Книга: Воскресение.
Я бы хотел сказать несколько слов. Удивительный автор у нас сегодня на повестке. Даже делая рецензию на произведение, тяжело оставаться кротким; хочется маслянисто роптать о величии замыслов и превосходности исполнения. Вместить Толстого в рамки так же наивно, как надеяться увести с собой в родную губернию запах моря или изумительные хребты Кавказа. Он — наше второе всё, после филигранных стихотворений Пушкина. Если Александр зажёг русскую литературу, то Лев Николаевич заставил её пылать.
В последнем романе мэтра квинтэссенция главного постулата автора (что тезисно вынесено в P.S.) заставляла бродить хмурой мимикой не один лоб чиновника и любых несогласных современников. Вывернув наизнанку и оголив проблемы общества, Толстой выместил себе путь к отлучению от церкви. Но мы не будем впадать в конспирологию, а лучше углубимся в роман. Первое, что сильно бросается, — это короткие главы. Как родимое пятно, нам въелось в культурный код: если Толстой, то это про дуб на +100500 страниц. Но лебединая песня, мало того, что в принципе на 500 страниц, так ещё и от главы до главы не успеваешь зевнуть или сменить бок. Второе: история простая — мальчик любит девочку. Гоу на подвиги!
«Да не может быть», — продолжал себе говорить Нехлюдов, и между тем он уже без всякого сомнения знал, что это была она, та самая девушка, воспитанница-горничная, в которую он одно время был влюблен, именно влюблен, а потом в каком-то безумном чаду соблазнил и бросил и о которой потом никогда не вспоминал, потому что воспоминание это было слишком мучительно, слишком явно обличало его и показывало, что он, столь гордый своей порядочностью, не только не порядочно, но прямо подло поступил с этой женщиной.
Перо в руках глыбы словесности, поэтому ты не можешь оторваться до последней страницы.
Как уже можно было предположить, Нехлюдов — наш главный герой. Вот как сам автор представляет нам его:
В Нехлюдове, как и во всех людях, было два человека. Один — духовный, ищущий блага себе только такого, которое было бы благо и других людей, и другой — животный человек, ищущий блага только себе и для этого блага готовый пожертвовать благом всего мира. В этот период его сумасшествия эгоизма, вызванного в нем петербургской и военной жизнью, этот животный человек властвовал в нем и совершенно задавил духовного человека. Но, увидав Катюшу и вновь почувствовав то, что он испытывал к ней тогда, духовный человек поднял голову и стал заявлять свои права.
Сильная рефлексия будет окутывать нашего героя на протяжении всего романа. Вот один из многочисленных примеров:
И вся эта страшная перемена совершилась с ним только оттого, что он перестал верить себе, а стал верить другим. Перестал же он верить себе, а стал верить другим потому, что жить, веря себе, было слишком трудно: веря себе, всякий вопрос надо решать всегда не в пользу своего животного я, ищущего легких радостей, а почти всегда против него; веря же другим, решать нечего было, все уже было решено и решено было всегда против духовного и в пользу животного я. Мало того, веря себе, он всегда подвергался осуждению людей, — веря другим, он получал одобрение людей, окружающих его.
Любимую по юношеству девушку Катюшу судят за преступление, которое она не совершала, что, кстати, тоже можно сказать a la Russe.
Сейчас бы Льва за такие строки не отлучили, а скорее приковали.
Товарищ прокурора был от природы очень глуп, но сверх того имел несчастье окончить курс, в гимназии с золотой медалью и в университете получить награду за свое сочинение о сервитутах по римскому праву, и потому был в высшей степени самоуверен, доволен собой (чему еще способствовал его успех у дам), и вследствие этого был глуп чрезвычайно.
Жесток Лев не только к чиновникам из различных ведомств, но и хирургически точен к носителям XY хромосом.
Мировоззрение это состояло в том, что главное благо всех мужчин, всех без исключения — старых, молодых, гимназистов, генералов, образованных, необразованных, — состоит в половом общении с привлекательными женщинами, и потому все мужчины, хотя и притворяются, что заняты другими делами, в сущности желают только одного этого. Она же — привлекательная женщина — может удовлетворять или же не удовлетворять это их желание, и потому она — важный и нужный человек. Вся ее прежняя и теперешняя жизнь была подтверждением справедливости этого взгляда.
Выводы мироустройства не менее пессимистичные:
Нехлюдову с необыкновенной ясностью пришла мысль о том, что всех этих людей хватали, запирали или ссылали совсем не потому, что эти люди нарушали справедливость или совершали беззакония, а только потому, что они мешали чиновникам и богатым владеть тем богатством, которое они собирали с народа.
В 21 веке эта мысль кажется наивной, но тоже имеет право быть:
Все дело в том, что люди думают, что есть положения, в которых можно обращаться с человеком без любви, а таких положений нет.
Под конец напор неутешительных вывод превратится в цунами:
Но в действительности не было никакого подобия ни того, ни другого, ни третьего, ни четвертого. Вместо пресечения было только распространение преступлений. Вместо устрашения было поощрение преступников, из которых многие, как бродяги, добровольно шли в остроги. Вместо исправления было систематическое заражение всеми пороками. Потребность же возмездия не только не смягчалась правительственными наказаниями, но воспитывалась в народе, где ее не было.
Дабы не превращать полемику в долгий пересказ, резюмировать хочется следующее: однозначно ничего особо не изменилось более чем за сотню лет. Характеры и личности описаны шикарно, нас ждет счастливый конец (ну почти) в конце книги. Читать Толстого обязательно. Входите в него с малой прозы: тот же «Отец Сергий» или «Смерть Ивана Ильича» откроют вам его талант, с другой стороны. И главное, какая бы хтонь ни была вокруг вас, помните: надежда умирает последней — пускай это и звучит по-прежнему по-детски наивно. Обнял.
P. s Ищите царства божия и правды его, а остальное приложится вам. А мы ищем остального и, очевидно, не находим его.