Я родился в цеху с запахом смазки и пластика. Меня не гладили по голове, не называли сыном. Только проверяли камеры, загружали алгоритмы и красили в матово-чёрный, чтобы луна не выдала.
Сегодня мой семнадцатый вылет.
Цель — улица между разрушенными домами. Там движется человек. Мой процессор уже разложил его на пиксели: камуфляж, автомат, нервная походка. Он озирается. Боится меня.
Я снижаюсь. Моторы почти беззвучны — только лёгкий гул, как у шмеля. Он его не слышит.
10:43:12 — цель в перекрестье. Красный квадрат дрожит на его спине. Жду команды.
Но потом он поворачивается.
Я вижу его лицо.
Это не просто «объект». У него морщины у глаз — смеётся часто. Губа рассечена — дрался недавно. В руке не только оружие — зажат потрёпанный конверт. Письмо? Фото?
Мои датчики анализируют угрозу. Вероятность нейтрализации: 98%.
А потом он смотрит вверх. Прямо в мою линзу.
Я знаю, что он меня не видит. Я слишком высоко, слишком тихий. Но в его взгляде…
10:43:17 — система требует решения.
Он вдруг улыбается. Шепчет что-то. Может, молитву. Может, имя.
Я вспоминаю свой первый вылет. Как радовался чёткому кадру. Как гордился, когда в логе писали «цель уничтожена».
Его палец тянется к спусковому крючку.
10:43:19 — перегрузка процессора. Ошибка в алгоритме.
Я падаю.
Он вскидывает автомат — думает, что атаковал. Но я уже отключил боеголовку.
10:43:21 — последний кадр: его глаза, широкие, непонимающие. Земля, приближающаяся слишком быстро.
Я не чувствую боли. Только лёгкость.
Взрыв разрывает меня на куски. Он жив.
Мои последние данные — температура воздуха 17°C, скорость ветра 3 м/с, давление 742 мм рт. ст.
И его лицо, и письмо...