Продолжим рассмотрение некоторых терминов и идей, подробно описанных Гротштейном в своих работах. О концепции «черной дыры» психики можно почитать в первой части. Сейчас же попробуем обратиться к такому феномену, имя которому «Внутренний преследователь».
Эта концепция также берет свое начало в работах Мелани Кляйн и Уилфреда Биона.
По мере выхода работ Гротштейна разных периодов можно отследить развитие мысли от кляйнианского преследователя как внутреннего объекта через связь с бионовским «О» и до понимания описываемого термина как анти-мысли. Впервые внутренний преследователь был описан как интроецированный агрессор - не просто голос родителей, а искаженная психикой версия травмы, в которой преследователь «кормится» от новых неудач. Далее можно найти описание, в котором внутренний преследователь связывается с негативной нарциссической частью психики и становится неким цензором мышления, блокирующим доступ к истинным чувствам и паразитирующим на ранних доэдиповых травмах. Связь с концепциями Биона можно проследить в более поздних работах, где уже описывается анти-контейнер, разрушающий любые попытки осмысления боли, крах альфа-функции и описание идеи о том, что внутренний преследователь в этом случае говорит языком галлюцинаторных приказов. Также стоит упомянуть, что в некоторых работах много внимания уделяется клиническим случаям с описанием проявлений соматизации и ритуалов самонаказания.
Гротштейн рассматривает внутреннего преследователя не как метафору, а как автономную психическую структуру, сформированную в ответ на раннюю травму. Например, ребенок, которого игнорировали при плаче, со временем сам начинает себя игнорировать. Этот механизм можно описать как проявление работы патологического защитника, который пытается спасти, предвосхищая боль через саморазрушение.
Если мы сталкиваемся с проявлением хронического чувства вины, стыда или саморазрушительными паттернами, велика вероятность, что травматический опыт был превращен во внутренний объект, преследующий человека на протяжении всей его жизни. И это не просто голос критикующего родителя, а самая настоящая архаическая сущность, формирующаяся в доречевой период. Это франкенштейн из реального опыта столкновения с холодностью, агрессией, непредсказуемостью, смешанного с психическими защитами и проекциями. Например, младенец, плачь которого регулярно игнорируется, бессознательно решает, что он плохой, кристаллизуя это убеждение в автономную психическую сущность. Внутренний преследователь может исполнять роль судьи, постоянно оценивая, роль палача, наслаждающегося самоуничижением и наказывающего за плохие мысли, или роль соблазнителя, постоянно подталкивающего к саморазрушению со словами «ты все равно не справишься».
Рассмотрим чуть подробнее, как формируется эта сущность. Все может начинаться с непереносимой беспомощности, вызванной физической или эмоциональной невозможностью избежать боли при отсутствии контейнера для переживаний, когда нет фигуры, которая помогла бы осмыслить опыт. В таких условиях преследователь становится полноправным хозяином в зоне травмы и занимает место недостающих внутренних объектов, как бы захватывая психическое пространство. И велика вероятность образования симбиотической зависимости, когда человек начинает путать голос преследователя со своим. То есть, чем дольше существует эта сущность, тем больше она начинает имитировать функции Я.
Попробуем теперь разобраться, по каким маркерам мы можем распознать того самого внутреннего преследователя. Конечно, этот приятель не может существовать без языка долженствования, и тут же зачастую мы наблюдаем отсутствие личных местоимений. Например, «так правильно» вместе «я так хочу». Второй маркер – эмоциональные обрывы, которые характеризуются резкими переходами от радости к тоске и возникновением сильного чувства ярости без объекта. Также внутреннему преследователю свойственна культивация ритуалов самоограничения, при которых будет наблюдаться добровольный отказ от радости, так как радость надо еще заслужить, и проявления саботажа при стремлении к успеху. Например, постоянные опоздания, забывчивость. Сновидения, как и полагается, важный инструмент. Поэтому тут смотрим на сцены погони без четкого образа преследователя, сцены казни, суда и все в этом духе. Ну и подытожим соматическими проявлениями. Например, может наблюдаться внезапная боль при мыслях о счастье, которое было так возможно, но у нас есть наша сущность, или ощущение удушья в моменты свободы, что бы это для вас ни значило.
И после пришедшего экзистенциального ужаса от осознания плавно переходим к методам работы, описанным Гротштейном. На первом этапе неизбежно видим персонализацию: необходимо отделить преследователя от личности. Ну, например, представить его как существо, описать внешние характеристики и признаки, среду обитания, все сопутствующие атрибуты, можно подумать, где именно в теле он живет. Даже было бы неплохо написать целый манифест от его лица, в котором будут перечислены все его требования. После того, как мы увидели сущность в лицо переходим к исторической реконструкции с глубоким анализом детского решения, которое преследователь охраняет. Нужно разобраться, от какой боли выстраивается защита, выстроить связи с конкретными эпизодами в жизни. На третьем этапе нам необходимо провести процедуру лишения власти. Для этого: переименовываем преследователя в испуганного ребенка, выделяем четкие часы послушания и уходим в стадию парадоксального согласия: «Да, я могу потерпеть неудачу. И что тогда?». Если первые три этапа успешно пройдены, приветствуем этап трансформации. Агрессия преследователя теперь может быть перенаправлена в творчество, а гиперконтроль отныне может стать внимательностью. Нам необходимо выстраивать новый внутренний диалог.
Конечно, на любом маршруте встречаются ошибки и сложности. Мы можем увидеть усиление сопротивления при прямой конфронтации. В попытках уничтожить преследователя можем столкнуться с соответствующим переносом на терапевта. И если интеграция была преждевременной, то велик риск ретравматизации.
В завершении хочется упомянуть, что Гротштейн называл преследователя тенью утраченной невинности. Его сила пропорциональна когда-то пережитой беспомощности. Работа с ним — это не война, а ритуал перезахоронения прошлого.
"Преследователь — это письмо, которое психика написала себе в будущее, чтобы никогда не забыть: боль была реальна. Наша задача — сохранить память, отменив проклятие" (из лекций 1990-х).
Автор: Виктория Андрианова
Психолог, Аналитический психолог
Получить консультацию автора на сайте психологов b17.ru