Дождь стучал по древним каменным стенам монастыря Святого Олафа, этого громадного средневекового сооружения, возвышающегося над окраинами Стокгольма. Внутри тускло мерцали свечи в железных подсвечниках, будто дрожа от холода, пробиравшего в самые укромные уголки залов. Монахи двигались как призраки, капюшоны низко надвинуты, лица бледные — видно, перепуганы не на шутку.
Детектив Эрик Густафсон лениво облокотился о массивный дубовый косяк двери кельи брата Элиаса, его острые голубые глаза скользили по обстановке. Рядом замерла его напарница, Анна Ларсен, уже вооружившись блокнотом и ручкой, готовая записать каждую мелочь.
Брат Элиас лежал на холодном каменном полу, его ряса пропитана кровью. Одна-единственная колотая рана на груди — точная, смертельная, будто нанесённая рукой профессионала. На столе рядом раскрытая Библия, страницы которой шевелились от сквозняка из приоткрытого окна. Рядом валялось гусиное перо, будто выпавшее в спешке.
— Похоже, он что-то писал, — присела на корточки Анна, осматривая стол, но ничего не трогая. — Может, это ключ к разгадке.
Эрик задумчиво наклонил голову.
— Или это просто отвлекающий манёвр.
Он окинул взглядом комнату: простая кровать, деревянный стул, стол, заваленный книгами. Всё на своих местах — если не считать трупа, конечно.
— Что значит «отвлекающий манёвр»? — Анна резко подняла бровь, её тон выдавал раздражение. Она терпеть не могла, когда Эрик говорил загадками.
— А то, что убийца мог специально подсунуть нам эту Библию, чтобы мы копались не там. Взгляни — ни следов борьбы, ничего перевёрнутого. Всё слишком чисто. Это не случайность, это постановка.
Анна нахмурилась, но спорить не стала. Вместо этого переключилась на дело.
— Надо поговорить с монахами. Кто-то да должен был что-то слышать или видеть.
***
Настоятель, отец Магнус, встретил их в зале капитула, лицо его выражало тревогу.
— Не понимаю, зачем кому-то понадобилось убивать брата Элиаса, — проговорил он, сжимая руки. — Он был... сложным человеком, но не заслуживал такого.
— Насколько сложным? — Эрик приподнял бровь, явно заинтересовавшись.
Отец Магнус помедлил, подбирая слова.
— Он считал, что наш орден должен вернуться к строгим древним традициям. Его взгляды... вызывали споры.
В комнату бесшумно вошли два монаха. Брат Аларик — сухопарый, с нервными руками и резкими чертами лица. И брат Бенедикт — высокий, мощный, с таким спокойствием, что казалось, он здесь чужой среди этих мрачных стен.
— Брат Аларик часто спорил с Элиасом о теологии, — пояснил отец Магнус. — До поздней ночи могли дискутировать.
Аларик заёрзал под пристальным взглядом Эрика.
— Да, мы не во всём сходились, но я бы никогда...
— А ты, брат Бенедикт? — Анна устремила на него взгляд. — Ты с ним общался?
Бенедикт скрестил руки, его лицо стало каменным.
— Уважал его, но близко не общался. Он держался особняком.
***
Вернувшись в келью, Анна внимательнее изучила Библию.
— Здесь подчёркнуто: «Ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше». Матфея, 6:21.
Эрик усмехнулся.
— Любопытно. Думаешь, намёк?
— Возможно, — осторожно ответила Анна. — Или просто его обычное чтение. Надо проверить его записи.
Тем временем Эрик подошёл к окну, вглядываясь в темноту.
— Окно выходит во двор. Любой мог залезть... или сбежать.
Анна присоединилась к нему.
— Но следов нет. Дождь всё смыл.
— Очень удобно, — пробормотал Эрик.
Позже выяснилось, что брат Элиас работал над рукописью об истории монастыря. Некоторые монахи нервничали — мол, он мог раскопать что-то компрометирующее.
— Он говорил о каком-то скандале, — признался брат Аларик. — Чем-то, что могло запятнать репутацию монастыря.
Брат Бенедикт лишь отмахнулся.
— Пустые слухи. Элиас любил раздувать из мухи слона.
***
К вечеру Эрик и Анна вернулись в участок. Дождь всё стучал по окнам, пока они перебирали записи.
— Итак, подведём итоги, — начала Анна, загибая пальцы. — Брат Элиас копался в истории монастыря, наткнулся на что-то нелицеприятное. Кто-то прикрыл его, чтобы правда не всплыла. Мы можем подозревать Аларика, который спорил с Элиасом, Бенедикта, который ведет себя слишком спокойно, и отца Магнуса, для которого репутация монастыря — самое важное.
Эрик рассеянно кивнул, уставившись в огонь камина.
— Но улик нет. Ничего, что привяжет их к убийству.
***
На следующее утро Эрик настоял на повторном осмотре места преступления.
— Иногда со второго раза видишь то, что пропустил.
И правда — Анна заметила слабое чернильное пятно на краю стола.
— Стоп... Это не те чернила, что в пере. Они темнее.
Эрик ухмыльнулся.
— Отлично. Значит, кто-то подстроил сцену после убийства.
Дальше — больше: такие же чернила нашли на полу. А под кроватью — смятые обрывки пергамент с фрагментами текста.
— Это не Библия, — Анна склонилась над обрывками. — Похоже на... письмо?
Собрав кусочки, они прочитали:
«Если дорожите молчанием — уничтожь рукопись. Иначе готовься к последствиям».
***
С этим письмом они снова вызвали монахов на разговор. На этот раз брат Бенедикт был в центре внимания.
— Ты шантажировал Элиаса? — Эрик положил письмо на стол.
Бенедикт дрогнул.
— Я... я хотел защитить монастырь. Элиас не слушал. Он хотел опубликовать рукопись, несмотря ни на что.
— Но вместо рукописи ты уничтожил его, — холодно закончила Анна.
Под давлением Бенедикт сломался. Он пробрался в келью через окно, хотел украсть рукопись. Элиас застал его, завязалась драка... и в итоге нож оказался в груди монаха.
***
Позже, покидая монастырь, Эрик бросил взгляд на Анну.
— Ну что, дело раскрыто. Классика: жадность и страх.
Анна усмехнулась.
— Напоминание, что даже за святыми стенами прячутся грязные секреты.
Дождь, наконец, прекратился, оставив после себя чистый, свежий воздух. И хотя работа была мрачной, оба детектива чувствовали удовлетворение. Правда восторжествовала, но вместе с тем она пробудила в них глубокие мысли.