейчас видят свою главную угрозу. И у этой точки зрения, в отличие от конспирологии, основания действительно есть.
Главный конкурент
В Вашингтоне прямо говорят, что считают КНР «наиболее всеобъемлющей и мощной военной угрозой национальной безопасности США». Так политика Китая охарактеризована, например, в ежегодном докладе разведывательных ведомств США, обнародованном 25 марта.
В актуальных Стратегии национальной безопасности, Национальной оборонной стратегии, ядерной стратегии и подобных ключевых документах США Китай фигурирует как «единственный конкурент, обладающий как намерением изменить международный порядок, так и растущей экономической, дипломатической, военной и технологической мощью для этого».
Речь, действительно, идет о совокупности угроз для США, тесно переплетенных между собой. Так, китайское руководство не скрывает своего недовольства «односторонней гегемонией, блоковой конфронтацией и политикой силы», к которой, по его мнению, прибегает Вашингтон — и в последние годы вместе с Россией пытается противостоять такому положению дел. А сами США подозревают Китай в стремлении использовать силовые методы — в частности, в ближайшие годы атаковать Тайвань. Обеспокоенность, среди прочего, вызывает стремительное наращивание Китаем военных расходов, а также ядерного арсенала.
Дональд Трамп на двусторонней встрече с Си Цзиньпином на саммите G20 в Осаке, Япония, 29 июня 2019 года. Фото: Kevin Lamarque / Reuters / Scanpix / LETA
При этом одна американо-китайская война — торговая — уже в самом разгаре. Противостояние двух крупнейших экономик мира перешло в максимально активную стадию после инаугурации Дональда Трампа — сторонника протекционизма и пошлин. В феврале США ввели дополнительные тарифы на товары из Китая в размере 10%, в результате чего пошлины достигли 20%. Китай 4 марта принял ответные меры в виде тарифов в размере 15% на уголь и сжиженный природный газ (СПГ) из Штатов и 10% на американскую сырую нефть, сельскохозяйственную технику и автомобили с большим рабочим объемом двигателя.
По прогнозам аналитиков, введенные США пошлины будут иметь последствия в виде снижения темпов роста китайского ВВП, падения объемов экспорта, потери рабочих мест. В Пекине выражают максимальную решимость «биться до конца», хотя победитель в развернувшейся торговой войне пока не очевиден.
Россия в американских стратегиях тоже всегда рассматривается максимально подробно, но не как главный противник, а лишь как источник «серьезных и постоянных рисков». Или, как сказано в мартовском докладе американских разведслужб, игрок, который «в долгосрочной перспективе продолжит представлять потенциальную угрозу глобальному присутствию и интересам США».
Но важнее для Вашингтона не сама по себе деятельность Москвы, а все большее сближение России с Китаем, а также заодно с двумя странами-изгоями — Ираном и КНДР. В Пентагоне опасаются, что в случае возможных военных действий с одним из членов этой четверки в конфликт будут втянуты и другие.
Многие американские законодатели и эксперты считают российско-китайское сотрудничество серьезным вызовом, подрывающим глобальные позиции США.
В разгар своей предвыборной кампании Дональд Трамп критиковал администрацию Джо Байдена за то, что якобы именно она позволила Москве и Пекину сблизиться. Претендовавший на возвращение в Белый дом политик видел своей задачей «разъединение» двух стран. И выражал уверенность в том, что сможет это сделать.
А в середине марта этого года Трамп возложил ответственность за российско-китайское сближение на предшественника Байдена — республиканца Барака Обаму. Якобы тот своей энергетической политикой «насильно заключил брак, который [в иных условиях] никогда бы не состоялся». Вероятно, имелись в виду санкции в отношении российских энергоносителей. В том же интервью Трамп вновь поставил в качестве задачи предотвращение дальнейшего сближения РФ и КНР.
Обратный маневр
Подобные заявления неизбежно напоминают американским политологам события начала 1970-х годов. Тогда Ричард Никсон, которого Трамп ценит крайне высоко, поставил перед собой задачу пересмотреть баланс сил в том самом треугольнике «Вашингтон — Пекин — Москва», но сближаясь не с СССР — в то время самым опасным и принципиальным соперником США, — а с Китаем.
В ходе исторического визита Никсона в КНР в 1972 году было сказано немало об отсутствии «оснований быть врагами» и начале совместного строительства «более прекрасного мира». В целом задуманное удалось: США начали активно торговать с Китаем, а вот отношения Пекина с Москвой пошли по наклонной. Хотя и преувеличивать успех той политики не стоит: она легла на уже подготовленную почву, так как из-за активизировавшейся борьбы за лидерство в коммунистическом мире напряжение между СССР и КНР нарастало давно.
Владимир Путин и Си Цзиньпин на встрече во время саммита БРИКС в Казани, 22 октября 2024 года. Фото: Александр Земляниченко / EPA
Архитектором того курса был Генри Киссинджер — советник президента по национальной безопасности (1969–1975) и глава Госдепартамента США (1973–1977).
При этом еще в 1972 году он предсказывал: если тот, кто займет Белый дом через двадцать лет, будет «таким же мудрым», как Никсон, то начнет обратную игру. То есть будет «склоняться к русским», чтобы противостоять Китаю.
Именно Киссинджер был одним из консультантов Трампа в ходе его первой предвыборной кампании и после ее успешного завершения и, по данным СМИ, рекомендовал Трампу сблизиться с Москвой, чтобы «оторвать» ее от Пекина. Источники издания The Daily Beast рассказывали, что еще в 2017 году эта идея была благосклонно воспринята советниками Трампа, а также многими сотрудниками Госдепартамента, Пентагона и Совета по национальной безопасности.
О концепции вспоминали, например, в июле 2018-го на фоне встречи Дональда Трампа и Владимира Путина в Хельсинки. Общаясь со СМИ, представители первой администрации Трампа называли эту встречу «обратной версией хода Никсона с Китаем».
Но тогда реализации этой политики в США помешали внутренние причины: сближения с Москвой не произошло из-за постоянных разбирательств в связи с возможными связями Трампа с Россией, которые вредили его имиджу и популярности. А вот после избрания республиканца на новый срок об этой концепции многочисленные эксперты вспомнили вновь.
Обреченные на партнерство
Отвечая в марте на просьбы прокомментировать параллели с 1972 годом, глава МИД РФ Сергей Лавров уверенно заявлял: сейчас ситуация принципиально иная, ведь «таких хороших и доверительных отношений с Китаем» не было ни разу за всю историю. Да и сами США, по его словам, прекрасно «знают, что Россия никогда не нарушит юридические и политические обязательства» перед КНР.
Между тем, вопрос в том, чего именно хотели бы добиться США. В разговоре с «Новой-Европа» китаист, автор телеграм-канала «Китайский городовой» Алексей Чигадаев рассказывает: концепция «Никсон наоборот» действительно популярна в США, но что значит «оторвать» — никто до сих пор внятно объяснить не может.
К примеру, речь может идти об экономическом измерении. РФ и Китай неуклонно укрепляют торгово-экономические отношения. В 2021-м товарооборот между странами составил 146,9 млрд долларов. А по итогам 2024-го достиг 244,81 млрд. На экспорт российских товаров в Китай пришлось 129,32 млрд долларов, на импорт китайской продукции — 115,49 млрд. Для сравнения: товарооборот России и США в прошлом году составил 3,5 млрд долларов.
Из России в Китай в основном идут энергоносители (нефть, природный газ, уголь), медь и медная руда, древесина, топливо и морепродукты. Из Китая — автомобили, тракторы, компьютеры, смартфоны, промышленное и специализированное оборудование, игрушки, обувь.
Однако, по словам Алексея Чигадаева, товарооборот уже мог достичь пика, так что, вероятно, в этом году останется на том же уровне или даже упадет. Один из сигналов, свидетельствующих об этом, — то, что в первые месяцы 2025 года китайские госкомпании прекратили или сократили закупки российской нефти. Основная причина — угроза вторичных санкций, усилившаяся после принятия администрацией Джо Байдена 10 января нового пакета мер против РФ.
Впрочем, обойтись без российских углеводородов Пекин, получающий из России наибольшую долю природного газа и нефти, не сможет. Даже не столько из-за резкого роста экспорта в последние годы и выгодной для Китая позиции получателя подешевевших российских энергоносителей, сколько по причинам геополитическим. Российская нефть особенно пригодится в случае нападения на Тайвань и, соответственно, проблем с получением нефти от ближневосточных союзников США.
Глава Берлинского центра Карнеги, китаист Александр Габуев в разговоре с «Новой-Европа» указывает на то, что доля Китая в экспорте России составляет 31%, а в импорте — 39%. И констатирует: «Даже если бы Россия и захотела отодвинуться от Китая, то у этого процесса были бы пределы: это взаимодополняемые экономики со множеством структурных зависимостей, которые так просто не разорвать».
Алексей Чигадаев соглашается, что «Россия и Китай обречены быть двумя крупными торгово-экономическими партнерами хотя бы из-за общей границы»: «Китаю нужны нефтегазовые ресурсы — Россия их продает. России нужны машины — Китай их продает. Все счастливы». По словам эксперта, невозможно представить себе какое-то столь же масштабное предложение с американской стороны, чтобы Москва отвернулась от китайского рынка: «Американцы не купят в России и не продадут ей столько товаров, сколько ей бы хотелось».
Союзники с разными целями
Однако, возможно, при разговорах об «отрыве» России от Китая подразумевается не экономическое, а в первую очередь политическое измерение. Обе страны — однопартийные авторитарные государства «с тоталитарными чертами и сильным, централизованным и персонализированным руководством». И с этой точки зрения схожесть политических режимов делает их видение мира одинаковым. Этот вывод можно сделать и из многочисленных совместных заявлений сторон.
Однако на самом деле цели и задачи у двух стран совершенно разные. Как поясняет Алексей Чигадаев, Китай считает нынешний глобальный порядок «может, и не идеальным, но справедливым». Пекин сильно выиграл от интеграции в нынешнюю систему — например, от получения членства в ВТО, что позволило ему развиваться очень быстрыми темпами. Россия же, как отмечает эксперт, уверена, что действующие международные правила не выполняются, и стремится существующую систему сломать.
Из этого различия проистекает, в частности, то, что Китай так и не признал ни принадлежность России Крыма и других территорий, ни независимость Абхазии и Южной Осетии. Признание того, что можно вести себя так, как ведет себя Россия, будет чревато для Китая множеством проблем — в том числе из-за наличия неурегулированных территориальных споров с соседями, например, с Индией в районе линии Макмагона или с Японией о принадлежности островов Сенкаку в Восточно-Китайском море.
Собеседники «Новой-Европа» отмечают: Москва и Пекин сотрудничают там, где им это выгодно, но при этом совсем не давят друг на друга по тем или иным политическим вопросам. Так что и в этом плане «отрывать» их друг от друга — задача сомнительная.
В продолжение:
«Контур иммунитета»
Партнерство есть, доверия нет
В ожидании реальных предложений
Внешний эффект