Смена тянулась бесконечно, и к полуночи я уже еле держал глаза открытыми. Казань затихала: ветер гонял сухие листья по асфальту, фонари бросали тусклый свет, растягивая тени до уродливых силуэтов. В машине — старой «Шкоде Октавии» — пахло дешёвым хвойным освежителем, а из радио тихо бубнил ведущий про какой-то пожар в промзоне. Я собирался выключить приложение и ехать домой, но тут брякнул заказ. Спальный район, перекрёсток у улицы Гагарина. Странно, что не у подъезда, но после двенадцати часов за рулём такие мелочи уже не цепляют. Подтвердил.
Подъезжаю к точке — ни души. Только листья шуршат под колёсами да светофор мигает жёлтым. И тут из тени появляется он — высокий, худой, в сером пальто, которое будто висело на вешалке, и старой потёртой шляпе. На коленях обшарпанный кожаный портфель, прижатый так крепко, что костяшки побелели. Открывает переднюю дверь и садится, даже не спросив.
— Поехали. Быстро, — голос резкий, с хрипотцой.
— Куда? — спрашиваю, включая передачу.
— Неважно, по дороге скажу! — он бросает это с раздражением, тут же оглядываясь назад.
Подозрительно, конечно, но спорить неохота. Смена и так выжала все соки. Трогаюсь, выезжаю на центральные улицы. Кремлёвская мелькает за окном — белые стены Кремля подсвечены, но в этот час даже туристов нет. В салоне тихо играет радио, какой-то шансон про «дорогу дальнюю». Мужик молчит, только ёрзает на сиденье да крутит головой, будто ждёт, что из-за угла кто-то выскочит.
— Сверни сюда, — вдруг командует он, показывая на узкий переулок за Булаком.
Сворачиваю. Фары выхватывают обшарпанные стены домов, мусорные баки, редкие машины у обочин. В зеркале заднего вида мелькает что-то тёмное — машина, чёрная, держится на расстоянии. Сначала думаю, совпадение, но через пару поворотов она всё ещё там. Хвост? Или паранойя после долгого дня?
— Тяжёлый день? — спрашиваю, чтобы хоть как-то разрядить тишину.
Он хмыкает, пальцы дрожат на портфеле.
— Ты даже не представляешь…
— Вы чего-то боитесь? — решаю копнуть глубже.
Он отводит взгляд, смотрит в боковое окно. Голос срывается:
— Они нашли меня…
— Кто «они»? — уточняю, но он только сжимает губы и снова оглядывается.
Едем дальше, минуем Татарскую слободу. Улицы пустынные, только редкие пешеходы мелькают в темноте — кто-то с собакой, кто-то с пакетом из круглосуточного. В зеркале чёрная машина — теперь уже точно BMW — не отстаёт. Сердце ёкает, но виду не подаю. Может, просто маршруты совпадают. Может, мне кажется.
На светофоре у Баумана всё лопается. BMW резко перестраивается, подрезает меня и встаёт поперёк дороги. Я жму на тормоз, «Шкода» скрипит, останавливаясь в паре метров от её бампера. Радио выключаю — тишина звенит в ушах. Из машины выходят двое. Крепкие, в дорогих пальто, лица спокойные, как у людей, привыкших к таким делам. Один подходит к моему окну, стучит костяшками.
— Откройте. Нам нужно с ним поговорить, — голос ровный, но от этого ещё жутче.
Смотрю на пассажира. Он вцепился в ручку двери, глаза бешеные, портфель прижат к груди, как щит. Дышит тяжело, но молчит.
— Выходи, — говорю ему тихо. — Я тут ни при чём.
Он вдруг рывком распахивает дверь и бросается в переулок. Ноги мелькают, пальто трепыхается, как крылья. Один из мужиков — тот, что повыше — молниеносно кидается за ним, исчезает в темноте. Второй остаётся у машины. Смотрит на меня через стекло, глаза холодные, как лёд.
— Ты просто делал свою работу. Свободен, — говорит он, разворачивается и уходит к BMW.
Я сижу, вцепившись в руль. Руки дрожат, в голове каша. Включаю передачу, трогаюсь, еду куда глаза глядят — лишь бы подальше отсюда. Переулки, улицы, светофоры — всё сливается в мутное пятно. Домой добираюсь на автопилоте. Чайник, диван, тишина. Но осадок тяжёлый, как камень на душе.
Через пару дней сижу с кофе, листаю новости в телефоне. И тут — заголовок: «В Казани пропал бывший банкир». Фото. Тот самый мужик — в шляпе, с портфелем, только на снимке он ещё приличный, не растрёпанный. Читаю: «Анатолий К., 67 лет, разыскивается в связи с делом о мошенничестве на 200 миллионов рублей. Последний раз видели в районе центра города». Сердце сжимается. Это он. Мой пассажир. Возможно, я был последним, кто видел его живым.
Сижу, смотрю в окно. Ветер опять гонит листья по двору, фонарь мигает. Портфель, BMW, его дрожащий голос — всё крутится в голове. Может, надо было что-то сделать? Уехать, помочь? Или правильно, что не полез? Не знаю. Но тот заказ я точно не забуду.