Алена всегда чувствовала больше, чем другие. Она знала, где искать потерянные вещи – заколку мамы, ключи от машины отца, любимую игрушку соседского мальчишки Миши. Она угадывала эмоции людей, даже когда они прятали их за улыбками.
В детстве это казалось ей игрой. Настоящей супер способностью, как у героев из комиксов, которые она тайком брала у старшего брата, когда тот не видел.
— Как ты это делаешь? — шептал Миша, когда Алена в очередной раз находила что-то пропавшее.
— Не знаю. Просто знаю, где искать, — пожимала она плечами, и в этом не было лжи.
Она ощущала странные вспышки — когда касалась людей, предметов, даже мест. Отголоски их эмоций, мыслей, событий, которые с ними происходили. Сначала это были незначительные вещи: бабушкино воспоминание о том, как в детстве она бегала босиком по лужам; грусть учительницы, которая накануне рассталась с женихом; страх мальчишки из соседнего класса, разбившего школьное окно.
Но с возрастом это стало пугать.
В тот день Алена гуляла по двору одна. Миша задержался дома — мама не отпускала его без ужина. Старая кукла лежала у мусорного контейнера. Потертая, с оторванным глазом, в рваном платье. Кто-то явно выбросил ее, но Алену что-то заставило подойти. Она подняла куклу, и в тот же миг все вокруг исчезло.
Она не стояла больше во дворе.
Она видела.
Женщина — бледная, с размазанной помадой, пьет дешевый алкоголь в компании мужчины. Смех. Затем – крик. Удар. Еще удар. Она падает, а мужчина наклоняется над ней.
Комната. Сумрак. Девочка, сжавшаяся в углу, с этой самой куклой в руках. Дрожащие пальцы, зажавшие рот, чтобы не закричать.
Шаги.
Глухие, тяжелые.
Шаги приближались. Девочка прижимала куклу к груди, вжавшись в стену. Мужчина остановился перед ней. Его тень вытянулась по полу, накрывая ребенка, как пасть чудовища.
— Мама… — девочка прошептала едва слышно.
Но женщина не ответила. Она лежала неподвижно, и в ее дыхании больше не было жизни.
Мужчина улыбнулся. Алена почувствовала, как в ней поднимается паника — настоящая, такая, что невозможно дышать. Она видела все глазами девочки. Чувствовала ее страх. Ей хотелось закричать, убежать, но тело не слушалось.
Он потянулся к ребенку.
В этот момент что-то оборвалось.
Алена с силой отшвырнула куклу и упала на колени, хватая воздух ртом. Перед глазами плыло, в ушах звенело. Мир вокруг снова обрел очертания: серые дома, мокрый асфальт, гудение машин на улице.
Ее вырвало прямо на тротуар.
Кукла лежала в грязи, испачканная и мертвая, как и та девочка.
На этом ее детство закончилось.
После этого что-то изменилось.
Сначала Алена надеялась, что это был случайный кошмар. Но нет. Теперь, когда она касалась вещей, людей, даже просто находилась рядом, ее накрывали видения. Кадры чужих жизней, мелькающие перед глазами, — и не всегда счастливых.
Она узнала, что соседка, которая всегда угощала детей конфетами, прятала синяки под шарфом. Что их школьный завуч годами изменял жене. Что в молчаливом мальчике из параллельного класса, который всегда сидел один, кипела ненависть, черная и густая, как масло.
Она стала бояться собственного дара.
Люди чувствовали ее страх. И вскоре начали бояться ее саму.
— Она странная, — шептались за спиной.
— Глаза у нее… как у ведьмы.
Даже учителя смотрели на нее по-другому. Раньше Алена могла предугадать их настроение, отвечала так, будто знала заранее, какие вопросы они зададут. Теперь они начали относиться к этому с подозрением.
И все же рядом оставался один человек, который ей верил.
Миша был ее единственным другом.
Он не шарахался от нее, как другие. Он не спрашивал, почему она знает то, чего не должна знать. Он просто верил.
Когда Алена рассказала ему про куклу, он не сказал, что она сумасшедшая.
— И что теперь? — спросил он.
— Я не знаю, — честно ответила она.
Ей было всего девять лет, но в тот момент она чувствовала себя старше на десятилетия.
— Ты сможешь помочь ей? — спросил Миша.
Алена не знала. И это пугало больше всего.
Она начала искать в газетах и новостях хотя бы упоминание о женщине и девочке. Но ничего не нашла. Их будто никогда не существовало.
А если она видела не прошлое, а будущее?
С этой мыслью было невозможно жить.
Однажды, когда ей было десять, Алена увидела его.
Она сидела у себя в комнате, рисовала на старом альбоме. За окном моросил дождь.
И тут…
Ее пальцы сжались на карандаше.
За стеклом стоял человек.
Высокий, худой, неподвижный. Его лицо терялось в темноте, но Алена знала, что он смотрит на нее.
Она замерла, но не от страха. Она чувствовала его.
Это был не просто человек.
Он видел ее, как она видела его.
Алена сжала кулаки, не позволяя себе отвести взгляд.
Фигура за окном чуть склонила голову набок.
И медленно растворилась во тьме.
Время шло.
Алена взрослела.
С годами ее дар становился только сильнее.
Но чем больше она видела, тем меньше хотела видеть.
Теперь это было не чудо, а проклятие.
Она чувствовала людей слишком глубоко. Заглядывала в их души, даже не желая этого. Мысли, чувства, секреты, которые никто не хотел открывать.
Стоило ей случайно коснуться чей-то руки в автобусе, как в голове вспыхивали образы: мужчина, склонившийся над пустым детским креслом в машине; женщина, запирающаяся в ванной, чтобы не слышать крики мужа; подросток, прячущий на запястьях свежие порезы.
Она заглядывала в людей без спроса, без желания.
И ей это было отвратительно.
Будто подглядывать в окно чужого дома, когда никто тебя не звал.
Она начала избегать прикосновений.
Не трогать вещи. Не касаться людей.
Даже Миша…
Он все равно пытался дружить с ней. Звал гулять, приходил домой, рассказывал, как глупо и смешно ведут себя их одноклассники.
Но Алена отдалялась.
Она видела в нем слишком много.
Видела, как он скучает по отцу, который ушел из семьи.
Как ночью плачет, потому что боится, что тоже когда-нибудь станет никому не нужным.
Как смотрит на нее и боится признаться, что в глубине души… влюблен.
Она не хотела видеть этого.
Не хотела чувствовать то, что не принадлежало ей.
После школы их пути разошлись.
Миша стал полицейским. Женился на красивой девушке, которая любила его без всяких видений и тайн. Вскоре у них родился сын.
Алена пошла другим путем.
Она выбрала профессию, которая позволяла использовать дар с пользой.
Психология.
Она не считала себя экстрасенсом.
Но читала людей, как открытую книгу.
Ни одна ложь не ускользала от нее. Ни одно скрытое чувство.
Пациенты приходили к ней разными — тревожными, подавленными, злыми, подавляющими злость. Алена выслушивала, смотрела им в глаза, задавала вопросы.
Но знала правду до того, как они успевали ответить.
Он зашел в кабинет с улыбкой. Дорогой костюм, уверенная походка, ухоженные руки.
— Доктор, у меня проблема.
Алена смотрела на него и знала: он лжет.
Он не хотел лечиться.
Он хотел убедиться, что никто не догадается.
Она почти сразу поняла, что он опасен.
— Что вас беспокоит?
Он улыбался, рассказывал о «беспочвенной тревоге», но за словами… тяжесть.
Видения вспыхнули перед глазами:
…плачущая женщина на полу… его рука сжимает ее горло… кровь на белой скатерти…
— Я слышала, вы недавно женились?
Мужчина моргнул. Он не ожидал этого вопроса.
— Да… Верно.
— Ваша жена тоже чувствует, что у вас есть «проблема»?
Он медленно кивнул.
Алена знала: она боится его.
— Вы ведь не хотите, чтобы она страдала, верно?
Мужчина замер.
Она видела, как он обдумывает ответ.
Как пытается понять, насколько она его видит.
Алена чуть склонила голову набок.
Как та фигура за окном, много лет назад.
Мужчина улыбнулся, но теперь его улыбка была натянутой.
Через неделю его жена пришла к ней на прием.
С заплаканными глазами. С дрожащими руками.
Она спасла ее.
Но знала, что мир полон других таких мужчин.
Мальчику было десять лет.
Он сел напротив, не говоря ни слова.
Алена почувствовала пустоту.
Обычно люди были наполнены мыслями, чувствами, эмоциями. Даже те, кто страдал депрессией, чувствовали боль.
Этот мальчик — ничего.
— Как тебя зовут?
— Саша.
— Как ты себя чувствуешь?
— Нормально.
Он лгал.
Но не так, как взрослые.
Алена дотронулась до стола, рядом с его рукой, но не прикасаясь к нему.
Тишина.
Пустота.
Ни одного образа. Ни одного чувства.
Будто перед ней был человек-кукла.
— Ты когда-нибудь плачешь, Саша?
Он долго молчал.
— Нет.
— А радуешься?
Он снова подумал.
— Нет.
Алена почувствовала холод.
Этого мальчика никто не бил, не унижал. Он жил в благополучной семье. У него было все.
Но внутри него… не было ничего.
Она впервые испугалась.
Он вырос бы, женился, завел бы детей…
И однажды, в один обычный день, взял бы нож и просто попробовал, каково это — убить.
Алена никогда больше его не видела.
Но она помнила его глаза.
Все восхищались Аленой.
Говорили, что у нее невероятное чутье.
Что она лучший психолог, который чувствует людей.
Но за этим восхищением всегда был страх.
Пациенты рассказывали ей секреты — но только потому, что она уже знала их.
Коллеги уважали — но всегда держались на расстоянии.
Это устраивало Алену.
Меньше общения.
Меньше контактов.
Меньше видений.
Работа нравилась ей.
Читать людей было не сложно, но интересно.
В каждом человеке скрывалось столько всего…
Просто уму непостижимо.
Но иногда, закрывая кабинет в конце дня, Алена ловила себя на мысли:
— А кто читает меня?
Тишина не отвечала.
Она привыкла к этому.
В тишине ее квартиры прозвенел телефон.
Алена вздрогнула.
Взглянула на часы: 22:00.
Кто бы это мог быть?
Она не любила неожиданных звонков. В них всегда было что-то тревожное.
На экране высветилось знакомое имя.
Михаил.
Она нахмурилась. Они не общались годами.
— Алло?
— Алена…
Один его голос — и в голове вспыхнуло:
Боль. Кровь. Моча. Страх. Много страха.
Детский страх.
— Ты знаешь, что происходит, да? — его голос звучал хрипло, устало.
Она знала.
Город сотрясало от ужаса.
Дети пропадали. Один за другим.
Никаких следов. Никаких зацепок. Никаких тел.
Полиция в тупике.
— Мне нужна твоя помощь, Алена.
Она закрыла глаза.
Вдох. Выдох.
— Где встретимся?
Они встретились в маленькой кофейне на окраине города.
Той самой, где когда-то сидели школьниками, делили один кусок торта на двоих и смеялись до слез.
Теперь все было другим.
Миша сидел за столиком в углу.
Алена сразу его узнала.
Он постарел.
На висках пробилась седина, морщины прорезали лоб. Но глаза были все те же — теплые, добрые.
Она замерла на секунду.
Воспоминания нахлынули волной.
Вот Миша в детстве, с его неизменными ямочками на щеках.
Вот он, подросток, смеется, неловко дергая ее за рукав.
Вот он, влюбленный, молча смотрит на нее, когда думает, что она не замечает.
Алена всегда замечала.
Но никогда ничего не говорила.
Она выбрала не видеть этого.
Всю жизнь она читала чужие жизни. Но свою — закрыла.
Теперь было поздно.
Уже давно поздно.
Она подошла, села напротив.
— Привет, Миша.
Он поднял голову, увидел ее.
И она почувствовала.
Мгновение — и перед глазами вспыхнуло:
Его жена. Красивый светлый вечер. Ее смех. Их маленький сын, тянущий к отцу ручки. Счастье.
Она улыбнулась уголком губ.
— Ты почти не изменился.
— А ты… — он усмехнулся, но в голосе была грусть. — Тоже.
Она знала, что он смотрит на нее не так, как надо.
Как тогда.
Тепло. С сожалением.
Но уже поздно.
Она сама так решила.
Еще тогда, когда впервые почувствовала, что он влюблен.
— Рассказывай.
Миша потер уставшее лицо, словно сгоняя сон.
— Пропало уже четверо детей. Никто ничего не видел. Никаких следов. Камеры — пусто. Мы в заднице, Алена. Полной.
Он стиснул зубы.
— Я знаю, что это звучит безумно, но ты — единственная, кто может помочь.
Она почувствовала, как ему стыдно.
Стыдно, что он, полицейский, обращается к ней.
Она посмотрела на его руки.
Нервно сцепленные в замок.
— Покажи мне, что у вас есть.
Миша кивнул.
На нем была форма.
Но ей казалось, что перед ней сидит тот самый мальчишка из детства.
Которого она когда-то потеряла.
Которого потеряла сама.
Четверо детей.
Никакой связи между ними.
Разный возраст. Разная внешность. Разные районы.
Три мальчика. Одна девочка.
Если это маньяк, то где его логика? Всегда есть портрет жертвы.
А здесь – ничего.
Где тела?
Если это похититель, то почему ни одного звонка, ни одного требования выкупа?
Первому мальчику было 14.
Второму – 5.
Третьему – 8.
Девочке – 13.
Слишком разные.
Слишком случайные.
Алена сидела в кабинете Миши, разложив перед собой папки с делами.
Фото детей. Описания. Свидетельства родителей.
Рядом – коробка с их вещами.
Родители согласились отдать эти вещи полиции в надежде, что это поможет.
Алена медленно водила пальцами по потертым игрушкам, тетрадям, футболкам.
Но не могла сосредоточиться.
Миша сидел слишком близко.
От него исходило тепло.
И воспоминания.
Сын. Жена. Дом. Счастье.
Отголоски его жизни били в ее голову, мешая сосредоточиться.
Она стиснула зубы.
— Отсядь.
Он удивленно посмотрел на нее.
— Ты же знаешь, как работает этот....дар, – ее голос дрогнул.
На слове «дар» она запнулась.
Будто выплюнула это слово.
Она не считала это даром.
Миша молча отодвинулся.
Алена вдохнула.
Закрыла глаза.
Касаясь вещей детей, она видела их.
Первый мальчик, 14 лет.
Сильный, яркий. Как она.
Он чувствовал людей. Читал их, понимал, когда они лгут.
Второй мальчик, 5 лет.
Только начинал проявлять силу.
Он говорил с теми, кого нет.
Родители думали, что это воображаемые друзья.
Третий мальчик, 8 лет.
Едва заметный дар. Чувствовал беду, знал, когда лучше уйти.
Последняя. Девочка, 13 лет.
Она всегда выигрывала в лотереи.
Просто интуиция?
Нет.
Она знала.
Знала, когда повезет. Когда стоит сделать шаг, а когда нет.
Эти дети…
Они были как она.
Мгновенно что-то оборвалось внутри.
Она поняла.
И тут же увидела его.
Голова ее запрокинулась назад.
Его.
Того, кого она видела во снах.
Того, кто стоял за окном ее дома.
Он похитил детей.
Но зачем?
— Алена!
Глаза остекленели, губы шевелились, но беззвучно.
Миша не на шутку испугался.
Приступ?
Он схватил ее за плечи, потряс.
Никакой реакции.
— Черт, Алена, очнись!
Он облил ее водой из стакана.
Ноль.
Она где-то там. В другом месте.
Старое здание.
Подвал. Глубокий. Темный.
Запах сырости и гнили.
Самодельные клетки.
В клетках — они.
Испуганные. Изможденные.
Четыре ребенка.
И он.
Высокая, худощавая фигура в длинном черном плаще.
Медленно подходит.
Протягивает руку.
И пьет.
Тонкая струя чего-то невидимого тянется от мальчика к его губам.
Ребенок бьется в конвульсиях.
Глаза закатываются, тело обмякает.
Но он жив.
Пока.
Алена не дышит.
Она не просто видит.
Она чувствует.
Как эта сила утекает.
Как он утоляет свой голод.
И вдруг он замирает.
Оборачивается.
Смотрит прямо на нее.
И улыбается.
В одно мгновение он подлетает к ней.
Рука сжимает ее горло.
Ледяная.
Железная хватка.
— Ты...
Он выбрасывает ее прочь.
Алена с грохотом падает на пол.
Миша тут же подхватывает ее.
— Алена! Черт, что это было?! Ты в порядке?!
Она тяжело дышит.
Глаза испуганные. Полные осознания.
— Это не человек...
Миша замирает.
— Что?
Она подносит дрожащие пальцы к шее.
Горло болит.
Миша резко вскакивает.
— Господи...
Он смотрит на ее шею.
Темный отпечаток руки.
Будто кто-то только что держал ее за горло.
— Какого черта?
Алена сжимает кулаки.
— Эти дети… Они такие же, как я. Он ими питается.
Голос ломается.
— Я его помню. Еще с детства. Он ходил за мной по пятам. Но я не позволила.
Миша молчит.
— Они еще живы, Миша. Но времени мало.
— Ты знаешь, где они?
Она кивает.
И описывает место.
Глаза Миши расширяются.
— Я знаю, где это.
Он хватает куртку.
— Поехали.
— Это безумие, Миша. Пули его не остановят.
— А что тогда?
Алена отводит взгляд.
— Я не знаю…
Она сжимает кулаки.
— Но дети. Они почти иссушены. Он не только забирает их силу… Он высасывает их жизнь.
Миша молча сжимает руль.
Заброшенное здание возникает в темноте, как беззубый череп.
Пустые окна смотрят в ночь, словно глазницы.
Они выходят из машины.
Перед входом он ее останавливает.
Теплая ладонь касается ее щеки.
— Алена…
Она отстраняется.
— Так неправильно.
Он смотрит в глаза.
Она шепчет:
— Лиля любит тебя. Так и должно быть.
Внутри холодно и сыро.
Запах гнили заставляет кашлять.
Подвал скрыт за тяжелой металлической дверью.
Алена открывает.
Дети.
Изможденные. Бледные.
Глаза наполнены страхом.
Алена торопливо открывает клетки.
— Вы в безопасности, идите.
Но…
Он рядом.
Она чувствует его присутствие.
— Миша, выводи их. Он здесь. Я его отвлеку.
— Нет. Я тебя не оставлю!
— Ты теряешь время.
Миша колеблется.
Но знает, что она права.
Губы дрожат, когда он уводит детей.
Она остается одна.
— Ты изменилась.
Голос раздается из тени.
Она чувствует, как воздух становится тяжелее.
— Ты… боялся меня с самого начала, да?
Фигура выступает вперед.
— Ты была слишком сильна. Но теперь… я возьму то, что мне принадлежит.
Он подлетает.
Пальцы сжимают ее шею.
Струя энергии перетекает к нему.
Алена задыхается.
Он пьет ее силу.
— Ты мне не ровня.
Но…
Она не позволит.
Она сжимает руки в кулаки.
Сила внутри взрывается вихрем.
Яркий свет разрывает тьму.
Она отбрасывает его назад.
Существо замирает в шоке.
Глаза сужаются.
— Интересно…
И он исчезает в тени.
Миша ждет у машины.
Алена выходит, шатаясь.
— Ты жива!
Он хочет ее обнять, но она останавливает его жестом.
— Я победила. Пока.
Ее голос дрожит.
— Но это еще не конец.
Ссылка на вторую часть: https://dzen.ru/a/Z-eMKL7zD1Zxjb5j