Человек и пароход: имя, образ и жажда славы
Имя Сэмюэл Лэнгхорн Клеменс, вероятно, мало что скажет современному читателю. Но стоит произнести псевдоним – Марк Твен – и перед глазами мгновенно встает образ великого американского писателя: седовласый джентльмен в белоснежном костюме, с пышными усами, дымящейся сигарой и лукавым прищуром глаз. Этот образ, тщательно сконструированный и поддерживаемый на протяжении десятилетий, стал неотделим от его литературного наследия. Но кем же был человек, скрывавшийся за этим всемирно известным именем?
Само имя «Марк Твен» родилось на реке Миссисипи, великой артерии Америки, где юный Сэм Клеменс провел свои лучшие годы, работая лоцманом на пароходах. Это была опасная, но уважаемая профессия, требовавшая идеального знания фарватера. Крик лотового «Mark twain!» («метка два!») означал безопасную глубину в две морские сажени (около 3,7 метра) – своего рода сигнал «все спокойно, можно идти». Выбрав этот псевдоним для своих первых юмористических публикаций, Клеменс словно заявил о своем знании жизни, о своей связи с сердцем Америки, с ее реками, пароходами и простыми людьми.
Позже, став знаменитым писателем и лектором, он превратил свое имя и свою внешность в настоящий бренд. Его публичные выступления были целым представлением. Он выходил на сцену неторопливо, неизменно в своем фирменном белом костюме (говорят, в его гардеробе их было более двадцати – на все сезоны!), часто с белой шляпой и яркими, например, красными носками, закуривал сигару и начинал говорить. Говорил он с неподражаемой манерой – растягивая слова, делая долгие, многозначительные паузы, используя свой характерный южный говорок. Эта медлительность, которую один критик язвительно определил как «три слова в минуту», завораживала публику. Сам Твен иронично называл это «немощью собственной речи», но прекрасно понимал силу своего стиля. Паузы давали слушателям время осмыслить сказанное, посмеяться, а затем с нетерпением ждать продолжения. Он был прирожденным актером, интуитивно чувствовавшим аудиторию.
За этой артистической манерой, однако, скрывалась и вполне прагматическая причина. Марк Твен с юности страдал от проблем с памятью. Он мог забыть имя знакомого человека, заблудиться в хорошо известном районе или не узнать фотографию, годами висевшую на стене в его собственном доме. Как же с такой памятью выступать с лекциями, не читая с листа (что считалось дурным тоном)? Твен нашел остроумный выход. Он превращал текст своих выступлений в серию рисунков-пиктограмм, своеобразные графические конспекты. Эти рисунки он развешивал по всему дому и заучивал, полагаясь на свою великолепную зрительную память. Перед выходом на сцену он мысленно прокручивал эту «раскадровку» – и метод работал! Его лекции пользовались бешеной популярностью по всей Америке и за рубежом.
Марк Твен был не только гениальным писателем и лектором, но и гениальным маркетологом самого себя. Он обожал внимание публики и умело его подогревал. Белый костюм, ставший его визитной карточкой, был не просто причудой – он выделял его из толпы, делал мгновенно узнаваемым. Он активно общался с прессой, давал интервью, позировал фотографам. А иногда прибегал и к совершенно эпатажным пиар-ходам. Несколько раз он сам или через своих знакомых запускал в газеты слухи о своей тяжелой болезни или даже безвременной кончине. А затем, когда новость разлеталась по миру, с удовольствием публиковал опровержения, полные фирменного юмора. Знаменитая фраза «Слухи о моей смерти сильно преувеличены» родилась именно из такой ситуации. Этими розыгрышами он настолько донимал редакторов, что однажды в очередном опровержении одна газета не удержалась и добавила: «К сожалению, не умер». Твен понимал силу медиа и виртуозно использовал ее для поддержания своей славы, создавая образ не просто писателя, но живой легенды, иконы американской культуры.
От Миссисипи до Гавайев: путь к писательской вершине
Путь Сэмюэла Клеменса к славе не был ни быстрым, ни легким. Он родился в 1835 году в маленьком городке Флорида, штат Миссури, но детство его прошло в Ганнибале, портовом городке на берегу великой Миссисипи. Именно эта река, с ее пароходами, плотами, лоцманами, авантюристами и живописными берегами, стала главной темой его творчества, источником вдохновения для «Приключений Тома Сойера» и «Приключений Гекльберри Финна». Образы детства, проведенного в Ганнибале, населяют страницы его лучших книг.
В юности Сэм перепробовал множество профессий: был учеником наборщика в типографии, лоцманом на Миссисипи (работа его мечты, прерванная Гражданской войной), недолго и без особого успеха служил в армии Конфедерации, а затем отправился на Дикий Запад вместе со своим братом Орионом. Он пытался искать серебро в Неваде (эти приключения позже лягут в основу книги «Налегке»), но удача ему не улыбнулась. Зато он нашел свое призвание в журналистике. Работая репортером в газете «Territorial Enterprise» в Вирджиния-Сити, он начал использовать псевдоним Марк Твен и быстро приобрел известность благодаря своим остроумным и часто скандальным статьям.
Настоящий прорыв в его писательской и лекторской карьере произошел благодаря командировке на Гавайские острова (тогда их называли Сандвичевыми) в 1866 году от газеты «Sacramento Union». Редакция поручила ему писать путевые заметки обо всем интересном, что он увидит. И Твен писал! Его письма с Гавайев были полны юмора, живых наблюдений, ярких описаний экзотической природы и нравов. Они настолько отличались от сухих и пресных репортажей того времени, что редактор Джон Мак Комб, разглядев талант молодого автора, стал публиковать их практически без правок, сохранив всю свежесть и непосредственность авторского стиля.
Эти «гавайские письма» имели оглушительный успех у читателей. Они сделали имя Марка Твена известным далеко за пределами Калифорнии. Сам писатель, вернувшись на материк, с удивлением обнаружил, что стал знаменитостью. Успех писем натолкнул его на мысль попробовать себя в качестве лектора. Первая же лекция о путешествии на Гавайи прошла с аншлагом и положила начало его блестящей карьере странствующего оратора. Публика валила на его выступления, чтобы не только посмеяться над его шутками, но и услышать увлекательные рассказы о дальних странах, приправленные фирменным твеновским сарказмом.
Вскоре Твен отправился в новое большое путешествие – на этот раз в Европу и на Ближний Восток в составе группы американских туристов на пароходе «Квакер-Сити». Впечатления от этой поездки легли в основу его первой большой книги «Простаки за границей» (1869). Книга, полная ироничных и часто язвительных наблюдений над европейскими нравами и американскими туристами, мгновенно стала бестселлером и утвердила Марка Твена в статусе одного из самых популярных писателей Америки. За ней последовали «Налегке» (1872), «Позолоченный век» (1873, в соавторстве с Ч. Уорнером), и, наконец, шедевры, принесшие ему мировую славу – «Приключения Тома Сойера» (1876) и «Приключения Гекльберри Финна» (1884). Марк Твен нашел свою золотую жилу – сочетание юмора, сатиры, автобиографических мотивов и глубокого понимания американского характера.
Гений, кошки и Тесла: неожиданные грани личности
За фасадом всемирно известного писателя, остроумного лектора и общественного деятеля скрывался человек со сложным характером, своими причудами, страстями и привязанностями. Одной из главных констант в его жизни была любовь к жене – Оливии (Ливи) Лэнгдон. Он познакомился с ней, увидев ее миниатюрный портрет, принадлежавший ее брату, и влюбился с первого взгляда. Их роман был долгим и непростым (семья Ливи, богатая и респектабельная, поначалу не одобряла «буйного» и не слишком благовоспитанного писателя), но в 1870 году они поженились и прожили вместе более тридцати лет, до самой смерти Оливии в 1904 году.
Ливи стала для Твена не просто женой и матерью его детей, но и ближайшим другом, советчиком и первым редактором. Женщина мягкая, но с твердым характером и строгими моральными принципами, она старалась «перевоспитать» своего эксцентричного мужа, привить ему хорошие манеры, отучить от крепких словечек и курения (последнее ей так и не удалось). Твен, известный своим бунтарским духом и неприятием авторитетов, в быту был на удивление покорен воле жены. Он никогда не критиковал ее, не упрекал, и самозабвенно любил. Будучи убежденным атеистом и критиком религии, он, тем не менее, каждый вечер из уважения к жене почтительно присутствовал на семейной молитве. Он шутил, что перестал бы и носки носить, если бы Ливи его попросила. Оливия часто редактировала его рукописи, вымарывая слишком резкие или «неприличные» с ее точки зрения выражения. Твен ворчал, но подчинялся – она была единственным человеком, которому он позволял подобное вмешательство в свое творчество. Ее смерть стала для него страшным ударом, от которого он так и не оправился до конца своих дней.
Другой страстью Марка Твена были кошки. Он их просто обожал! В его доме постоянно жило множество кошек – по некоторым сведениям, их число доходило до трех десятков одновременно. Он давал им вычурные имена (Вельзевул, Аполлинарис, Сатана, Грех), проводил с ними уйму времени, играл, разговаривал. Его любимцем был черный кот по имени Бамбино, которого Твен, по словам прислуги, научил… гасить по ночам свет в своей спальне (вероятно, дергая за шнурок выключателя). Писатель считал кошек идеальными созданиями – умными, независимыми, грациозными. Близкие утверждали, что сам Твен, когда злился, начинал фырчать точь-в-точь как рассерженный кот. Его дочери Сюзи, Клара и Джин даже специально дразнили отца, чтобы вызвать эту забавную реакцию. Любовь к кошкам раскрывает Твена с неожиданной, трогательной и очень человечной стороны.
Удивительно, но этот гуманитарий до мозга костей живо интересовался наукой и техническими новинками своего времени. Он был близким другом гениального изобретателя Николы Теслы. Два этих неординарных человека, писатель-сатирик и ученый-визионер, часто встречались, вели долгие беседы, посещали лабораторию Теслы. Сохранилась знаменитая фотография, где Твен позирует в лаборатории Теслы на фоне электрических разрядов. Их объединял не только взаимный интерес к необычным явлениям, но и, возможно, схожий склад ума – нестандартный, ироничный, проницательный.
Твен и сам пытался проявить себя на поприще изобретательства. Ему принадлежат патенты на несколько полезных (и не очень) вещей: саморегулирующиеся подтяжки, альбом для газетных вырезок с клейкими страницами, блокнот с отрывными листами (весьма практичное изобретение!), усовершенствованная детская кроватка. А еще он бился над созданием машинки для автоматического завязывания галстуков – изобретение, которое сегодня вполне могло бы претендовать на Шнобелевскую премию за самые бесполезные, но остроумные идеи. Эти попытки, пусть и не всегда удачные, показывают широту интересов Твена, его живой ум, открытый всему новому.
Острый язык и дырявый карман: сатирик, шутник и неудачливый инвестор
Марк Твен был не просто юмористом, он был великим сатириком, беспощадно высмеивавшим пороки и глупость американского (и не только) общества. Его острого языка боялись и влиятельные политики, и самодовольные богачи, и лицемерные проповедники. В своих книгах, статьях и лекциях он с едким сарказмом бичевал расизм, социальное неравенство, коррупцию, религиозное ханжество, империалистическую политику США. Он был голосом здравого смысла и гуманизма в часто безумном и несправедливом мире.
Он обожал розыгрыши и шутки. Но его юмор был разным. По отношению к друзьям и близким он был по-доброму mischievоus – мог подшутить, устроить безобидный розыгрыш (вроде пресловутого ящика с лягушками в столе начальника). Но к чванливым, тщеславным и глупым людям он был беспощаден. Он мастерски ставил их на место, используя свое убийственное остроумие. Широко известен анекдот (возможно, апокрифический, но прекрасно отражающий его стиль) о том, как на светском приеме некая напыщенная дама, которой Твен сделал комплимент («Вы прекрасны!»), высокомерно ответила: «К сожалению, не могу ответить вам тем же». На что Твен невозмутимо парировал: «А вы сделайте как я – соврите!».
Но при всей своей проницательности, остром уме и знании человеческой натуры, Марк Твен обладал поразительной наивностью и непрактичностью в финансовых делах. Он был азартным, легко увлекающимся человеком и постоянно ввязывался в рискованные инвестиционные проекты, которые почти всегда заканчивались катастрофой. Кажется, у него был настоящий талант выбирать самые безнадежные авантюры и самых недобросовестных партнеров.
Однажды он вложил крупную сумму в разработку нового гравировального станка, но изобретатель дважды умудрился сжечь мастерскую вместе с опытным образцом, так и не доведя дело до конца. Но самой грандиозной финансовой катастрофой в жизни Твена стало его участие в проекте Джеймса Пейджа по созданию «революционной» наборной машины для типографий. Пейдж был талантливым, но крайне неорганизованным изобретателем. На протяжении 11 лет он «совершенствовал» свою машину, постоянно вытягивая из Твена деньги. Писатель, очарованный идеей и веривший в ее успех, вложил в этот проект все свое состояние – около 300 тысяч долларов того времени (что эквивалентно примерно 4 миллионам долларов сегодня). Машина Пейджа оказалась слишком сложной, ненадежной и в итоге проиграла конкуренцию более простому и дешевому линотипу Мергенталера. В 1894 году компания Твена обанкротилась.
Это был страшный удар. Писатель оказался на грани нищеты. Но он не сдался. Чтобы расплатиться с кредиторами (хотя по закону о банкротстве он мог этого не делать), Марк Твен, которому было уже под шестьдесят, отправился в изнурительное кругосветное лекционное турне. Полтора года он выступал в Австралии, Новой Зеландии, Индии, Южной Африке, Англии, собирая полные залы и зарабатывая деньги. В итоге ему удалось полностью погасить все свои долги, сохранив честь и репутацию. Этот поступок вызвал огромное уважение во всем мире.
История Марка Твена – это история гения, полного противоречий. Великий писатель и язвительный сатирик, мастер слова и шоумен, нежно любящий муж и обожатель кошек, друг гениального изобретателя и сам незадачливый новатор, проницательный критик общества и катастрофически наивный бизнесмен. Человек, познавший и оглушительную славу, и горечь потерь, и унижение банкротства, но сумевший сохранить достоинство, юмор и веру в человека. Его жизнь, как и его книги, полна неожиданных поворотов, смеха сквозь слезы и вечной мудрости.