— Я ухожу, Марина.
Игорь произнёс эти слова буднично, как сообщают о том, что завтра задержатся на работе. Просто стоял в дверном проёме с дорожной сумкой. Собранный. Готовый.
Я отложила книгу. За двадцать лет научилась чувствовать его настроения, но сейчас что-то было категорически не так.
— Куда? — спросила, хотя внутри уже знала ответ.
— К Ольге.
Это имя ударило наотмашь. Ольга. Новый бухгалтер с его работы. «Разведёнка, — говорила моя подруга Вера, — глазами раздевает чужих мужей». Тогда я только отмахнулась — не такой у меня Игорь. У нас крепкая семья. Двадцать лет как-никак.
— Не понимаю, — пальцы сцепились в замок, чтобы скрыть дрожь. — Уходишь — это в каком смысле?
— Я так больше не могу, — он смотрел мимо меня. — Между нами давно ничего нет, кроме привычки. А Ольга... она понимает меня. С ней чувствую себя живым.
Вдруг увидела всю картину со стороны: спальня с цветастыми обоями, которые выбирала ещё при ремонте десять лет назад, книжка на тумбочке, я сама в застиранной ночнушке — и Игорь, будто чужой, с сумкой наперевес.
— Мы же семья, — голос предательски дрогнул. — Двадцать лет вместе. Как можно взять и уйти?
— Я долго думал, — он наконец глянул мне в глаза. — Мне пятьдесят, Марин. Ещё есть шанс начать новую жизнь. Быть счастливым.
— А со мной несчастлив был? — я встала с кровати, чувствуя, как обида вытесняет растерянность. — Двадцать лет мучений?
— Не упрощай, — он поморщился. — Были и хорошие времена. Но сейчас... Мы как соседи живём. Когда в последний раз нормально разговаривали? Когда любовью занимались не по расписанию?
Хотела возразить, что всё не так, что он несправедлив. Но внутренний голос шептал — в чём-то Игорь прав. Когда я в последний раз спрашивала о его работе не для галочки, а с искренним интересом? Когда он смотрел на меня восхищённо, как в молодости?
— Мне пора, — Игорь посмотрел на часы. — Завтра заеду за вещами. И давай обсудим раздел имущества. Лучше цивилизованно всё сделать.
Цивилизованно. Как будто можно цивилизованно разрушить двадцать лет жизни.
— Иди, — отвернулась к окну. — Просто иди.
Дверь тихо закрылась. Я подошла к зеркалу. Оттуда смотрела чужая женщина: с потухшими глазами, с морщинками, которых раньше не замечала, с сединой в каштановых волосах. Когда я стала такой? Когда перестала быть той Мариной, которую любил Игорь?
Впервые за долгие годы ревела в голос, будто что-то внутри сломалось. Необратимо.
— Подай на алименты, — Вера стукнула чашкой по столу. — После двадцати лет брака! Легко отделался, гад.
Прошёл месяц. Я похудела, под глазами залегли тени. Механически выполняла свою работу редактора, возвращалась в пустую квартиру, пыталась заснуть в кровати, которая вдруг стала слишком просторной.
— Зачем? — покачала головой. — У нас нет маленьких детей. Лёша взрослый, живёт отдельно. А на себя... Справлюсь как-нибудь.
— Дело не в деньгах, — Вера наклонилась ко мне. — Он не должен так легко отделаться. Бросить после стольких лет — и никаких последствий?
— Не хочу войны, — устало ответила я. — Сил нет на это.
Но мысли о справедливости не отпускали. Игорь ушёл, начал «новую жизнь», а я осталась среди осколков старой. Он получил свободу, а я — одиночество и горечь предательства.
После работы зашла в супермаркет. По привычке потянулась за его любимым сыром, но одёрнула руку. Теперь покупаю только для себя. До сих пор странно.
Дома, раскладывая продукты, обнаружила, что холодильник забит. Котлеты, которые любил Игорь, но которые я сама не ела. Борщ — он всегда просил варить на неделю вперёд. Творожная запеканка, хотя я предпочитала обычный творог с мёдом.
Открыла мусорный бак и вышвырнула всё. Не из мести — просто вдруг осознала, что готовила не для себя. Даже не для нас обоих — только для него.
На следующий день опоздала на работу — впервые за десять лет. Проспала, потому что до трёх ночи смотрела французский фильм, который давно хотела увидеть. Игорь считал артхаус занудством и всегда настаивал на боевиках.
— Простите, — сказала начальнице, ожидая нагоняй.
— Ничего страшного, — та вдруг улыбнулась. — Бывает со всеми. Кстати, помните проект с детской исторической энциклопедией? Решила поручить его вам.
Я растерялась. Этот проект был престижным, все в издательстве мечтали над ним работать.
— Почему я? Обычно же только...
— Женские романы? — закончила за меня начальница. — Марина, я давно заметила, что вы способны на большее. Просто никогда не просили серьёзных проектов. А сейчас нам нужен человек с вашим опытом.
По дороге домой прокручивала этот разговор. Почему действительно никогда не просила серьёзных проектов? Когда-то, до замужества, мечтала редактировать исторические книги. Потом родился Лёша, и я согласилась на первое предложение — отдел женской прозы. «Временно», — говорила себе. Но временное стало постоянным.
Игорь всегда посмеивался над моей работой. «Любовные романчики, — говорил. — Кому они нужны?». А я... перестала спорить. Просто согласилась, что моя работа менее важна, чем его инженерная карьера.
Дома достала с антресолей коробку с фотографиями. Свадьба, первые годы, маленький Лёша... На одном снимке мы с Игорем на море, мне двадцать восемь, ему тридцать. Я в купальнике — стройная, загорелая, смеюсь в камеру. Рядом незнакомая девушка с мольбертом.
И тут вспомнила: та девушка была художницей, рисовала морские пейзажи и отдыхающих. Увидела меня на пляже и попросила позировать. «У вас потрясающий типаж, — сказала тогда. — Не думали о модельной карьере?».
А Игорь тогда нахмурился. «Моя жена — не для посторонних глаз», — отрезал. И я обрадовалась его ревности. Променяла возможность увидеть себя на холсте на его одобрение. А потом и многое другое — на его похвалу.
Зазвонил телефон. Лёша.
— Мам, как ты? — голос сына встревоженный.
— Нормально, — удивилась, что это правда. Сегодня действительно было... нормально.
— Я с отцом говорил, — Лёша замялся. — Он пригласил меня на ужин. С ней.
Укол ревности, но не к Игорю — к женщине, которая теперь будет частью жизни моего сына.
— Ты взрослый, Лёшка. Решай сам.
— Не хочу делать тебе больно.
— Это твой отец, — сглотнула комок в горле. — Что бы между нами ни случилось, на ваши отношения влиять не должно.
После разговора долго сидела, глядя на фотографии. Двадцать лет брака. Когда именно я начала терять себя? Когда отказалась от поездки в Италию, о которой грезила, потому что Игорь предпочитал пляжный отдых в Турции? Когда бросила петь в хоре, потому что репетиции по вечерам его раздражали? Когда стала готовить только то, что любил он, смотреть только те фильмы, которые выбирал он, дружить только с теми, кто нравился ему?
В зеркале отражалась всё та же усталая женщина, но сегодня в глазах было что-то новое. Понимание.
— Ты что с собой сделала? — Вера застыла на пороге, разглядывая меня.
Прошло три месяца. Я подстриглась — каре вместо длинных волос, которые нравились Игорю. Покрасилась светлее. Сменила гардероб — никаких больше бесформенных балахонов.
— Решила немного измениться, — улыбнулась, впуская подругу. — Нравится?
— На десять лет моложе выглядишь, — Вера огляделась. — И тут всё по-другому...
Я затеяла перестановку, выбросила старые шторы, купила яркие подушки на диван. Кабинет Игоря превратила в своё пространство — с книжными полками, креслом и новым ноутбуком.
— Я начала работать над энциклопедией, — разлила чай. — И записалась на итальянский. Всегда хотела выучить.
— А что с... — Вера замялась. — Ну, с тобой и Игорем? Общаетесь?
— По необходимости, — пожала плечами. — Он забрал вещи, мы подписали соглашение о разделе имущества. Цивилизованно, как хотел.
На самом деле всё было сложнее. На встрече с юристом Игорь нервничал. «Не ожидал, что ты наймёшь адвоката», — сказал потом. Я только улыбнулась: «А я не ожидала, что после двадцати лет брака ты просто уйдёшь».
— Может, помиритесь ещё, — Вера понизила голос. — Говорят, у них с этой... Ольгой не всё гладко.
Я поставила чашку на стол.
— Вер, я не хочу мириться. Начинаю понимать, что наш брак... был не таким, как я думала.
— В смысле?
— Я потеряла себя в этих отношениях, — подбирала слова. — Стала приложением к мужу. Всё ради него делала. О себе забыла.
— Разве не этого хотят мужчины? — возразила Вера. — Чтобы жена создавала уют, заботилась...
— Может и так, — кивнула я. — Но я не уверена, что сама этого хотела. И знаешь, что странно? Кажется, Игорь был прав: последние годы мы действительно жили по инерции. Я не любила его по-настоящему. Просто боялась перемен.
В эту ночь впервые за много лет спала без снотворного. А утром пошла в турагентство и купила путёвку в Италию. Одиночную. Наконец увижу Флоренцию, о которой читала в романах, которые редактировала.
Через неделю звонок. Игорь.
— Нам надо поговорить, — голос какой-то растерянный.
Встретились в кафе. Игорь осунулся, под глазами тени. «Счастливая новая жизнь не задалась», — подумала с неожиданным спокойствием.
— Я скучаю по тебе, — начал он, глядя в кофе. — Эти месяцы были... сложными. Многое переосмыслил.
— Вот как, — откинулась на спинку стула. — И к каким выводам пришёл?
— Возможно, совершил ошибку, — он посмотрел на меня. И замер, разглядывая новую причёску, одежду. — Ты выглядишь... иначе.
— Я и стала другой, — улыбнулась. — Так что там с ошибкой?
— С Ольгой всё сложно, — вздохнул он. — Она не такая, как я думал. Требует внимания, эти рестораны, подарки... А ещё готовить не умеет. И квартира вечно как после взрыва. Только сейчас понял, как мне с тобой повезло. Ты всегда создавала уют, поддерживала...
— Была удобной, — закончила за него.
— Нет, не это имел в виду, — нахмурился он.
— Именно это, Игорь, — отпила кофе. — Я была удобной женой. Не мешала, не требовала, всегда поддакивала. А знаешь, что я поняла? Я тоже ошиблась. Предала саму себя.
Он смотрел непонимающе.
— О чём ты?
— О том, что годами подстраивалась под тебя. Отказывалась от своих желаний. Потеряла себя, став твоим приложением, — говорила спокойно, без упрёка. — И должна тебя поблагодарить за это.
— Поблагодарить? — растерялся он.
— Твой уход заставил меня очнуться, — посмотрела ему в глаза. — Впервые за двадцать лет живу для себя. И знаешь что? Мне это нравится.
— Мы могли бы попробовать снова, — он накрыл мою руку своей. — Я изменился. Понял, как ценен наш брак...
Я мягко высвободила руку.
— Нет, Игорь. Ты вернулся не потому, что любишь меня. А потому что с Ольгой оказалось труднее, чем думал. Тебе снова нужна удобная жена. Но я больше не хочу быть такой.
Достала из сумочки конверт.
— Через неделю улетаю в Италию. Одна. А потом, возможно, перееду в другой город. Мне предложили интересную работу в петербургском издательстве.
— Но... наш дом, наша жизнь здесь...
— Моя жизнь теперь там, где я решу, — я встала. — Прощай, Игорь. Благодарна тебе за всё хорошее, что между нами было. И за то, что своим уходом дал мне шанс найти себя.
Выйдя из кафе, глубоко вдохнула. На душе было легко. Впереди ждала неизвестность — и пугающая, и манящая одновременно.
Флоренция встретила солнцем и прохладным ветром. Я сняла квартирку в старом доме с видом на черепичные крыши. По утрам пила кофе на балкончике, днем гуляла по узким улочкам, вечерами писала впечатления в блокнот.
В один из таких вечеров зазвонил телефон. Лёша.
— Мам, ты как? Отдыхаешь?
— Замечательно, — улыбнулась, наблюдая, как последние лучи солнца золотят купол собора. — Здесь сказочно красиво.
— А папа говорил, что ты не любишь искусство, — в голосе сына удивление. — Что тебе скучно в музеях...
— Твой папа многого обо мне не знал, — ответила мягко. — Я и сама не всегда понимала, чего хочу.
После разговора долго думала. Да, Игорь действительно многого не знал. Но разве я не виновата? Никогда не настаивала на своём, не говорила прямо о желаниях. Проще было согласиться, промолчать, приспособиться.
Последний вечер во Флоренции провела в маленькой галерее, где выставлялись современные художники. Один из них, седой итальянец с живыми глазами, заметил мой интерес к его картинам и заговорил. Его английский был не лучше моего начального итальянского, но мы как-то поняли друг друга.
— Вы тоже рисуете? — спросил он, глядя на мои руки.
— Нет, — покачала головой. — Я редактор. Работаю с чужими текстами.
— Но у вас глаза творца, — улыбнулся он. — Просто ещё не нашли свой способ?
Эти слова засели в голове. А что, если правда попробовать? Не только редактировать чужие тексты, но написать собственный? У меня ведь столько историй — о женщинах, которые теряют и находят себя. О любви, превращающейся в привычку. О свободе, которая пугает и манит.
Вернувшись домой, нашла в почтовом ящике письмо от Игоря. Обычное, бумажное — он всегда предпочитал традиционную почту электронной. Отложила конверт, сначала разобрала чемодан, приняла душ, заварила чай. Только потом вскрыла.
«Дорогая Марина, — писал Игорь своим ровным почерком. — После нашей встречи много думал. Ты права: я вернулся не потому, что хотел быть с тобой, а потому что с Ольгой трудно. Она требовательная и эгоистичная, не такая понимающая, как ты. Теперь вижу, что и с тобой поступал эгоистично. Принимал заботу как должное, не задумываясь, чего это тебе стоит.
Лёша рассказал, что ты полетела в Италию. Вспомнил, как ты мечтала об этой поездке, а я всё откладывал, находил отговорки. Прости за это. И за многое другое.
Не прошу тебя вернуться. Ты права, нам лучше идти разными путями. Но хочу, чтобы знала: ты заслуживаешь счастья. Настоящего, твоего собственного, а не отраженного от моего. Рад, что ты наконец начала жить для себя. Может, когда-нибудь сможем стать друзьями. Игорь».
Я отложила письмо. Странно, но не чувствовала ни горечи, ни обиды. Только благодарность за слова, закрывающие какую-то главу в моей жизни.
Телефон зазвонил. Номер петербургского издательства.
— Марина Алексеевна? Мы рассмотрели ваше резюме. Хотели бы пригласить вас на собеседование. Когда вам будет удобно приехать?
Я улыбнулась, глядя на осенний парк за окном.
— Могу приехать через неделю. И у меня есть предложение, — сделала глубокий вдох. — Я хотела бы не только редактировать, но и запустить новую серию книг. О женщинах, которые находят себя после пятидесяти.
— Интересная идея, — в голосе собеседника явный интерес. — Расскажете подробнее при встрече?
После разговора открыла ноутбук и начала писать. Слова лились легко, история складывалась сама собой. История женщины, которая после двадцати лет брака осталась одна и обнаружила, что настоящая жизнь только начинается.
В дверь позвонили. На пороге Вера с бутылкой вина.
— Рассказывай, — потребовала, проходя в квартиру. — Как Италия? И что с Игорем?
— Ничего, — достала бокалы. — Он с Ольгой, я — сама с собой. И знаешь, меня это полностью устраивает.
— А дальше что? — прищурилась Вера. — Одной куковать?
— Почему одной? — разлила вино. — Со мной мои мечты, планы, новая работа. Может быть, новые отношения когда-нибудь. Но теперь на моих условиях.
— А Питер? Это правда?
— Правда, — кивнула. — Еду на собеседование. И заодно присмотрю квартиру.
— Ты так изменилась, — Вера покачала головой. — Иногда не узнаю тебя.
— Я и сама себя не всегда узнаю, — улыбнулась. — И это прекрасно.
Мы чокнулись. За окном падали жёлтые листья, впереди была осень, потом зима. Но я впервые за долгие годы чувствовала внутри весну. Мою собственную, настоящую жизнь, которая только начиналась.
В сорок восемь лет я наконец поняла: главное предательство было не в том, что муж ушёл к другой. А в том, что я сама предавала себя — год за годом, день за днём. Теперь этому пришёл конец. И это было прекрасно.